Йорг Кастнер - Число зверя
– Они еще очень многого не знают, даже того, являются ли Сорелли с Анфузо жертвой одних и тех же преступников или нет, – ответил Пауль и рассказал все, что ему было известно.
Он понимал, что Бианки и Росси не до конца откровенны с ним, но на их месте он бы, наверное, вел себя так же. Кроме того, он, со своей стороны, тоже не все им рассказал. Например, он утаил тот факт, что иезуиты осмотрели комнату Сорелли еще до прихода полиции.
От стола к столу ходила привлекательная блондинка с фотоаппаратом для получения мгновенных снимков.
– Красивые фотографии на память! Одна фотография пять евро, две фотографии – семь евро пятьдесят центов.
Финчер жестом подозвал ее.
– Сделайте два наших фото, пожалуйста.
Он стал за спиной Пауля, и оба улыбнулись в камеру, причем Пауль чувствовал себя неловко. В конце концов, он прибыл в Рим не как турист. Финчер довольно улыбнулся и дал фотографу десять евро.
– Одна для меня, одна для вас, Пауль, на память об этом вечере. – Он протянул Паулю фотографию и снова сел. – Даже во времена серьезных испытаний нужно сохранять жизнерадостность. Кстати, о серьезном: пожалуйста, продолжайте и дальше держать меня в курсе дел. И еще одно: что бы ни произошло, обращайтесь ко мне – в любое время дня и ночи. Я был бы вам благодарен, если бы вы не связывались непосредственно с нашим генералом. Здоровье у него хрупкое, и его следует беречь от лишних волнений. Я сам доложу ему все, что нужно, но сделаю это как можно осторожнее. А пока придется нам обходиться без него. Вы мне обещаете?
И Пауль пообещал. Он слишком хорошо помнил о приступе слабости у генерала и не хотел быть причиной следующего.
Когда Пауль и Финчер приступили к основному блюду, пианист перешел от Шостаковича к Моцарту, за что Пауль был ему благодарен: Шостакович навевал на него грусть, а при его нынешнем душевном состоянии любая, даже незначительная радость была бесценна. Однако его мысли снова и снова возвращались к происшествию у бывшего приюта Сан-Ксавье – и к событиям из его сна.
Очевидно, два года изучения психологии не прошли для Финчера даром, так как он заявил:
– Пауль, я вижу, вас что-то гнетет. Это как-то связано с Сорелли и Анфузо?
– В некотором роде, да. Впрочем, это очень личное.
– Если вы решите рассказать мне что-нибудь и возьмете с меня слово молчать об этом, я сохраню все в тайне.
– Или же поместите меня в лечебницу, причем закрытую.
– Я так не думаю. Так что случилось?
Пауль помедлил, но ему обязательно нужно было довериться кому-нибудь, иначе он просто свихнется. И потому он наконец решился:
– Я знал, что Ренато Сорелли и отца Анфузо убьют. Знал еще до того, как это произошло. Но не потому, что кто-то сообщил мне заранее. Просто я все предвидел.
Финчер слушал Пауля совершенно спокойно. Он не рассмеялся, на его широком лице не отразилось неверие или удивление.
– Что-то подобное я себе и представлял, – только и произнес он и подцепил вилкой кусок моцареллы.
– Почему? – озадаченно спросил Пауль.
– Когда вчера утром я позвонил вам и сообщил о смерти Сорелли, вы уточнили, не был ли он убит. А когда я спросил вас о том, как вы пришли к такому заключению, ответа я не получил. В конце концов, отец Сорелли не принадлежал к числу людей, которые часто умирают насильственной смертью. Он не был мафиози или кем-то в этом роде. Пожалуйста, расскажите мне, что именно вам приснилось!
И Пауль во всех подробностях описал ему сны, в которых он видел мертвым Сорелли, а затем и Анфузо. И рассказал, что уже несколько недель Сорелли снова и снова приходит к нему во сне. Это были ужасные сны, в которых демоническое, неизмеримо безобразное существо приближалось к лицу Сорелли, а затем сливалось с ним, как будто нечто злое хотело поглотить иезуита, подобно тому, как губка вбирает воду.
– Я уже чувствую себя человеком, приносящим несчастье, чьи кошмары приводят к тому, что зло получает власть. Смогу ли я положить этому конец, если не буду спать?
– Человек должен спать и видеть сны, и не важно, какое значение он им придает, толкует ли их по Фрейду, Юнгу или кому-то еще. Не путайте причину и следствие. Не ваши сны превращаются в действительность, а вы грезите о той действительности, которая еще впереди.
– Но как такое возможно? Как мое подсознание может знать о том, что еще только будет происходить?
– Возможно, ваше подсознание здесь ни при чем, Пауль. Возможно, некая более высокая инстанция обращается к вам, чтобы предостеречь.
– Но почему именно я?
– Вы хорошо знали обоих, как Сорелли, так и Анфузо. Может, в этом все дело. Я подумаю над ситуацией, и мы снова поговорим о ваших снах. Но до тех пор вы никому не должны рассказывать о своем феномене, и полиции тоже! Кто их знает, в чем они начнут вас подозревать. Полицейские, во всяком случае, в сны не верят.
Пауль был рад, что открылся Финчеру. Пусть даже генеральный секретарь и не смог сказать ему ничего конкретного, Пауль был доволен уже тем, что его кто-то выслушал. И не объявил его после этого сумасшедшим.
Может, в том, что сказал Финчер о более высокой инстанции, есть рациональное зерно?
Пауль вопросительно посмотрел на собеседника.
– Вы говорили о более высокой инстанции, отче. Вы и правда думаете, что эти сны посылает мне Бог?
– Возможно..
Пауль вспомнил о числе, опозорившем Сорелли и Анфузо после смерти.
– А что, если эти сны вовсе не от Бога, а от дьявола?
День третий
34
Рим, Виале Ватикано
Сильвио Риччи выключил экологически чистый электродвигатель своей маленькой машины и перекрестился. Он поступал так всегда, когда работал на Виале Ватикано. В конце концов, Ватикан находился справа от него, за высокими стенами. Там жил и работал Папа, наместник Бога на земле. Пожалуй, это достаточная причина для того, чтобы осенить себя крестным знамением. Родители воспитали Сильвио ревностным католиком, и глубокая искренняя набожность, никогда, однако, не переходящая в ханжество, всегда наполняла его душу. Теперь ему было за пятьдесят, и судьба уже открыла ему в книге жизни несколько неприятных страниц, но вера помогла выдержать все испытания.
Когда он распахнул дверцу и вышел на маленькую стоянку, на которой в этот ранний час еще оставалось много свободных мест, в лицо ему ударил резкий ветер. Ничего, по крайней мере, ночью перестал идти дождь. Сильвио поднял воротник и достал метлу из крепления в задней части кабины. Многие смотрели на него сверху вниз, так как он убирал грязь за другими, но ему нравилось работать в санитарном управлении. Он приносил пользу своему городу, Риму, и людям, которые здесь жили. Раньше у Сильвио была собственная бензоколонка, но новые объездные дороги отобрали у него всю клиентуру. Прошло уже более двадцати лет с тех пор, как он начал работать в санитарном управлении.
