Влада Медвденикова - Дети войны
Тепло, обвивавшее меня совсем недавно, — улетучивалось, ускользало. Мысли стали острыми и ломкими, холод потек по коже. Я обхватила локти ладонями, ощутила тонкую скользкую ткань, — на мне была черная рубашка с сияющими пуговицами. Одежда для праздника, для триумфа, не для плавания в шторм.
Воспоминания о буре накатили, и я схватилась за стену, пытаясь справиться.
Стена была каменной, холодной и черной, как в городе.
Я судорожно глотнула воздух, — чистый, проясняющий мысли, — и пошла вперед. С каждым шагом мир становился отчетливей и тверже: отвесные скалы вздымались, уходили во тьму, я шла по ущелью-коридору меж ними. Островки света сияли в вышине, далекие и белые. Может быть, сон перенес меня в запретную часть города, и я иду по чертогам тайны? Где-то здесь Кори, я должна найти его.
Мои пальцы, скользившие по стене, натолкнулись на острую грань, а потом — на гладкую, отполированную поверхность. Дверь в скале.
Я попыталась сдвинуть тяжелую створку, но она не поддалась, будто была заперта. И тогда я сделала то, что делала в городе множество раз, — прижала ладонь к двери и назвала свое имя.
— Бета, — сказала я, и скалы эхом подхватили мой голос, разнося, изменяя.
Мельтиар-Бета, пели они, и мое имя звучало со всех сторон, оглушая.
Дверь выскользнула из-под ладони, скрылась в стене.
Я шагнула вперед, и голоса стихли, пространство сомкнулось.
— Бета!
Я услышала их прежде, чем увидела, и облегчение затопило меня. Кори и Коул здесь, я нашла их, успела вовремя. Я хотела ответить, но голос пропал, море опять подступило близко, его хищная глубина зияла под камнями пола, шумела сквозь полумрак комнаты, соленые ветра грозили задуть огоньки свечей, дотянуться до моих друзей, — а те обнимали меня, спрашивали наперебой. Я пыталась сказать хоть слово, но звуки гасли в горле. Тело стало слабым — еще чуть-чуть и пол уйдет из-под ног, словно палуба корабля.
Кори сжал мою руку, и я увидела свет, — он струился между ладоней, то золотистый, то почти прозрачный. Этот свет свивался в зрачках Кори, прорывался сквозь тревогу и боль, сквозь страх за меня. Я хотела успокоить, объяснить, что все хорошо, — но мгновение растянулось, превратилось в вечность.
Не знаю, сколько мы простояли так, но постепенно дышать стало легче, сердце забилось ровнее, бездна моря отступила, затаилась где-то за стенами. Но Кори выглядел теперь таким хрупким, почти бесплотным, словно сам стал светом.
Он отдает мне свою силу, — здесь во сне, — но силы уходят от него и наяву.
Эта мысль настигла меня как удар, и я сумела сказать:
— Все в порядке. Все уже в порядке.
Я не заметила, как Коул и Кори усадили меня, — я оказалась на диване между ними. Мягкие подушки манили откинуться, закрыть глаза, — но я не поддалась. На длинном столе горели свечи, пламя то сияло ровно, то начинало биться без ветра, и тени взлетали, колыхались под потолком. Открытый огонь на корабле — это так опасно, но я не на корабле сейчас.
Там только мое тело, а душа здесь, в белом сне.
Я взглянула на Кори, потом на Коула. Они оба держали меня за руки, словно я могла исчезнуть, и воздух дрожал от тревоги, заставлял мерцать огоньки свечей.
Что-то в облике Коула показалось мне странным, и я поняла: его одежда меняла цвет. То расцветала множеством красок, переплетением оттенков, то вновь окрашивалась черным. Сон все еще не верил, что Коул — предвестник Аянара.
Мне тоже трудно было поверить в это.
— Как ты? — спросила я. — Ты у пророков? Тебе лучше?
Коул кивнул. Я думала, он ничего не произнесет вслух, — он всегда с таким трудом подбирал слова, — но Коул сказал:
— Я ее видел.
Сквозь наши сжатые ладони я ощутила смысл его слов, различала любовь, — горькую, но уже далекую, ставшую печалью и утешением. Коул видел Лаэту — во сне, ведь больше нигде до нее не дотянуться. Я хотела расспросить, но не решилась, только крепче стиснула его пальцы.
— Что у вас происходит? — спросил меня Кори, и я ответила:
— Буря.
Они слушали, а я рассказывала, — пытаясь подавить страх, забыть о том, что море ждет меня по ту сторону сна. Но мне не удавалось. Коул и Кори держали меня за руки, и было ясно: если б они могли, то забрали бы меня обратно, в наш мир, прямо сейчас.
Но мне нельзя возвращаться, я должна плыть.
— Почему нас не предупредили? — Я едва слышала свой голос, он снова стал слабым, потерялся среди отголосков шторма. — Почему пророки не сказали, что будет буря? Мы могли бы подготовиться…
— С пророками всегда так! — Кори отмахнулся — жест то ли злой, то ли отчаянный. — Я ходил к ним недавно, хотел потренироваться, чтобы проще нам было встретиться, а они мне показали такой сон…
Казалось, он говорил о чем-то забавном, но я чувствовала — это не так. Он видел что-то страшное, страшнее бури. Я хотела спросить, но Кори мотнул головой, — рыжие волосы плеснулись над самым огнем свечей, — и сказал:
— Но они видели, что корабль доплывет.
Мы доплывем. Я закрыла глаза. Тепло благодарности растекалось от сердца, заполняя тело и сон, смывая следы страха. В нас верят, мы доплывем.
— На тайном этаже все поют сейчас, — говорил Кори, — новую песню, чтобы у вас было больше света, больше сил. Песня расстояния — она может преодолеть море, я тоже пою ее.
Я слушала его голос, и мне казалось — в нем отголоски напевов, кружащих на запретном этаже. Кори говорил, его рассказ взлетал и падал, обрывался внезапно, сворачивал в бездонную черноту — как в том сне, что приснился мне на берегу реки. Даже слова были почти те же.
— Магия не для меня, — говорил Кори. — Она меня не любит, я не знаю вообще зачем я там, наверху.
Я встрепенулась, сон снова стал ясным. Я видела Кори, отблески огня и отчаяние в его взгляде, видела Коула, державшего нас за руки. Чувствовала, как воздух раскаляется от чувств, смешанных сейчас воедино.
Словно никто не разделял нас, словно мы так и остались одной командой.
Может быть, во сне — так и есть.
— Как ты можешь говорить такое? — Я повернулась к Кори, поймала его ладонь. — Ты не просто маг, ты поешь! Поешь, чтобы у нас было больше света! Не говори, что магия не для тебя!
— Я не буду так говорить, — сказал Кори, — когда ты перестанешь говорить, что не способна к магии.
Его слова наяву прозвучали бы странно, — но здесь, во сне, мы все трое вместе. Мы связаны, пронизаны одной силой, и если я не верю, что эта сила послушна мне, то и Кори не верит.
Это было так просто, так понятно, что ответ пришел сам собой.
— Хорошо, — сказала я. — Обещаю.
Когда я проснулась, вокруг была ночь. Непроглядная, черная, не различить ничего. Мельтиар обнимал меня, я чувствовала жар его крови, слышала дыхание. Мир качался, чуть приметно, — но это не пугало. Словно мы и впрямь летим и нас несет ветер, а не волны.
