Кукла вуду (СИ) - Сакрытина Мария

- Какой ужас, - морщится Ира, продираясь по лабиринту площадки. Здесь стоят и висят велосипеды, санки, старый шкаф – только дивана с телевизором не хватает. И места для людей – идти приходится то и дело отшатываясь и пригибаясь.

Но в отличие от Иры я не обращаю на это внимания. Больше всего мне сейчас хочется найти Олю, взять её в охапку и унести обратно в машину, а потом что-нибудь ей подарить, чтобы эта глухая тоска, наконец, исчезла.

С дверью в квартиру всё выходит проще – она открыта. Я распахиваю её и нос к носу сталкиваюсь со здоровенным ротвейлером. Похоже, обалдевшим ещё сильнее меня.

Ирка испуганно выдыхает, у меня мелькает мысль, что зверюгу, имеющую привычку вставать на задние лапы и класть гостям передние на плечи без предупреждения, нужно держать как минимум на поводке, а лучше в наморднике.

Потом зверюга испуганно (а оттого яростно) щёлкает на меня зубами. Из коридора слышится недовольное: «Атос!» Я чисто рефлекторно в последний момент сдерживаюсь и не сворачиваю этому «мушкетёру» голову – просто откидываю от себя. Слишком сильно, наверное: псина падает на письменный стол в коридоре (или это второй холл?), ломает его и испуганно визжит.

Вокруг неё кудахчет девчонка нашего возраста в банном халате и с полотенцем на голове.

- Зачем вы его?

Я молча прохожу в квартиру, а зашедшая следом Ира презрительно отвечает:

- Следить надо за собакой, ясно?

Девчонка встаёт в проходе.

- Да вы кто такие?!

Потом смотрит на меня и, пока я решаю, отодвинуть её или сама уйдёт, она смотрит мне в лицо, краснеет и начинает совершенно идиотски улыбаться.

- Ой… Здрасьте…

- Да блин! – воет Ира, проталкивается вперёд и шипит на девчонку: - Ушла с дороги! – И громко: - Оля! Где тебя носит?! Мы домой едем или как?

Девчонка в халате только хлопает ресницами и, как завороженная, смотрит на меня.

- А вы… чайку? – И кричит в одну из спален: – Эй! Сделай чай!

«Эй!», очевидно, было Олей, потому что она выскакивает в коридор, как ошпаренная. В одной руке швабра, в другой веник. Выскакивает и зависает, тоже глядя на меня – только совсем не восхищённо, нет, больше всего она мечтает, чтобы я убрался сейчас обратно в машину.

Ну да, щас!

- Офигеть, Золушка, - выдыхает Ирка, глядя на неё.

Лучше всех реагирует девчонка в халате.

- Чай сделай, - грубо бросает она Оле. И улыбается мне. – У нас тортик есть.

- А ты типа безрукая, - вместо Оли отвечает Ира. – Иди и сама делай свой чай. А тортик я на твоём месте вообще бы не ела, толстуха.

Это Ира зря, девочка разве что пухлая, но от наглости сестры она теряет дар речи. Вот и отлично.

- Ты вещи собрала? – спрашиваю я у Оли.

- Д-да… Н-но я ещё д-должна…

- Где они?

Оля кивает на комнату, из которой вышла. Я иду туда… И знакомлюсь с её тётей. Вот уж правда – офигеть.

Низенькая и весьма уродливая толстуха сидит в кресле, положив на журнальный стол голые ноги, грызёт семечки (шелуха сыпется прямо на пол) и смотрит телевизор.

- И здесь прибери! – не поворачиваясь, бросает она, когда мы заходим. – Хоть какой-то от такой овцы клок, раз уж больше ты не наша.

Ну логично, да – опекунша напоследок отрывается. Чёрт, я такое разве что в паршивых сериалах Ирки видел.

Я беру спортивную сумку с дивана (права была Оля, мало у неё вещей) и громко спрашиваю:

- А вы знаете, что бывает за психическое и физическое принуждение по УК РФ?

Тётка поворачивается ко мне и тоже зависает.

- Статья 40-я Уголовного Кодекса, - бросаю я. Потом поворачиваюсь: - Оль, напишешь вечером папе заявление.

- Заявление? – Толстуха встаёт, небрежно отряхивает с себя семечки. – А ты, мальчик, кто такой, чтобы мне угрожать?

Ротвейлер у неё – этот от комплексов думаю я. Ещё бы – сама вон мелкая, толстая…

Я беру Олю за руку.

- Вот в суде и познакомимся. Хорошего дня.

- Она никуда сейчас не пойдёт, она ещё не закончила! – заявляет тётка, выходя за нами в коридор. – Атос!

Ротвейлер, скуля, подходит к ней с опущенной головой.

- И собаку у вас конфискуют! – бросает Ира, выходя в холл вслед за нами. – Я о вас такой репортаж накатаю, вы из Москвы на фиг переедете, ясно?!

 Положив руку на шею пса, тётка молчит. Девчонка в халате тоже – приклеившись к стене. Только когда мы уходим, толстуха бросает:

- Только вернись, шлюха! Я твоему отцу всё-ё-ё расскажу, с кем ты и как…

На этом месте я поскорее захлопываю дверь. Потому что очень хочется вернуться и свернуть этой дуре шею. Ну очень.

В лифте Ира молчит, а Олю трясёт – она даже зубами лязгает. Я держу её за руку – так немного спокойнее.

Охранник как раз выскакивает из машины, когда мы появляемся в дверях подъезда.

- Ну и ничего не случилось, - королевским тоном заявляет Ира, устраиваясь обратно на сиденье.

Я отправляю Олину сумку в багажник, саму её – на диванчик в машину и спрашиваю у дяди Миши:

- У нас термоса нет? Или чего-нибудь погорячее?

Как и ожидалось, в машине находится бар. Я смешиваю Оле минералку с мятным сиропом и требую выпить. Она смотрит стеклянными глазами и слушается, словно кукла.

- Почему ты их терпела? – с искренним недоумением спрашивает Ира, когда мы выезжаем на МКАД.

Тоска наконец исчезает – Оля с такой яростью смотрит на Иру, что мне кажется, сейчас на неё кинется.

Но она только тихо спрашивает:

- А что бы я сделала?

- Ну в суд бы подала!

- Несовершеннолетняя? – хмыкает Оля. – На опекуна?

Ира прищуривается.

- Да хоть бы попыталась!

- И что потом? В детский дом?

Ира недоумевает:

- У тебя же есть отец.

Оля смеётся. Потом запрокидывает голову и с силой сжимает кулаки, но голос у неё по-прежнему тихий:

- То есть в детский дом.

- Но… - Ира замолкает на полуслове и, хмурясь, глубоко задумывается.

Оля смотрит в окно, и я чувствую, что сейчас её лучше не трогать.

Обратно мы едем молча, и если раньше обстановка была напряжённой, то что же сказать о ней сейчас?

Дома Оля забирает у меня сумку и тихо говорит «спасибо».

- Оль, но обед, - начинаю я, зная, что о еде она точно забыла.

Она повторяет «спасибо» и исчезает в своей комнате. Я очень хочу сделать хоть что-нибудь, чтобы она почувствовала себя лучше (а заодно и я), но это, кажется, один из тех моментов, когда нужно просто оставить её наедине с собой.

К тому же, папа требует зайти к нему – наверное, охранник пожаловался. Или счета пришли.

Мда, не сложится сегодня с кино…

***

Оля

Всё. Всё, не могу так больше! Когда Антон меня жалел, это было тошно, но если теперь ещё и эта стерва, его сестра, начнёт… Фетисов ведь для этого всю поездку затеял – вещи мне и сюда могли привезти без моего участия, я же понимаю.

Я бросаю сумку и принимаюсь метаться по комнате. Слабая, слабая, слабая, ничего не могу, ничего…

Хватит! Надоело! Надоело жить с оглядкой. У всего есть предел – и у меня он наступил!

Больше всего хочется что-нибудь разбить, но среди моих вещей нет ничего хрупкого, а бить чужое я не могу.

Тогда мой взгляд падает на алтарь. Ага!..

Бить его я, конечно, не собираюсь. Зачем? Трясясь, словно в ознобе, я падаю на колени перед доской для спиритизма и буквально требую показать мне, как достать того гада, из-за которого всё это началось. Сволочь! Из-за него я в этом дурацком положении, из-за него Антон видел меня такой жалкой, что просто… просто… Нет, меня совершенно не волнует, что Антон обо мне подумает, но это просто… ух!

Я этому бокору просто в глаза посмотрю. Просто. В глаза!

Стрелка по доске носится, как сумасшедшая, как и мои мысли, я еле успеваю записывать буквы, на которые она указывает. О! Так колдуна вызвать можно? Если верить ответу Барона – да. Прекрасно! Замечательно!

Щас я его вызову! Ка-а-ак я его сейчас вызову!

Смотря правде в глаза, я не думаю, что будет дальше – мне просто хочется сделать что-нибудь безумное, чтобы… выплеснуть эту злость хоть на что-нибудь! Или на кого-нибудь, на кого можно. А на колдуна, который зомби делает, разве нельзя? Эта тварь заслужила!