Мария Барышева - Мясник
— Немедленно возвращайся!
— Но я не могу сейчас, у меня…
— Вадим, немедленно! Все!
Анастасия Андреевна бросила трубку, не слушая дальнейших протестов, ткнула сигаретой в пепельницу, сломала ее, ударила палец и рассыпала пепел. Выругавшись, она мазнула свирепым взглядом по часам, села, смахнула пепел на пол и снова потянулась к телефону, но тут в дверь стукнули. Небрежно стукнули, один раз, не спрашивая, а предупреждая, как стучат только свои или вышестоящие.
— Заходи, — недовольно сказала Анастасия Андреевна и откинулась на спинку кресла, вытаскивая из пачки новую сигарету.
— Занята? Я на секунду, — успокоила вошедшая женщина, обмахиваясь двумя почтовыми конвертами. Невысокая, худощавая, она казалась много старше редактора, хотя в возрасте отставала от нее на восемь лет. Это была давняя подруга Анастасии Андреевны, начальница отдела кадров, которую, вкупе с самой Анастасией Андреевной, сотрудники «Веги» любовно и незатейливо именовали «кобрами». — Просто шла, захватила… Письмо тебе. Слушай, жарко как у нас сегодня.
Анастасия Андреевна, уже потянувшаяся кончиком сигареты к огоньку, вздрогнула и уронила зажигалку.
— Письмо? — она наклонилась, и алый пиджак натянулся на ее полной спине. — От кого?
— Не знаю, — женщина подошла к столу, рассеянно перекатила пальцем лежавшую на нем ручку, — мне достаточно, что адресатом ты указана, а что…
— Будет сказки рассказывать! — донесся до нее из-под стола слегка осипший голос редактора. — Чтобы ты и не посмотрела?!
— Ну, от бывшего твоего. Который номер раз. Настя, ты что там делаешь? — она попыталась заглянуть за стол, но тут Анастасия Андреевна резко выпрямилась, и над столешницей взмыло ее порозовевшее лицо, и кадровик отшатнулась от неожиданности.
— Ну-ка, дай сюда.
Она протянула ей письмо, но потянувшаяся навстречу рука вдруг отдернулась, будто письмо было раскалено, и пальцы ощутили движущуюся навстречу волну горячего воздуха.
— Нет, не так. Положи на стол.
Кадровик, удивленно-раздраженно дернув светлыми бровями, бросила письмо на стол. Анастасия Андреевна кончиками длинных ногтей пододвинула конверт к себе и быстро оглядела. Адрес и фамилия совпадали, и, собственно говоря, ничего удивительного в появлении письма не было — хоть и давно они с Алексеем разбежались, но отношения поддерживали — довольно дружеские и взаимовыгодные, и несколько раз он присылал ей письма на рабочий адрес, игнорируя компьютеры и телефоны и предпочитая старый добрый способ. Но только вот…
— А почерк-то не Лешкин, — задумчиво сказала она вслух, и подруга хмыкнула.
— И что? Может руку повредил. Заболел, в конце концов. Ты что, — она хихикнула понимающе-сочувственно-язвительно, — в мэрии подогреться успела?
— Конечно, да, только затем и ездила, — редактор подтолкнула письмо к краю стола. — Откройка.
— Зачем? — вежливо удивилась кадровик, а рука, не дожидаясь ответа, уже порхнула к конверту. — Думаешь, от Лешкиного имени бомбу прислали? Пора, давно пора, запаздывают…
— Не юмори, Вик, все равно не получается. Открой письмо. Глаза у меня болят. Если тебе тяжко, выйди и позови кого-нибудь!
— Да, Настя, ты действительно сегодня что-то… — женщина цапнула со стола конверт и покачала головой, — и глазки у нас блестят как-то нехорошо, и пульсик, наверное, частит… Птенчик этот, Семагин, давно улетел?
Она повертела конверт, потом, прощупав письмо, взялась за уголок и осторожно дернула, заметив, как легонько вздрогнула Анастасия Андреевна, как настороженность на ее лице сменилась недоумением, а потом любопытством, и как ее глаза внимательно следили за пальцами женщины, медленно отделяющими тонкую бумажную полоску. Виктория, усмехалась про себя — вот сидит грозная Анастасия Колодицкая, и глаза у нее, как у неперелинявшего зайца-беляка на свежем снегу, — редко кому доведется увидеть такое. Она уронила обрывок на стол и запустила пальцы в конверт медленно, словно стриптизерша — за лямки своего лифчика.
— А! — она выдернула из конверта сложенный пополам густо исписанный листок. Анастасия Андреевна, прикрыв рот левой ладонью, выдохнула, прижав правую к тому месту, где, согласно всем анатомическим исследованиям, располагается сердце, а потом интерес на ее лице мгновенно угас, оно снова стало сердитым, и только в глазах тлел, сходя на нет, непонятный испуг.
— Все-таки, Виктория, дурная ты баба! — произнесла она идеально ровным голосом. — Давай, ладно уж, сама прочту!
Виктория пожала плечами и бросила листок с конвертом на стол.
— Не разбери поймешь тебя сегодня! Ладно, пошла я домой, а ты бы, милая, врачу показалась, травок пропила, а то странная ты какая-то в последнее время.
Она пошла к двери, помахивая оставшимся письмом, но, вспомнив что-то, вернулась, и второй конверт лег рядом с первым.
— Раз уж так, тут и для Вадика письмо — от какой-то Полины. Ты уж передай, когда он прилетит, — Виктория улыбнулась некой мудрой, всепонимающей улыбкой. — Если сочтешь нужным, конечно. До завтра.
— Да, да, пока… — пробормотала Анастасия Андреевна и пододвинула к себе оба письма.
С которого же начать? Она сделала затяжку и глянула в сторону двери — закрыта ли? Потом ее взгляд скользнул к зеркалу, и Анастасия Андреевна озабоченно покачала головой — ей показалось, что блестящий эллипс висит немного криво. Вот придет Вадим — пусть заодно и поправит. Не женское это дело. Она с усмешкой опустила глаза к разбросанным по столу бумагам любовника, потом хмыкнула презрительно.
Пропить травки! Ну, спасибо, Вика!
Она, уже совершенно расслабившись, принялась за распечатанное письмо.
Между тем шутницу Викторию постигло несчастье. Уже на улице, одна из режиссерш, обсуждая с ней празднование юбилея генерального директора, прошедшее вчера с кое-какими пикантными эксцессами, вдруг спросила:
— Виктория Николаевна, а где же ваша сережка?
Виктория поспешно схватилась за ухо, с ужасом обнаружила пустую дырочку и в страшном расстройстве, даже не попрощавшись, кинулась обратно. Золотые листики с прекрасными бриллиантиками — больше года она выбивала из жмота-супруга это чудо! Ведь каждое утро сомневалась, надевая серьги, — а стоит ли сегодня? Вот вам и пожалуйста!
Виктория тщательно осмотрела пол своего кабинета, потом остановилась посередине и начала вспоминать. Ведь когда она вышла отсюда недавно, когда забрала письма, серьга была на месте — это точно, она проверяла. В памяти даже всплыло почти осязаемое ощущение прикосновения пальцев к теплому металлу — два непроизвольных привычных движения — справа и слева. Значит, серьга должна быть либо где-то в коридоре, либо в кабинете Анастасии Андреевны.
