Виталий Вавикин - Вендари. Книга третья
Накамура представил, как тени пришли за каждым из организаторов и превратили в жижу, как это случилось с ребенком-монстром.
– Этот вариант рассматривался, но Габриэла сумела убедить их присоединиться к проекту, – сказал Эрбэнус.
На горизонте замаячил призрачный город, хотя Накамура еще долго убеждал себя, что это просто мираж, туманная дымка. Но дымка таяла, превращаясь в дома, окружившие возвышающееся в центре здание комплекса. Эрбэнус снизил скорость. Когда он въезжал в открытые ворота комплекса, солнце еще раз обожгло его кожу. Левая щека задымилась, но поврежденная кожа тут же восстановилась. Затем ворота закрылись за машиной Эрбэнуса. Внутреннее освещение было мягким. Несколько мужчин в строгих костюмах вышли встретить гостей. Они увидели Эрбэнуса, едва заметно склонили головы, долго смотрели на доктора Накамуру, затем, так и не сказав ни слова, удалились. Еще пару дней назад подобное заставило бы Накамуру насторожиться, но сейчас он видел в этом лишь атрибут, символику своего кошмарного сна наяву, который настырно не хотел заканчиваться.
– Пойдем, я познакомлю тебя с нашей Матерью, – сказал Эрбэнус.
Накамура не спорил. Они поднялись по лестнице, вышли в длинный коридор, по бокам которого за высокими окнами были видны террасы, где все еще продолжалось клонирование редких видов растений. Накамура подумал, что это может быть главным средством заработка для тех, кто живет в этих стенах. Да и все те ужасы, свидетелем которых он стал в последние дни, могут быть созданы здесь. Что если это какой-то эксперимент? Или оружие? Наука не знает границ. Когда-то ядерная энергия тоже казалась фантастикой, да и клонирование. Тени могут оказаться некой энергией. Накамура попытался вспомнить все, что знает о темной материи и экспериментах, связанных с ней – ничего другого ему в голову не пришло. Накамура был практиком и мог воспринимать и оценивать мир, опираясь на известные ему данные. Все остальное становилось нелепой алхимией.
– Некоторые науки старше человечества, – сказал Эрбэнус, продолжая читать мысли доктора.
Эта способность похитителя начинала раздражать доктора, заставляя чувствовать себя экзистенциально обнаженным.
– Как наука может быть старше человечества? – спросил он Эрбэнуса. – Люди создали науку. До этого были только законы физики.
– До этого были вендари, – сказал Эрбэнус. – Правда, тогда они называли себя иначе. Но и язык общения был другим. Им не нужны слова, чтобы общаться. Поэтому и название их вида не сохранилось. Они были кровожадными и ненасытными тварями, истребляя друг друга, превращая в пищу. Их самки были плодовиты и превосходили силой самцов. Большинство самцов погибало во время спаривания, потому что самка съедала их, но инстинкт размножения был сильнее инстинкта самосохранения. Потом появился вирус. Первый вирус на этой планете. Зараженные им твари слабели. Природа сама определила, кому суждено стать хищником, а кому пищей. Лишь избранные вендари не подверглись заражению. Другие объединились в группы. Утратив собственную силу, они попытались обрести силу в единстве. Долгие тысячелетия строился новый мир, меняя одних и обосабливая других. Объединившиеся в группы вендари отказались от прежней пищи, долгое время питались плотью и кровью животных, затем их организм стал способен принимать растительную пищу. Они образовали селения и построили высокие стены, скрываясь за ними от своих кровожадных предков. Ночами во дворах горели костры, чтобы прогнать теней, которых посылали голодные твари в поселения. Они не хотели убивать изменившихся сородичей – им просто была нужна пища. Но пищи вначале было мало. Поэтому вендари поделили существующий в те времена мир и начали охранять свои пастбища друг от друга. Тогда родились первые договоренности, согласно которым слабые, измененные вирусом и тысячелетиями существа приносили себя в жертву вендари, чтобы те не покушались на их поселения и оберегали от посягательств других кровожадных тварей. Но природа, забрав силу личности, позволила новому виду обрести силу общества. Поселения росли, множились. Пищи становилось все больше и больше. Утратил новый вид и вечную жизнь. Они жили быстро, спешно. Иногда их селения уничтожали самки вендари, не чтившие правила пастбищ, ведомые желанием накормить своих ненасытных детенышей. К тому времени вендари уже не питались друг другом. Возможно, именно поэтому их потомство и не было похоже не прежних вендари. Оно было кровожадным, ненасытным. Ведомые материнским инстинктом самки оберегали их, кормили, разоряя пастбища, не заботясь о том, чтобы оставить из нового вида тех, кто сможет родить потомство, пополнив стадо. Все это привело к тому, что самцы-вендари стали видеть в подобном расточительстве угрозу. Что будет, когда самки и потомство уничтожат новый вид? Детенышей было так много, что реки окрасились в кровавый цвет. Тогда самцы-вендари приняли решение избавиться от них. Самки сопротивлялись, и началась война вендари, которая завершилась полным истреблением самок и их потомства. Новый вид оправился от потерь, отстроил поселения. Они плодились быстро. Некоторые покидали старые поселения, образуя новые. Жертвоприношения продолжались, но о вендари уже начали забывать. Новый вид называл себя людьми и мечтал стать королем природы. Он развивался так же быстро, как и жил, мечтая о неизведанном, непознанном, в то время как вендари жили обособленно, медленно, планируя на десятки тысячелетий вперед. Их беспокоили только их пастбища и раскинувшаяся впереди вечность… И так продолжалось до тех пор, пока наша Мать – Габриэла – не встретила одного из вендари. Она смогла получить его кровь и создать клона – Эмилиана. Он был Первенцем. Габриэла воспитала его как своего сына, спрятала от Отца-оригинала, который убил бы Эмилиана, если бы узнал о его существовании. Но природа снова вмешалась в процесс. Она позволила Первенцу созреть за считаные недели. Он вырос, окреп, питаясь сначала кровью Габриэлы, а затем и простых людей. Последнее помутило его рассудок. Он забыл все, чему научила его Габриэла, и отправился на пастбища Отца, чтобы сразиться с ним, став новым хозяином. Его направляло безумие и голод, доставшиеся от вендари вместе с их силой, но в конце своего пути Эмилиан смог победить пустоту и отчаяние, вернуться к Габриэле и организовать вместе с ней этот центр. Мы называем его «Наследие Эмилиана».
Они подошли к дверям во внутренний двор. Солнце уже встало и щедро поливало лучами сотни возрожденных лиственных деревьев внутри. Эрбэнус открыл Накамуре дверь, но сам остался в тени. Доктор увидел женщину. Она сидела на каменной скамье, окруженная папоротниками и цветами, которые считались вымершими тысячелетия назад.
