Люси Тейлор - В стене
Шарф на кровати зашевелился, скрутившись в нечто неуловимо котоподобное — похожее и в то же время не похожее на кота, — в нечто призрачное и непонятное. Его мех цвета черного мармелада был не сплошным — кое-где проглядывала кожа, тонкая, как папиросная бумага, и сквозь нее просвечивали фрагменты внутренностей. А когда этот призрачный кот-некот спрыгнул с кровати на пол, Плюш разглядела, что голова у него совершенно бесформенная, больше похожая на маску из папье-маше, без скул и рта.
— О Боже, — выдохнула она и протянула руку, чтобы погладить это несчастное существо.
Но призрачный полукот настороженно замер на месте, и шерсть у него на загривке вздыбилась. Он метнулся через комнату, подпрыгнул и скрылся.
В стене…
— Вставай, — сказала сестра Лорна. — Что-то ты спишь слишком много в последнее время. — Нянька подняла занавески, и лучи солнца ворвались в комнату, как желтые тигры. — Собирай свои вещи, завтра ты переезжаешь. У тебя будет новая комната и новая соседка.
Плюш заворочалась в кровати, все еще в полусне, где тощие чайки с просвечивающими сквозь перья тонкими костями в бледном свете луны вылавливали из моря тело Колин и пытались поднять его над волнами. Они держали ребенка вниз головой, так что Плюш были видны пустые глазницы, выеденные рыбами дочиста.
А потом чайки из сна влетели в комнату и принялись рвать в клочки голову сестры Лорны. Плюш открыла глаза и в ужасе вскочила с кровати.
— Что?
— Я говорю, у тебя теперь будет новая соседка по комнате.
— Но почему?
Как будто стесняясь признать, что один из обитателей Данлоп-Хауза совершил побег, пусть даже и в смерть, сестра Лорна опустила глаза:
— Джеральдин уже не вернется. Она… она уехала домой вчера ночью.
Плюш явилось видение: душа Джеральдин улетала ввысь, все уменьшаясь и уменьшаясь в размерах, как завитки в ракушке наутилус — она поднималась в тот мир за пределами серого Недалекого мира, где Плюш часто бывала раньше и который теперь для нее закрылся.
— Она умерла.
Перевод эвфемизма на язык жестких фактов возмутил сестру Лорну. Она принялась стряхивать со своих накрахмаленных рукавов несуществующие пылинки.
— Как бы там ни было, — проговорила она, — мы решили использовать одиночные комнаты для тех, кто поступает сюда на короткий срок, для тех, кто в конце концов выпишется. Так что завтра мы тебя переводим в комнату на двоих.
Весь день Плюш пребывала в плену черного отчаяния. А ночью, как только выключили свет, она отодвинула кровать от стены, вытащила расшатанные кирпичи и приступила к работе.
Двести семь лет назад кот в стене начал выть. И этот пронзительный звук, протянувшийся сквозь время, заставлял вибрировать ногти Плюш и колыхал тонкие волоски у нее в ушах.
Она трудилась над кирпичами, и молилась про себя, и выковыривала окаменевший цемент ножом для масла, ложкой и ногтями.
Теперь, когда она вытащила уже четыре кирпича, расшатывать окружающие стало значительно легче. Когда за окном забрезжил рассвет, Плюш открыла участок стены шириной в фут. Пол был покрыт толстым слоем известки, руки и лицо у Плюш были испачканы кирпичной пылью.
Вопли кота звучали теперь так громко, что ей просто не верилось, что их больше никто не слышит, что они не разбудили весь Данлоп-Хауз.
Плюш засунула руки как можно дальше в развороченное отверстие.
— Где ты там?
Рука задела что-то одеревеневшее и сухое, похожее на засушенные цветы между страницами книги. Плюш отдышалась и опять протянула руки, пытаясь вытащить это. Оно слегка поддалось, но потом застряло. И это был никакой не кирпич…
Она осторожно просунула руки чуть дальше и наконец подцепила и вытащила наружу то, ради чего так упорно и долго трудилась: мумифицированное тело кота.
Плюш повертела его в руках. Она была заворожена этим давно уже мертвым существом, от которого исходило какое-то запредельное очарование и леденящий нездешний ужас: тонкие шелковистые уши, почти прозрачные на свету, приникшие к голове, лапы, превосходно сохранившиеся до самых кончиков когтей, которыми кот пытался прорыть путь к свободе. Глаз, конечно же, не было — за два века они просто высохли. Плюш пристально вглядывалась в эти пустые черные дыры, и ей казалось, что она видит кружение звезд незнакомой вселенной и слышит удары первых аккордов потерянной и чужой музыки…
…она хотела уплыть вместе с музыкой, но у нее ничего не вышло.
Она прижала кота к груди и стала укачивать, как когда-то укачивала Колин, тихонечко напевая. Он как-то странно затрепетал, словно оживая под ее руками. А потом хрупкое тельце рассыпалось в прах, разрушившись под воздействием воздуха.
Мертвое тело… даже еще того меньше: лишь кучка пыли… безжизненная, как пустые глазницы.
— Нет! — Плюш уставилась на свои руки. Невесомая пыль просыпалась сквозь пальцы. Она закрыла лицо руками, и горько расплакалась, и плакала до тех пор, пока ее всхлипывания не были прерваны тихим мяуканьем.
Она испугалась, что ей послышалось, но все же отняла руки от лица.
Кот сидел и вылизывался у нее на кровати — полупрозрачный зверек с золотисто-каштановой шерсткой. Он вовсю прихорашивался, выгибая свой гибкий хвост басовым ключом, и урчал от удовольствия. Сейчас кот был почти настоящим, в точности таким, каким он, наверное, был в тот день, когда строители Данлоп-Хауза обрекли его на такую кошмарную смерть.
Плюш с благоговением глядела на это необыкновенное существо. Она уже столько лет не видела живого животного, кроме как на улице за окном!
То есть совсем не живого, конечно.
Призрак закончил вылизывать свои полосатые лапки и выгнулся буквой «5», раскрыв рот в роскошном зевке. Он соскочил с кровати, потерся о ноги Плюш, встал на задние лапы и «потоптался» передними о ее мягкий живот, не выпуская когтей.
— Иди домой, — прошептала Плюш. — Здесь тебя больше ничего не держит.
Иди.
Фигура кота задрожала и начала расплываться полосатым туманом. А потом призрачный кот прыгнул…
…в стену.
— Нет. Иди домой.
Плюш протянула руку, чтобы в последний раз дотронуться до видения, — ее пальцы наткнулись на что-то влажное. Она поднесла руку к губам и почувствовала соль и влагу.
Участок стены, который разобрала Плюш, вдруг замерцал ярким светом и, казалось, расширился. Плюш просунула руку в отверстие.
В каком-то другом времени или измерении она услышала шум прибоя, рев морских волн, бьющихся о скалистый берег, вдохнула острый запах морской воды… в стене
…и почувствовала, как сквозь нее прокатилась зыбкая рябь бесконечного берега, где были Муни, и Колин, и Джераль-дин, и еще много других мятущихся душ. Они переплетались, как нити громадного безграничного полотна, и на мгновение вспыхивали ослепительными искрами перед тем, как опять раствориться в едином целом.
