Авторов Коллектив - Победители Первого альтернативного международного конкурса «Новое имя в фантастике». МТА II
– Катюш, прости меня, я не должен был орать. Это все… – опять на ум пришли только детские оправдания, которые Слава зарубил на корню, – я мудак, ты там сидишь – волнуешься за меня, а я крик поднимаю. Извини меня, угу?
– Конечно, Слав. Только давай уже приезжай скорее, ладно?
Через час совсем стемнело. Славе всегда нравилось ехать вот так, в темноте с включенными фарами, когда дорога словно рождается перед ним километр за километром. Нравилось, потому что с каждой минутой в нем росло чувство приближающегося дома. Так он всегда себя чувствовал в детстве, когда вместе с папой и мамой на их «копейке» он возвращался из пионерлагеря – сладкое ощущение умиротворения и покоя. И как бы он ни избегал своей жены, она была частью его дома – частью неотъемлемой и важной.
Но сейчас этого чувства не возникало. То ли разговор с женой, то ли воспоминание о чудом неслучившейся аварии – какой-то неприятный осадок осел горечью в горле, мешал насладиться моментом. Он что-то забыл. Он что-то обещал, но не выполнил. Эта полубессознательная мысль забралась куда-то на периферию мозга и не давала покоя своим зудом.
Слава автоматически включил правый поворотник и остановился напротив светофора. Он здесь проезжал сотни раз, знал буквально каждую кочку. Так почему он никак не может успокоиться? Что не так, что он забыл? Все было то же и так же. Дорога, уютный свет фар, чистое звездное ночное небо, луна…
Слава взглянул вверх и еле сдержал крик. Полная луна висела прямо напротив него и словно огромный глаз следила за ним. Она отливала мертвенно-зеленым цветом. Однажды в детстве, он видел, как из озера багром доставали труп какого-то мужчины: распухший как барабан, местами окутанный водорослями, с выпученными до предела мертвыми глазами. Слава месяц не мог нормально спать – как только он закрывал глаза, перед ним возникало это безвольное позеленевшее тело. Позже, когда череда кошмаров минула, он старался не вспоминать этот эпизод настолько усердно, что через некоторое время начисто забыл о последнем. И вот теперь луна моментально возродила в памяти те ужасные минуты. Своим цветом она напоминала утопленника, долгое время пробывшего в воде.
Слава закрыл глаза и начал считать до десяти. Этот прием всегда помогал ему в тяжелые минуты – помог и сейчас. Раз, два, три, четыре, пять, шесть, семь, восемь, девять, десять. Глубокий вдох, и вновь открыл глаза.
А-а-а, мать твою. Слава рассмеялся. Нервным, неуверенным смехом. На верхней части лобового стекла Хонды была наклеена солнцезащитная полоска, сквозь которую луна и приобрела свой новый зловещий оттенок. Через обычное стекло она была нормального серо-белого цвета.
В фильмах ужасов, которые Слава просто обожал, если герою было предначертано попасть в какую-либо беду, то сначала он проходил через пытку разных предзнаменований: треска веток от неожиданного порыва ветра, внезапно выскочившей, словно из ниоткуда, собаки, тихо подкравшегося почему-то сзади друга. Саспенсбляхамуха – было Славино определение данной особенности второсортных (и не только) хорроров. Катя всегда хохотала, услышав этот «термин», потому что Слава при этом придавал своему лицу и голосу соответствующее торжественно-идиотское выражение. Они любили вместе валяться под одеялом и, высунув носы, смотреть «ужастики» – это были моменты, когда все ссоры и взаимные претензии забывались. Теперь Слава сам оказался в подобной ситуации: глупые совпадения, которые его мозг моментально увязывал с чуть не случившейся бедой, казались своеобразным предупреждением.
Светофор между тем сменил красный свет на зеленый и, когда Слава вспомнил, что нужно ехать дальше, замигал.
– А, черт! – Слава сосредоточенно стал ждать следующий разрешающий сигнал. Включил радио.
«…Ведь это раньше можно было просто улыбаться…»
Агата Кристи. Исключительно тоскливая вещичка. И явно не для ротации на радио. Неужели им поставить больше нечего. Лучше в тишине.
В двадцать минут двенадцатого Хонда въехала в город. Ощущение, что что-то не сделано, выросло до размеров легкой паранойи. Что и кому он обещал? – вопрос пульсом бился в мозгу. Через пятнадцать минут он будет дома, и все будет нормально.
Пробираясь по частному сектору, Слава поразился, насколько непривычно пустынными казались улочки. Освещенные окна попадались только изредка, словно сейчас было не полдвенадцатого, а часов пять утра, когда только-только просыпаются на работу первые соседи. Слава даже взглянул на автомобильные часы, чтобы удостовериться, что сейчас еще не утро. Нет. 23:31. Пот выступил на лице, несмотря на прохладный ветерок. Что-то не так. И серьезно не так. Он что-то забыл. Он не выполнил обещание, и вот теперь все не так, как должно быть.
Увидев свой дом, Слава понял: что-то случилось с женой. Он нажал на педаль газа и рванул вперед, хотя до его забора было каких-то метров пятьдесят. Резко затормозив перед калиткой, Слава выскочил из машины и нажал на звонок. Где-то в глубине дома раздалась птичья трель. Ждать ответа не имело смысла, ведь его жена лежала сейчас либо мертвая, либо в бессознательном состоянии. Слава начал дергать за ручку, но через секунду перестал, так как над входом загорелся свет, и тут же дверь открылась.
Появилась Катя: живая и здоровая, немного заплаканная, но в целом спокойная. У Славы возникло ощущение, будто он не видел ее целую вечность, хотя расстались они только позавчера утром. Она была одета в розовый шелковый халат, тот самый, который он так любил снимать с нее. На ногах – ее любимые красные тапочки. Светлые длинные волосы распущены. С ней все в порядке, слава Богу. Облегчение было настолько сильным, что Славино лицо расплылось в широкой улыбке.
Как только Катя открыла калитку, она в тот же миг попала в крепкие объятья мужа.
– Что такое, родной? Что случилось?
– Ничего, Катюш, ничего. Теперь все в порядке.
Они вдвоем двинулись к дому: она – слегка кутаясь, потому что вечер принес с собой прохладу, он – крепко прижимая к себе жену. Все хорошо. Он дома. Беспокоиться не о чем. Завтра с утра все будет выглядеть иначе. Пропадет это свербящее чувство, что что-то не доделано. Надо просто лечь поспать. Голова раскалывалась, словно с похмелья. И все тело ломило.
– Катюш, я, наверное, спать пойду.
– А как же ужин?
– Не могу, родная, голова очень болит.
Через двадцать минут, раздевшись и умывшись, Слава лежал в постели. Жена сидела возле него и поглаживала его по груди. Славины глаза понемногу закрывались, наливаясь свинцом, и Катя расплывалась.
