Б. Липов - Приземленный Ад, или Вам привет от Сатаны
— Ну как? — Повторил Тьмовский. — Что вы пялитесь друг на друга, словно белены объелись.
Он подошел к Владимиру Ивановичу и хлопнул его по плечу.
— Вот видишь, Яша, а ты меня идиотом обозвал…
— Какой я тебе Яша! — Заревел голосом Владимира Ивановича двойник. — Ты что, гад, сделал. Нет, ты только посмотри, в какую ты меня требуху загнал…
Тут и до Владимира Ивановича дошло. Он схватился за голову и нащупал рога! Причем, один на присоске. Красотой римского профиля Ахенэеву не приходилось гордиться: нос — картошка. Но то, что прощупывалось на лице сейчас, да и губищи!!
— Срочно выключай свою метлу, демон, — у Владимира Ивановича сперло дыхание, — уж лучше с хвостом, да без рыла!
Тьмовский забился в угол от наседавших на него с угрозами и руганью двойников, непрерывно повторяя:
— Первый блин — комом, первый блин — комом…
Затем принял позу оскорбленного ваятеля.
— Наука требует жертв. Зря кипишуете. Ты, Яша, оч-чень даже импозантно смотришься. Да и вам, камрад, облик явно к лицу…
— Босс, я его сейчас разорву, как грелку!.. Забыл о финальном выступлении каратистов?…
И хотя черт в телесах Ахенэева навряд ли смог бы сделать элементарный блок, угроза на Эдика подействовала.
Он перестал покусывать словами, а взял прибор в руки.
— Инструкцию читай повнимательнее, — наставлял Тьмовского Яков-Владимир Иванович, — а то опять чего-нибудь напортачишь.
— Ладно-ладно, не учи, обойдусь без сопливых. Ты лучше подскажи, как переводится с английского «Дак сайд»?… Не могли на эсперанто[39] отпечатать.
— Ну, как есть, скотина! А еще, чертово семя, бахвалится: хоть хинди вызубрю… «Дак сайд», это обратная сторона. — Яков с интересом повел шеей. — Кстати, что там про обратную сторону написано? Вслух, пожалуйста. Очень нужный пункт для глубокого познания.
— Я же говорю, обойдусь без сопливых. Садитесь. Начинаю.
На этот раз эксперимент прошел без сучка и задоринки. Черт разделся донага, исследуя каждую выемочку своего тела. Ахенэев тоже остался доволен.
— Смотри-и, какая полезная штуковина! — Яков забыл о только что перенесенных горестных эмоциях и откровенно радовался приобретению Тьмовского.
— Умеют же делать со знаком качества, — он ткнул когтем в выгравированное на ручке «Маде ин Баран». — Не то что у нас… Слушай, а может, махнем, не глядя? У меня тоже кое-что имеется.
Эдик, тыкнув, протянул черту какой-то блестящий предмет.
— Это что? — Яков крутил загадочный подарок в лапах, не зная как его применять.
— Это, невежа, машинка для закатывания губ… Дайте ему, видите ли, прибор. Раскатал губищи!.. Рад бы выручить, да не могу — оприходовано. Казенное имущество.
19
— Все, камрады, пора отчаливать. Итак подзадержался… Хотя, чего не сделаешь ради дружбы. — У Тьмовского задрожал подбородок, запульсировала жилка на лбу, но пересилив минутный порыв, он смущенно улыбнулся. — Отбываю в загранкомандировку. Туда. С эмигрантщиной разобраться. Обратно их, конечно, не затащишь, а вот показания пригодиться могут. Врать не буду — могут слопать. Ихний президент ба-альшой любитель подобных «развлечений».
— Куда это туда? — Яков вновь почувствовал авантюрный зуд в благополучно возвращенной конечности. — И почему слопать? — Добавил, пытаясь успокоить приятеля. — Ты же сам сказал — закомплексован…
Улыбка слетела с губ Тьмовского.
— Да недалеко. А если учесть способ передвижения — не сходя с места. На Альдебаран. — Эдик дернул ноздрей. — Что до комплексов — кому жаловаться? Служба! Но — это детали… Да, — Тьмовский впился в Якова и Владимира Ивановича взглядом и вкрадчиво предложил. — Впрочем, если желаете, можете составить компанию! Геннзнаков приволочем кучу, будет на что в валютных кабаках погарцевать…
— А-а-а! Вот ты куда намылился! К Веселому Адаму в гости. Действительно, могут схрямзать, коль не ко двору придешься. Тут не до комплексов. — Черт почесал левую ладонь. — Эдик, в принципе, я не против. — Он покосился на Ахенэева и прожевал. — Но Вольдемара впутывать в эту историю не имею плана.
По несколько затянувшейся паузе чувствовалось, что ждут решающего слова Ахенэева.
Владимир Иванович, как и любой современный человек, в детстве мечтал о космических путешествиях, бредил в своих произведениях далекими мирами и по сей день. Но, то была фантастика, а здесь — суровая проза действительности. И вот, возможность представляется! Ахенэев закаменел лицом, резко обозначились скулы. Тыльной стороной ладони провел по лбу.
— Огромное спасибо, Эдуард, за чистосердечное приглашение. — На душе Владимира Ивановича скребли кошки. Припоминалась уютная квартирка, заваленный рукописями рабочий стол. И Ахенэев с сожалением покачал головой. — Как-нибудь, в другой раз… Мы тебя будем ждать. Прилетай скорее…
Владимир Иванович изворачивался в словах, говорил дежурные, ни к чему не обязывающие фразы, пока Яков не оборвал.
— Хорош рассусоливать… Ладно, Эд! Пойдем, на прощание прошвырнемся по богемской природе. Да, если, не дай бог, что случится, сразу цинкуй. Телепатический код тот же. В доску расшибусь, а весь шестой круг выверну наизнанку, вторую метлу сварганю, на выручку примчусь…
Аллеи Богемы благоухали не хуже райских кущ. Прогуливались парочки, в зарослях кизила и терний трещали цикады.
Неожиданно навстречу троице, из-за облепленного цветом розового куста вышла золотоволосая блондинка, ведущая на поводке небольшого дракончика.
Тьмовский обморочно шарахнулся в сторону. Яков вцепился в Эдика, как репей, непонимающе взглянул на друга.
— Что с тобой?
Тьмовский успокоил заекавшую, как от долгого бега, селезенку, шумно выдохнул.
— Я же говорил, комплекс!..
А обаятельная блондинка, радостно вскрикнув и отбросив поводок на землю, обвила шею Владимира Ивановича наманикюренными руками. Сон оборачивался явью. Пухлые губы Эльвирочки превратили лицо Ахенэева в расцвеченную сиреневыми мазками палитру.
Симпатяга кобелек-дракончик тоже не терял времени даром, а, прихватив прорезавшимися зубками брючину полуобморочного Тьмовского, предлагал поиграть с ним. И, отчаявшись обрести в лице демона компаньона, выразил свое разочарование тонкой струйкой, мгновенно превратившей модные Эдиковы брюки в дырявую, пахнущую концентрированной кислотой, тряпку.
Такого надругательства над личностью Тьмовский вынести не мог. Комплекс отступил на второй план и, отчаянно завизжавшая тварь, со злостью поддетая копытом, нарушила идиллию Эльвирочки и Владимира Ивановича.
