Денис Кавченков - Обратная сторона жизни
Огромную и неподдающуюся подсчету массу согнанных «Спящих», по большей части охраняли те самые, ужасные двулицые из сновидения, по-хозяйски нагло бродящие меж них, а внешним кордоном являлись «Варгхи» и разномастные черти, в основном козлоподобные. Все эти адские создания умело контролировали столпотворение особо одаренных, но уставших от бессмысленной жизни узников, давно не собирающихся бунтовать, и сейчас собранных познать еще каплю безнадежности… Возможно где-то внутри них и жила надежда, что Добро все-таки побеждает Зло, но этого так давно не происходило, что она постепенно затухала. Изможденные лица и усталые глаза не желали смотреть вверх, где вот-вот должно начаться «представление», заканчивающееся одним и тем же, но кошмарные двулицые, словно чувствовали это и, то один, то другой сгорбленный раб получал удар хлыстом для поднятия глаз. Да… Собранные «Спящие» давным-давно не чаяли покинуть сие место, привыкнув к пустому существованию полного горячего камня и забыв о собственном предназначении.
— Приветствую вас, мои дорогие друзья! — величественно смотрящийся на фоне красноватых небес, укутанный в непроницаемо-черные одежды демон-пес сделал издевательский реверанс и показательно неторопливо процокал вокруг Димы, любые движения которого фиксировались внимательными, как никогда минотаврами. — Вас всех здесь сегодня собрали, чтобы в который раз показать невозможность прекратить вечный отдых в этом прекрасном месте, созданном специально для вас! Ха-ха-ха! — издевательский смех, отраженный от бесконечно высоких стен, разнесся по всей видимой территории, чем-то усилившись, как впрочем и гавкающий голос. — Показать, что Ад останется вечной тюрьмой, а старые легенды о высших и способных на все существах, остаются всего лишь легендами, ибо эти существа вовсе не высшие, а такие же, как вы неудачники, заточенные в человеческие тела! — он язвительно усмехнулся, взмахнув когтистой лапой с золотистым жезлом, мгновенно налившимся багряцем, но унылое рабское столпотворение никак не отреагировало. — Ваши мечты — не мечты, а грезы, а уж само желание покинуть Ад с памятью даже не грезы, а нечто несбыточное! Ваша память навсегда останется здесь, а проснувшиеся на Земле попадут в тюрьмы хуже этой, где будут содержаться до смерти, чтобы однажды вернуться к нам! Это замкнутый круг!! Замкнутый круг, безнадежные глупцы!! Ха-ха-ха! — собакоголовый мерзко захохотал, а Дмитрий слушал, дрожа от возбуждения, ибо чувствовал мысли тысяч «Спящих», причем чувствовал, как нечто унылое, без эмоций, что злило его. — Сколько раз я повторял это, сколько раз привозил сюда высших, чтобы показать их неспособность сопротивляться нам, чертям, а вы до сих пор верите в них! — лично мальчишка, крепко прикованный к носилкам, не чувствовал ни грамма веры, исходящей снизу, но инквизитору с головой пса видней. — Перестаньте, ибо подобные ему ничтожны! Они такие же, как вы, а многие хуже вас! Они никто и звать их никак! — демон-пес, наворачивающий круги по амфитеатру, неторопливо подцокал к напряженному Дмитрию и, ухватившись за ребро выше уже вырванных, с треском вытащил его, после чего парень издал дикий болезненный крик, разнесшийся по заповеднику, заглушив вопли жарящихся рабов. — Посмотрите на него! Посмотрите! — вскричал инквизитор с угольно-черной головой, взмахнув золотым жезлом и бросив окровавленную кость вниз, где его ловко поймал огромный двулицый и быстро сожрал, разжевав крепкими зубами. — Беспамятный и беспомощный! Ничего не могущий ответить! — он вонзил лапу выше и вырвал новое ребро, а парень вновь закричал, испытав безумную боль, когда следующая кость с мерзким хрустом покинула тело. — Не могущий рассказать, кто он! Слабак и ничтожество! — когтистая рука сместилась на другую половину торса и вырвала ребро там, а у «Спящего» брызнули слезы, пусть даже чудовищная боль быстро исчезла.
Сердце билось с огромной силой и скоростью, тело жутко тряслось изнутри тело, а мысли бурлили, как кипящая вода в чайнике, сменяясь одна на другую. Дима видел удивительные картины, вылетающие из глубин его разума, подобных которым не мог и представить, понимая, что это старая память… Она возвращалась из бескрайнего космоса, а темная пелена вновь закрывала глаза, оставляя его видящим. В прошлые разы такого не было, обычно он сразу терял сознание, но сейчас наполнился огромной мощью, чувствуя, что способен разорвать адский металл, сдерживающий руки и решил сделать это, однако кисти беспомощно уперлись в кандалы, едва приподнявшись, хотя сами носилки буквально затрещали от напряжения тощего, загорелого дочерна тела.
Собакоголовый хозяин заповедника услышал звуки сопротивляющегося железа и оскалил пасть в звериной ухмылке, а минотавры держали пальцы могучих лап на курках оружия, парализующего самых сильных узников, однако сигнала атаковать не поступало.
— Наконец-то! Просыпайся! Просыпайся, «Спящий»! — прогавкал укутанный в черное демон, сделав «цок» назад и положив нечеловеческую кисть на правый локоть Дмитрия, а тот, бурлящий недюжинной силой понял, что сейчас будет ОЧЕНЬ больно. — Назови свое настоящее имя! Скажи его! Мне не хватает ваших имен! Еще двадцать два! Так много! Так много! — рычал собакоголовый, водя нечеловеческой рукой по выбранной части тела. — Но я терпелив! — острые когти вонзились в руку, сжав локтевую кость, дернули, и она покинула тело, безвольно лежащее и изуродованное, а испускающего свет из глазниц юношу накрыло такой волной боли, что раздробленный у Анатона локоть и рядом не стоял, правда, в этот раз сознание он не потерял.
Дмитрий закричал, скорее даже завыл, обливаясь слезами и желая, чтобы рука куда-нибудь исчезла и чудовищные страдания прекратились, а стоящие внизу рабы опустили еще больше потускневшие взоры, безнадежно понимая, что демон-садист отвратительно прав… Даже «Спящие» высшего уровня не могут противостоять совершенству человеческих тел и вырваться на свободу, дабы разнести Геенну Огненную в клочья, а чертей сжечь и развеять их прах по теплому ветру.
Многие «жили» в Аду еще с тех времен, когда «Спящие» работали на многочисленных рудниках, разбросанных по проклятой планете, и их еще не разделяли на узников второго и третьего сорта, пока однажды не нашлись рогатые умники, понимающие, что их проклятому миру вредит уменьшение потока человеческого скота с Земли. Вот тогда-то и создали заповедник, где одаренные души находились уже две сотни лет, не получая от беспросветного существования никакого удовольствия.
— Скажи мне свое настоящее имя!! Скажи!! Проснись, «Спящий»!! Проснись!! — вторая коленная чашечка покинула насиженное место, улетев и брызгая красными каплями, а у Димы, лицо которого в не менялось на звериное, лились слезы, бегущие из полных света глаз. — Вот он! Вот тот, кого называют высшей сущностью, но он лежит и воет, как умирающая скотина! Как обычный, жарящийся раб! Вы все добровольно приняли гнет человеческих тел, загнав себя в ловушку! — гавкающий голос собакоголового разносился всюду, не пропустив уши ни одного «жителя» заповедника. — Смотрите на него! Смотрите и смейтесь! Вот он высший, не помнящий своего настоящего имени! Ничтожество! Не может ничего сделать, ибо закован в созданную нами — чертями груду мяса, надежно удерживающего его суть! И это его выбор! Выбор всех вас! Ха-ха-ха! — демон-пес захохотал, вскинув вверх морду, а Дима, нога которого зажила, оставив уродливую вмятину, подумал, как же не хватает полной луны, дабы собакоголовый выглядел по-волчьи. — Скоро, очень скоро Земля очистится и в Ад пойдет один только скот, а о вас — неудавшихся спасителях — позабудут! — желтые глаза с сумасшедшим блеском оглядели собранных внизу «Спящих», и вернулись тяжело дышащему Дмитрию, бурлящему силой, но не могущему разорвать оковы, ибо тело без костей — ничто. — Выходцы из сотен Вселенных, пришедшие на Землю и запертые навеки! Ха-ха-ха! И эти… — он смотрел на источающего свет юношу, бессильно дергающегося на дрожащих носилках. — Две сотни добровольцев, вызвавшихся помочь, но за тысячелетия тысячелетий опустивших руки и разбредшихся по Земле в поисках своих «Я»! Скажи мне свое имя, «Спящий»! Вспоминай!! Вспоминай! — когтистая рука вонзилась в грудную клетку, а затем, словно вгрызшись в нее, прошла насквозь, дабы сжать мощное сердце парня, почувствовавшего жуткий страх, сопровождающий любого к кому приблизился инфаркт.
