Влада Медвденикова - Дети войны
Когда я проснулась, вокруг была ночь. Непроглядная, черная, не различить ничего. Мельтиар обнимал меня, я чувствовала жар его крови, слышала дыхание. Мир качался, чуть приметно, — но это не пугало. Словно мы и впрямь летим и нас несет ветер, а не волны.
Пальцы Мельтиара скользнули по моим волосам, по щеке, остановились на губах.
— Получилось? — спросил он.
Я кивнула, и сразу, — чтобы не забыть и не передумать, — сказала:
— Я готова учиться магии.
Мельтиар засмеялся, прижал меня к себе.
— Я так рад, — сказал он, и его радость, бескрайня и темная, заслонила мир, не дала мне ответить.
31
Мне не хватает флейты.
Ладони помнят ее тело — холодное, безмолвное вначале, но наполняющееся жизнью с каждым звуком. Я помню, как дыхание согревает ее изнутри, оживляет. Помню, как она становится частью меня, и клапаны скользят под пальцами, послушные мелодии, послушные мне, — песня вырывается на волю, кричит и стонет голосом темноты. Голосом моего сердца.
Мне так нужна флейта сейчас.
Я смеюсь своим мыслям.
Мы, словно герои сказаний, плывем на поиски золотой флейты, существующей, быть может, лишь в пророчествах и легендах, — а я тоскую по флейте, провозгласившей начало войны и сгинувшей в битве за Атанг. Это нереально и глупо, — я не могу сдержать смех.
Море думает, что я смеюсь над ним.
Я стою, держась за поручень, смотрю на бездну, несущую нас. Она так устала за минувшую ночь, что не может быть грозной. Волны бегут вслед за кораблем, но не пенятся, море сейчас синее — глубокий, красивый цвет, ни следа вчерашней ярости. Небо безоблачно, просьба о перемирии слышится мне в соленом ветре.
Мне нужна флейта, чтобы спеть о триумфе.
Как вы, все хорошо? Это Кори, его мысль врывается в мою душу как взрыв: ослепительно-белая сердцевина смысла, пламенный ореол слов и искры, отголоски чувств — насколько хватает глаз. Я слышу тревогу, острую как боль, и повторяю то, что сказал вчера Бете:
«Все в порядке. Буря утихла. Я хочу, чтобы он увидел море, утомленное и спокойное, и знаю — он видит. Я хотел поблагодарить тебя».
«За что?» — спрашивает Кори, и, забывшись, я говорю вслух:
— За то, что убедил Бету учиться.
Но Кори слышит меня — и на миг чертоги тайны кажутся мне реальнее океана. Я вижу темные скалы, вдыхаю воздух, пропитанный магией, я почти там. Хочу спросить о своих старших звездах, и о своих предвестниках, оставшихся на твердой земле, и обо всем, что происходит в нашем мире. Но говорю только:
«Как вы?»
Мы поем для вас, отвечает Кори, и я слышу эту песню. Она незнакома мне, но звучит в движении крови, в сияющем свете, текущем к моим звездам. Она повсюду: в воздухе, дыхании и мыслях. Я закрываю глаза, чувства переполняют сердце.
Но мне не выразить их, флейты нет со мной, и я молчу.
Мы поем для вас.
Эхо этих слов не стихает, будит воспоминания, чертоги тайны обступают меня. Я иду по палубе, привычно нахожу ускользающую опору; я вдыхаю ветер, чистый и горький. Смотрю вперед — но вглядываюсь в прошлое.
У правого борта, на своем посту, стоит Киэнар. Он вскидывает руку в приветствии, ловит мой взгляд. Кажется спокойным сейчас — ни одного лишнего жеста, и крылья прижаты к спине, почти неразличимы, — но я знаю, он ждет моих слов.
Я не хочу говорить с ним, мне достаточно того, что море и небо доказали — я был прав. Я лишь киваю, прохожу мимо.
Мысли кружат среди воспоминаний, в чертогах тайны.
Мы поем для вас.
Не только сейчас — всегда. Я помню текучие, глубокие звуки — бесплотные голоса звезд. Они пели, когда я поднимался к ним.
Песни — высшая магия. Разящие, как темнота, сияющие светом источника, длящиеся, текущие — воплощение жизни, ее сила. Мне хотелось петь вместе с ними и петь одному, хотелось зачерпнуть звук ладонями, пить его как воду. Но меня не учили петь, я родился для другой судьбы.
«Песни останутся с тобой, — говорили старшие звезды. — Коснись их темнотой, она запомнит самую суть песни». И темнота текла к ним, свивалась, сияла звуком, возвращалась в глубины моего сердца.
Я там, где рождаются песни. Слова Ильминара, голос прошлого, настигший меня сейчас. Моя песня звучит, не смолкая.
Этот голос так близко, что я тянусь к нему, готовый ответить. Но нет, это лишь память, никто не зовет меня.
Я останавливаюсь возле мачты, машинально берусь за черный канат. Прикосновение успокаивает меня: в движение корабля вплетается дыхание города, я остаюсь на шаткой палубе, но позволяю воспоминаниям увлечь меня. Слова Ильминара звучат снова, прошлое становится отчетливым, ясным.
Шаг — из ослепительного света, под скальные своды чертогов тайны — и забвение спадает, как пелена. Старшие звезды встречают меня — все, кроме Сэртэнэ, должно быть он поет у первого источника сегодня. Они касаются моих рук, лишь Ильминар стоит неподвижно. Воздух пронизан печалью, Цэри и Эйяна пытаются скрыть ее, но Эрэт сокрушен, его чувства — как тяжелые цепи. Я не знаю что делать, я должен помочь, я никогда не видел их такими — здесь всегда был лишь свет, знание и сияющая красота. Но Эрэт кажется сейчас совсем старым, старше Цэри, старше каменных стен. Что случилось, что могло так изменить его?
Я поднимаю взгляд на Ильминара, но не могу заглянуть в его душу. Его глаза — как у человека, одурманенного синим дымом, ушедшего в самое дальнее странствие. Я беру его за руку, но Ильминар не отвечает на прикосновение. Его чувства, легкие, неясные, словно рассеяны по всему миру.
— Он далеко от нас, — говорит Эйяна. Ее голос звучит тихо, но расходится сияющими волнами в моем сердце. — Ты должен знать об этом. Сегодня день его совершеннолетия, и он сделал то, чего мы не ждали. Пожертвовал собой, ради будущего, ради победы.
Ильминар старше меня на пять лет, эти годы — пропасть, отделяющая меня от взрослой жизни. Я вновь вглядываюсь в его лицо, но Ильминар смотрит сквозь меня.
— Он отдал себя источнику, — продолжает Эйяна. — Его душа слилась со звездным светом. Он отдает силу своей жизни всем воинам, каждой звезде. Чтобы у всех нас было больше сил.
Она говорит красиво и ровно, но печаль становится острой, как лезвие. Ильминар пожертвовал собой. У каждой жертвы должна быть цель.
— Мы сможем раньше начать войну? — спрашиваю я.
Цэри качает головой.
— Нет, — говорит он. — Но на войне мы будем сильнее.
Я там, где рождаются песни. Мысль Ильминара вплетается в мои мысли, течет среди них, как прозрачный ручей. Моя песня звучит, не смолкая. Но я рядом с тобой, Мельтиар. Я слышу тебя.
Слышит ли он меня сейчас или моя вина слишком велика? Так просто было бы дотянуться до него сквозь ветра и волны, спросить — но я не стану этого делать. Я не стану тревожить тех, кто сияет надо мной.
