Чарльз Уильямс - Тени восторга
Машина покачнулась. Роджер внезапно понял, какое препятствие преодолели колеса. Крики, то на африканском, то на английском, слышались со всех сторон: «Умрем за Бессмертного! Слава Повелителю Смерти!» Теперь они ехали среди пылающих костров, около каждого из них кружились фигуры, люди бросались к машине и простирались ниц, когда она отъезжала. Фигура Консидайна, казалось, росла в красных отсветах, снова и снова он делал таинственный жест правой рукой, время от времени громко выкрикивая что-то на незнакомом языке. Роджер посмотрел на пустошь, но за сторожевыми кострами лежал сплошной мрак. Казалось, он и порождал эти скачущие, вопящие чернокожие фигуры. Кейтнесс откинулся в своем углу, закрыв глаза и шепча молитвы.
Внезапно машина остановилась. Консидайн начал говорить. Роджер не понял ни слова. Но толпа, видимо, прекрасно все поняла, потому что крик поднялся до сплошного рева. Машина тронулась вновь, и Роджер вдруг понял, что кричат африканские солдаты. Он почувствовал ритмический строй языка, когда-то бывшего английским. Люди скандировали все то же: «Умрем за Бессмертного!»
Но что бы ни значили эти крики, с некоторого момента сама Смерть начала сопровождать их. Внезапно прозвучал выстрел из револьвера, а затем еще один и еще. Роджер решил, что англичане пошли в атаку, завертел головой, но увидел только бегущего рядом с машиной негра. На глазах пораженного Роджера тот взмахнул кинжалом и вонзил его себе в грудь. Казалось, безумие стремительно охватывало и других интервентов. В свете костров блестела сталь, тут и там Роджер видел залитые кровью лица. Многие негры срывали мундиры, некоторые уже и вовсе остались в чем мать родила. Среди них стали возникать странные фигуры в пятнистых шкурах и с огромными плюмажами из перьев. Похоже, это они управляли плясками у костров. Неподалеку два огромных негра кололи друг друга широкими тесаками, а вокруг звучало все больше выстрелов. Машину раскачивало, колеса все чаще переезжали человеческие тела. Консидайн по-прежнему возвышался напротив Роджера. С неподвижным лицом он смотрел на устроенную им вакханалию.
В конце концов путешествие вдоль цепи пылающих сторожевых костров подошло к концу. Толпы негров стали редеть. Консидайн вскинул обе руки, опустил и резко развел их в стороны, выкрикнул еще несколько слов и сел. Последний негр остановился, бросился наземь, машина набрала скорость и вскоре вырвалась в загородную темноту и тишину.
Кейтнесс с горечью спросил:
— Вы выпускаете эту орду негров на Лондон?
— Вы меня слышали, — ответил Консидайн. — Вы слышали меня час назад. Я дал англичанам почувствовать панику, такую панику, которой они не знали с тех пор, как викинги совершали набеги на побережье и жгли их города тысячу лет назад. Они боялись их чувств, восторга, бунта и дикарского веселья, они сковали любовь и возненавидели смерть. А я вновь вернул этим понятиям первозданность, показал их дикими и, возможно, победоносными, и теперь то, чего не сделают армии, сделает их собственный страх. Они запросят мира. Что до моих африканцев, они просят смерти, и они ее получат. Большинство убьют себя или друг друга сегодня же ночью, те, что доживут до завтра, умрут перед вашими солдатами. Их нечего жалеть. Они не мои приверженцы, но я дал им все, чего они достойны. Они умирают за Бессмертного. Сколько мучеников могут предложить мне ваши церкви?
— Они умирают за ваши идеи, — хмуро сказал Кейтнесс.
— Они умирают за Повелителя Смерти, — ответил Консидайн, — за меня, или за другого. Если не преуспею я, это сделают другие. Вы думаете, назвать этот год Первым годом Второй Эволюции — пустая самонадеянность? Это истина, которую, между прочим, предсказал ваш Христос. «Сего-то, Которого вы, не зная, чтите, я проповедую вам».[46] Многие мученики других вероисповеданий в прошлом умерли в упоении высшего восторга. Но я несу вам настоящие плоды трудов — исполнение желаний, власть над любовью и смертью.
Наступила короткая тишина, затем он продолжил, медленно и почти про себя:
— Это долгий труд, и многие ждали его завершения. Мой отец жаждал его, но не увидел, хотя познал начала и обучил им меня. Великая энергия пола начала работать в мире давным-давно, еще в те времена, когда правили темные первобытные инстинкты. Она способна уничтожить смерть, казавшуюся всеобщим уделом. Пришел человек и взалкал бессмертия, но вместо того, чтобы воспользоваться естественным даром, он начал обманывать себя, рожая детей, создавая религию и искусство. Все это не сам восторг, а лишь призраки, тени восторга. Возникали царства и династии, города, памятники и наука, но ничто не могло удовлетворить это ненасытное желание. А затем он создал любовь и понял, что происходящее между мужчиной и женщиной таинственно и мощно, но вот что с этим делать, он не знал. Знали лишь немногие, Цезарь и несколько других, но все они погибли. Я думаю, знал Чака, поскольку он был из посвященных. Я научил его управлять своей энергией. Но у него была неистребимая страсть к жестокости и разрушению, и когда настало время, пришлось его уничтожить. Сегодня истинные адепты тайного знания хотят раскрыть секреты и приобщить к восторгу многих, и если они станут править миром, они поделятся со всеми тем, что знают сами. Ради этого они будут поститься и бодрствовать, как учил меня мой отец два века назад. Входя в транс и выходя из него, они будут видеть цель. В трансе я узрел способ овладения энергией пола, я спустился во времени к андрогинному существу — посвященные знают, что когда-то человек был един в своей сущности. Я провел великий опыт и устремил свое воображение на возможности, кроющиеся в любви и желании. С тех пор я живу этой силой. Той ночью я поставил перед собой задачу прожить триста лет, и с тех пор не прошло еще и двухсот. Множество женщин отдали мне восторг желания, я претворил его в жизненную силу. Я ничего от них не требовал, они жили со мной, но могли иметь столько любовников, сколько хотели.
В кругу посвященных меня учили, что хотя смерть, возможно, и далека, она все же неизбежна. Но человек, вооруженный страстью и высшим восторгом, может войти в обитель теней и вернуться в мир живых по собственному желанию. Тот, кто овладел любовью, овладел миром, а тот, кто овладел смертью, повелевает остальными. Как восторги телесной любви — лишь призраки по сравнению с восторгом воображения, так и он сам по себе — ничто по сравнению с живительным ядом перехода от жизни к смерти и от смерти к жизни. Я задался этой целью и трудился для ее достижения. Но пока я работал, Европа грузной поступью приблизилась к нашим убежищам, слепые глаза европейского разума вгляделись в чистый свет братства посвященных, обоняние, забитое гарью и копотью, учуяло порок, и хриплый голос возвестил: «Это тьма!» Европа принесла свою религию и свои учения. Тогда посвященные поняли, что если мы не сделаем Африку свободной, то Европа вскоре растопчет нас, и мы исчезнем, и вот мы решили остановить Европу.
