Юрий Моренис - Охота на вампиров
— Надо бы дамбу перекрыть, — внес предложение директор ГЭС Виктор Николаевич Асатуров.
— Зачем? Им «мерседес» нужен, а не твоя станция, — заметил Геннадий Михайлович.
Собрание вновь смолкло. Каждый думал о загадочном «мерседесе».
— Если бы его кто угнал, я бы знал, — пробормотал Фоня.
— Не иголка, — согласился Казаков, мысленно апелируя к своим кадрам, — враз бы нашли.
— Может, они за реку поехали? — предположил майор Рябоконь. — В леса.
— Тогда тем более надо дамбу перекрыть! — вскочил Виктор Николаевич.
— У нас они не появлялись, — заявил молчаливый майор.
— А может, они не доехали? — пожал плечами Андрей Андреевич Червяков, заведующий музеем.
Мужчины улыбнулись: дескать, если они не доехали, то куда делись?
* * *Госпожа мэр расположилась в кабинете директора дворца и ждала решения жюри, поскольку была его председателем. В тонкостях парикмахерского искусства она не разбиралась, но ей надо было только поставить подпись, огласить список победителей и вручить призы. По сценарию вечера это предполагалось сделать после антракта перед вторым отделением концерта. Артисты прибыли вовремя.
Эмма Матвеевна видела в окно, как к дворцу подъехала целая кавалькада машин, в основном иномарок, и два автобуса. В автобусах, как она знала, прибыли большие коллективы — ансамбль танца и камерный оркестр. В легковых автомобилях — солисты.
Она с удовлетворением подумала, что, казалось бы, непримечательный конкурс парикмахеров превратился в настоящий праздник для горожан. «Надо бы почаще придумывать нечто подобное для народа, — подумала г-жа Шелест, — нечасто мы его балуем. Что деньги? Деньги — прах. А тут на год хватит и разговоров, и хорошего настроения».
Стоя у окна, Эмма Матвеевна наблюдала, как из машин выходят красивые люди. Артисты… Она, как женщина, обратила внимание на подтянутых молодых мужчин в аккуратных черных костюмах и в галстуках и поняла, что это сопровождающая охрана. Что ж, артисты народ богатый, могут себе позволить телохранителей. А с другой стороны, мало ли у кого что на уме? Сейчас приехали засветло, а обратно? Ночь, путь неблизкий, вдоль лесной дороги фонарей нет, так что с охраной будет спокойнее.
Умная женщина. Недаром она пробивала идею создать М… оффшорную зону, чтобы большая часть налогов оставалась в городской казне…
В дверь постучали, и в кабинет, приветливо улыбаясь, вошел заместитель директора областной филармонии Вениамин Борисович. Эмма Матвеевна с ним была сто лет знакома. Все зрелищные мероприятия в М… она проводила с его помощью. Вот и сегодняшнюю программу составил и привез замдиректора.
Вместе с ним, опираясь на дорогую трость, вошел благообразный старик в смокинге, при черной бабочке и в золотых очках. Чем-то он смахивал на Кощея Бессмертного. Эмма Матвеевна еще подумала, что у бессмертия есть свои плюсы: долгое общение с мировой культурой, от которой никуда не денешься, все равно сказывается. Ведь как знаменитый киноактер Георгий Милляр ни издевался над своим лучшим персонажем, а частица интеллигентности в нем была.
Следом за Кощеем Бессмертным вошел златокудрый вьюнош, косая сажень в плечах, — этакий ангел в черном при галстуке, и замер у двери.
Вениамин Борисович припал к руке красавицы-мэра и представил гостя.
— Милейшая Эмма Матвеевна, разрешите вас познакомить, наш благодетель и известный меценат. Благодаря ему наш симфонический ездит по зарубежным гастролям и выдвинут на звание Академического.
Старичок степенно приблизился и тоже склонился к ручке.
— Очень приятно, Эмма Матвеевна. Премного наслышан, а теперь и познакомились. Весьма, весьма рад.
Несколько старомодная речь звучала вполне естественно в устах пожилого джентльмена.
— И мне приятно, — улыбнулась дама. — Простите, не расслышала вашего имени?
— Виктор Всеволодович! — радостно воскликнул Вениамин Борисович.
— Очень приятно, Виктор Всеволодович, присаживайтесь. Не откажетесь от чая с дороги? Я распоряжусь.
— Господин Ермитин, — добавил замдиректора. — Вот и сейчас Виктор Всеволодович совершенно бескорыстно предоставил нам транспорт и свою охрану.
— Как это мило с вашей стороны, — продолжала улыбаться хозяйка города. Правда, фамилия милого господина показалась ей знакомой, что-то кольнуло ее память, но она прогнала возникшее беспокойство и уселась напротив гостя.
— Неблизкий путь вы совершили, Виктор Всеволодович.
— Пустое, — отмахнулся Ерема. — У меня машина удобная, хоть спи в ней. А так я ради нашего камерного… Люблю, видите ли, старинную музыку, а они на днях уезжают в Италию. Когда еще послушаешь?
Секретарша внесла на подносе чашки с чаем. Вениамин Борисович засуетился.
— Я вас оставлю, — сказал он. — Пойду гляну, как артистов устроили.
Он ушел. «Ангел» продолжал стоять столбом у двери. Эмма Матвеевна постаралась не обращать на него внимания, вся обратилась к гостю.
— Меня всегда занимала проблема меценатства, — объявила она. — Подобные люди вызывают восхищение. Я хоть и мэр, но вынуждена считать каждую копейку. Ни на что денег не хватает.
— Согласен, — кивнул Виктор Всеволодович. — Деньги счет любят, сколько бы их ни было. Но вы знаете, Эмма Матвеевна, я обратил внимание на наших творческих деятелей, когда понял фальшь и лживость постулата «искусство принадлежит народу».
Эмма Матвеевна ахнула:
— Ничего себе! Это же была главная директива советской народной культуры. Я хоть и медик, но азбучные истины мне известны.
— Я вначале, Эмма Матвеевна, задумался о понятии «народ». Что это такое, и есть ли он вообще?
— Население? Извините, я вас перебила…
— Согласен, население есть. Население — это Ивановы, Петровы, Сидоровы… То есть конкретные люди. Человеки… А человек — не народ, человек — это личность. Он отвечает только за самого себя.
Эмма Матвеевна с большим интересом смотрела на собеседника.
— Так что если что-то кому-то принадлежит, то только конкретному человеку.
— Но искусство не может принадлежать конкретному человеку!
— Не может. Но и оно состоит из отдельных произведений. Книги, картины, спектакли… Вот они-то как раз и принадлежат создателю, исполнителю или владельцу. Это то, что можно потрогать, ощутить и что-нибудь с ним сделать.
— А танцы, которые сейчас начнет исполнять наш ансамбль?
— А что танцы? Когда они создавались, то принадлежали хореографу, а теперь — танцорам. Как они их исполнят, так и примет публика, то есть конкретные зрители.
