С. Сомтоу - Суета сует. Бегство из Вампирского Узла
Этот черномазый мальчишка пихнул меня кулаками в грудь, но я сделался твердым, как вечность. Он разбил руки в кровь. Он закричал, его кровь брызнула мне на лицо. Она окрасила мои белые щеки, я ощутил на губах ее вкус, и тут голод взял верх надо мной, я больше не мог управлять собой, я набросился на него, на этого мальчишку... я облепил его всего... я как будто его проглотил и потом выплюнул... пустую ссохшуюся оболочку... а вся его кровь впиталась в меня... я не выпил ее, а именно впитал... ноздрями, глазами, даже порами в коже... всем своим существом... всю его кровь... мои глаза налились чужой кровью. В этот момент я был похож на вампиров, как их представляют в кино: клыки наружу, кровь течет по подбородку. И, знаешь, Бекки смотрела на это... молча. Да, она не кричала. Словно она ждала этого мига всю свою жизнь. Неужели она не понимала, что ее воспоминания обо мне прежнем уже ничего для меня не значат? Что она видела, глядя на меня? Тимми мне говорил, что люди в такие мгновения видят свой самый страшный кошмар. Но в ее глазах не было страха.
Она повернулась ко мне – голая и черная, как сама ночь. Она почти не изменилась: все та же плоская грудь, узкие губы. От нее пахло подмышками ее дружка. Но в глубине этого запаха притаился сладкий аромат ее крови. Она наступила на мертвое тело. Может быть, не заметила. А может, ей было все равно. Она посмотрела мне прямо в глаза и сказала:
– Я всегда знала, что ты – ангел, Эйнджел.
– Нет, Бекки, я не ангел, я... чудовище.
– Чудовища не бывают такими красивыми.
– Это только снаружи, Бекки. А внутри... со мной что-то произошло. Ты себе даже не представляешь, как мне хотелось избавиться от этой жизни... мама задушила во мне все желание жить, в той потной кровати... жить жизнью, в которой все было сплошное притворство. Я слышал Эррола, моего брата-близнеца... он звал меня из-под земли... из этой мертвой земли... и я хотел стать таким же, как Тимми Валентайн, потому что его нельзя ранить, нельзя причинить ему боль... и он живет вечно. А потом я узнал, что он хочет со мной поменяться, хочет снова стать смертным. И мы поменялись с ним. Но только... кажется, я не такой, каким был он. Не совсем такой. Не подходи ко мне, Бекки, я – вампир.
– Чушь собачья. Думаешь, ты единственный, кто хочет сбежать? Думаешь, только тебе надоела такая жизнь? Да мне в тысячу раз хуже, чем тебе. Ты свалил на фиг из этого чертова городишки. Заполучил бабок и славы. А Бекки Слейд так и осталась в этой дыре. К чему здесь стремится? И что тут делать?! Только стареть, а потом подохнуть, так и не узнав настоящей жизни.
Она говорила мне эти слова – совсем юная девочка с глазами старухи. Такие же глаза были у Тимми: старые-старые. Я знал, зачем я пришел туда. Только за ней. Я – ее последняя надежда на спасение. Но я знал и другое: что я обману эту надежду.
Она шагнула ко мне. Господи, я чувствовал запах ее крови. Она уже пахла могилой. Уже.
– Трахни меня, – сказала Бекки Слейд, – ты всегда этого хотел, но как только доходило до дела, ты думал только о своей мамочке, и у тебя не вставал, не думай, что я не знала, все в школе болтали об этом, все знали, что ты и твоя дорогая Марджори спали в одной кровати, и, черт побери, неужели ты правда думал, что это было такой страшной тайной, как в приключенческой книжке? Теперь она умерла, и ты можешь...
– Но я тоже мертвый.
– Тогда делай со мной, что ты обычно делаешь. Убей меня, мне насрать. Проткни меня соломинкой и выпей из меня всю кровь, как сок, потому что я не хочу жить... не хочу быть Бекки Слейд.
И мы оба стояли на мертвом теле. Его череп хрустнул у меня под ногой. Голая лампочка болталась под полотком, описывая круги. Бекки обняла меня, и я понял, что я для нее – обжигающе холодный ангел, твердый как камень и полный страсти, но она для меня... она для меня... не знаю... призрачное стремление к смерти, и да – кровь... конечно же, кровь, что текла в ее венах... как ревущая горная речка, как шум водопада... как ручей на порогах – за домом, где мама наваливалась на меня всей своей жаркой тушей и засасывала в себя, в свою рыхлую плоть... за холмом, где она закопала моего брата... где горстями жрала конфеты типа всех этих М&М'сов... воспоминания текли, как кровь... я слышал их в реве Беккиной крови, потому что ее кровь – это то, что меня связывало с моим прошлым, от которого я так долго хотел избавиться... но от него невозможно избавиться, потому что прошлое, которое я так ненавидел, хранило в себе напоминание о том, как любить. Я совершенно спокойно убил этого парня, который был с ней. Он ничего для меня не значил. Но убить Бекки Слейд... для меня это было бы как заняться с ней любовью, если бы я был живым. Я никогда не занимался любовью. Правда. Я только трахался. То есть я хочу сказать: меня трахали. А теперь я занимался любовью в первый раз. Сначала – нежный укус в кончик пальца, всего несколько капель крови... их нежный вкус на языке... потом – укусить ее руку... леденящее удовольствие, пробирающее, как озноб... ее бешеный пульс, который передается моим клыкам... все выше и выше... по руке... прямо к яремной вене... две крошечные дырочки, след укуса... не насквозь, нет, ведь она не хочет умереть прямо сейчас, она хочет уйти, глядя мне в глаза, она хочет выпить смерть прямо из моих глаз, и я входил в нее и выходил из нее, но не так грубо и пошло, как это делают люди, членом в дырку... нет, не так грязно... только мои губы... и язык слизывает темную кровь, медленно вытекающую из нее... сначала легонько, подразнивая, но потом – все сильнее и сильнее... я пил ее жадно, чтобы она почувствовала, как она мне нужна, и Сна изогнулась в моих руках... я чувствовал ее смуглую плоть, как она прижималась ко мне... ощущал каждый удар сердца, и я ворвался в ее плоть, продираясь сквозь тонкую паутину ее вен и артерий, я вошел в нее, но не в лоно, а в нее саму, в самую сердцевину... я разорвал ее грудную клетку, и мне открылись ее легкие и трепещущее сердце, оно еще билось, но с каждым ударом – все медленнее, потому что оно уже не выдерживало этого пронзительного наслаждения... я зарылся в нее лицом, в ее развороченную грудь... кровь затекала в глаза, кровь попадала мне в уши, кровь лилась мне в горло... и у меня в голове... где-то внутри... словно вспыхнула молния, озарив темноту... я узнал, что такое быть любимым.
Но это озарение тут же померкло.
Слишком быстро... она мертва, и я снова не чувствовал ничего.
Еще одна пустота. Еще одна тоска.
Я не знал, что мне делать дальше. Я знал, что вампир может создавать других вампиров. Но все это слишком сложно, да? И я решил просто сжечь этот сарай. Я так и сделал и улетел в ночь.
Полет
Вверх по спирали. Кажется, мне стало лучше. В ушах звенел ветер, а снизу доносились звуки спящего Вопля Висельника. Я видел всех этих людишек, которые прозябали в своих скучных жизнях. Даже мой дом выглядел как модель деревенского домика из набора игрушечной железной дороги.
