Алексей Атеев - Пригоршня тьмы
– Братан пьет?
«Инструктор» хмыкнул.
– В багажнике стоит ящик водки. Бутылка ему. Время не терпит.
Они долго петляли по каким-то мрачным закоулкам. Родственник в потемках не мог найти хибару, в которой жил брат. Машина прыгала на ухабах. Из-под колес выскакивали ошалелые кошки. Наконец обиталище брата было разыскано.
– Вроде здесь, – неуверенно сказал парень.
– А еще инструктор по спортивному ориентированию! – Дима выматерился и вылез из машины.
Стучали не меньше получаса. Колотили и руками, и ногами, разбудив всех собак в поселке. Наконец раздался злой встревоженный голос:
– Кто там?
– Это я, Серега.
Послышались непечатные выражения и вопрос:
– Чего надо?
– Дело есть.
– Какое в четыре часа ночи дело?
– Выпить принесли, – вмешался Дима.
– Выпить? – Грозные интонации тут же сменились на удивленно-радостные. – Это клево! Сейчас открою. – Забренчали крючки и цепочки, и на пороге возникла небритая личность. Увидев, что, кроме брата, имеются еще двое, небритый отпрянул, но тут же нахально спросил:
– Где кир?
Дима достал из-за спины бутылку водки.
– Отлично, мужики, – небритый в предвкушении удовольствия потирал руки, – я сейчас. – Он убежал. Где-то звякнула посуда, и небритый снова был в комнате. В руках он умудрился принести четыре граненых стакана, большой ломоть хлеба, несколько перьев зеленого лука и пучок редиски. Дима брезгливо поморщился, но промолчал.
Он осмотрелся. Обстановка жилища была более чем скромная: старинная железная кровать, кое-как укрытая солдатским одеялом, почти антикварный круглый стол с остатками ужина да еще телевизор. Из роскоши здесь присутствовал громадный плакат с изображением певицы Саманты Фокс, чьи обнаженные груди вызывали невольное уважение. Саманта снисходительно смотрела на присутствующих, как бы говоря: мне бы ваши заботы.
– Наливай, – сказал хозяин, – чего ждешь?
Дима прекратил созерцание грудастой певицы и посмотрел на «инструктора».
– Объясни человеку.
– Мы, Колек, не пить пришли, а по делу.
Братан снова посуровел.
– По какому делу? А бутылка зачем?
– Ты наливай себе, не стесняйся, – сказал Дима, – а мы за рулем.
– Все?!
– Все. Давай-давай, пей!
– Ну, коли так… – Братан налил себе полстакана, выпил и аппетитно захрустел луком. – Так какое дело? – сказал он, сразу подобрев.
– Колек, помнишь, ты мне рассказывал про каких-то «тигров»? Команда у вас на Шанхае завелась.
– А-а, татары.
– Татары? – с интересом спросил Дима.
– Ага. Короче, узкоглазые… Сколотили банду. Драться учатся, штанги поднимают… Ну и, слыхал я, молятся по-своему…
– Значит, молятся? – насмешливо спросил Дима.
– В основном дерутся.
– А кто у них главный?
– Есть один, Валитов Ринат. Они его Брюсом Ли зовут.
– Очень интересно. Вот откуда начинается «путь дракона». Как, говоришь, они себя называют?
– «Зелеными тиграми».
– Славно. Значит, разборка в маленьком Шанхае вот-вот должна начаться. Покажи, земляк, где его дом.
– А что он вам сделал?
– Хотя он и другой веры, но я веротерпим, – сказал Дима, – однако этот Брюс Ли нанес мне личное оскорбление. Ты-то сам как к инородцам относишься?
– К бабаям, что ли? – Брат «инструктора по спортивному ориентированию» пожал плечами. – Да никак! Мне какая разница, с кем пить, хоть с эскимосом.
– Налицо вульгарный интернационализм, – заявил Дима. – Эх вы, Иваны не помнящие родства! Триста лет вас угнетали, и – «все равно с кем пить»!
– Да нормальные ребята! – заступился за татар хозяин.
– Нормальные-то нормальные, но не все. Ладно, хватит дискутировать по национальному вопросу. Показывай, где живет этот Брюс Ли.
На следующее утро перед домом, где жил Валитов, остановился желтый «Москвич». Водитель поднял капот и начал копаться в моторе. Видимо, что-то не ладилось. Через полчаса из ворот вышел Ринат.
– Послушай, земляк, – окликнул его водитель «Москвича», худощавый смуглый парень. Валитов раньше его не встречал. – Ты не мог бы помочь? Что-то тачка не заводится. Толкни, пожалуйста.
Валитов не возражал. Он уперся жилистыми руками в край багажника и уже было приготовился толкать, как вдруг сзади кто-то накинул ему на шею тонкий ремешок и начал душить. Ринат попытался вырваться, но не получилось. Кроме того человека, который его душил, еще двое крепко держали Рината за руки. Парня мгновенно затолкали в машину, и та резко сорвалась с места.
– Вот ты и попался, Брюс Ли, – насмешливо произнес смуглолицый водитель. – Недолго музыка играла… Ты сжег мой ларек на вокзале?
Ринат молчал.
– Ларьки жечь умеем, а признаваться в этом боимся?
– Ничего я не боюсь, – самоуверенно сказал Ринат, – лучше отпустите, а то как бы чего не вышло.
– Да неужели? Или еще один ларек запалишь?
– Может быть…
– Так-так. Да ты прямо террорист. И куда только соответствующие органы смотрят? Ну коли они бездействуют, бедному предпринимателю остается самому о себе позаботиться. Ты сжег товару на два «лимона» да киоск пол-»лимона» стоит. Да Зинку подпалил, в больнице, бедная, лежит… Словом, убытков больше, чем на пять «лимонов». Усекаешь, землячок? С тебя, голубь, пять «лимонов». Заклейте ему глаза пластырем, – скомандовал Дима, – наденьте темные очки. Сейчас мы тебя выгружать будем.
Они ехали еще минут двадцать, и хотя Ринат сперва ориентировался неплохо, но с заклеенными глазами перестал понимать, где они. Машина остановилась, его ввели в какое-то помещение, потом спускались по лестнице, и наконец он вдохнул затхлый воздух подвала. Пластырь с глаз сорвали, выдрав при этом часть бровей, и Ринат, протирая глаза, осмотрелся: он оказался в большом помещении с бетонными стенами и железной дверью, похоже в старом бомбоубежище. Под потолком тускло светила слабенькая лампочка. Посреди стоял большой железный стол, а у стен – несколько старых стульев.
Кроме смуглого парня, уже известного Ринату, в помещении находилось еще четверо человек. Лицо одного из них тоже показалось знакомым. Приглядевшись, он узнал в парне с перевязанной шеей охранника киоска, с которым он дрался. Ринату стало страшно.
Смуглый пододвинул к столу стул и указал на него Ринату.
– Садись, землячок, потолкуем.
Ринат сел.
– Так вот, как я уже сообщал тебе, ущерб от твоих непродуманных действий составил в общей сложности пять миллионов. Ларьки жечь, скажу я тебе, дорогое удовольствие. Но за удовольствие нужно платить. Как, заплатишь?
– Чего вы ко мне привязались, это не я сжег ваш киоск.
– Может, и не ты. А кто?
Пленник промолчал.
– Что, Брюс Ли, испугался? Паренек ты, говорят, крутой, и вот на тебе – труханул.
