Денис Кавченков - Обратная сторона жизни
«Хорошо здесь некоторым… Находят свое призвание… А еще суть в том, что многие из них — это те же самые черти, только вернувшиеся домой после смерти на Земле, так что, как вариант козлик пялит своего деда или отца… Вот веселуха… Хотя может у них родственные связи приветствуются и они нанимают детективов, чтобы выцепить на Земле родню и по прибытии сюда, отчихвостить ее… Офигеть… Чего только в голову не лезет…», — Дима сплюнул откуда-то набившуюся в рот пыль и извиняющееся посмотрел на воина-масаи с Такеши.
— Ну что такое? Они меня разозлили, и я ничего не мог с собой поделать! Эта ярость всегда меня накрывает, просто иногда больше, чем требуется! — он сделал попытку оправдаться перед друзьями, но загорелый до черноты японец пофигистично отмахнулся, а Лкетинг дружески хлопнул по тощему плечу.
— Белый брат правильно сделал! Успокоил глупых людей! Из тебя лилась сила и свет Ди-ма! Они испугались! Хотели напасть, но не смогли! Слабые! — он бросил презрительный взгляд на сжавшуюся толпу, опасливо зыркающую на «Спящих». — Слабые люди! Все умрете! Плохо умрете! — за прошедшее время из спокойного туземца, словно выветрился мирный шаман, и он стал более злым. — Люди не должны боятся! Иначе смерть! — он провел пальцами по горлу, вложив в сей жест актерское мастерство в виде угрожающего сверкания ярко-голубыми глазами.
— Перестанут они бояться или не перестанут, все одно — в суп! — раздался сверху трубный голос минотавра, чья рогатая голова смотрела сквозь решетки вверх ногами, а затем раздался яростный хохот, после которого многие из людей залились слезами, безвольно обвалившись на колени, несмотря на то, что свободное место в принципе отсутствовало. — Скоро! Скоро смертушка придет, не переживайте! Не ко всем, конечно, но многим! А оставшиеся в живых будут кормить собой целую вечность! Ха-ха-ха! — огромная бычья голова исчезла, и по крыше раздалось несколько ударов копытами, а вот безвольные узники заревели еще громче.
Разум Дмитрия тут же воспроизвел кошмарные картины с Рынка, где людей непрерывно режут и продают на мясо, подкармливая питательными растворами вперемешку с говном, и ему стало дико жаль соседей по клетке, причем жалостью непроизвольной, нахлынувшей внезапно. Эти стоящие напротив рабы, так боящиеся «Спящих» и Ада, являлись живыми, как и любое животное, а значит, не достойны таких мучений, причем целую вечность, однако вдруг вспомнились богатые сучки, щеголяющие в мягких шубах, снятых с еще живых зверей и снова накатила злость.
«Многих! Очень многих требуется мучить так, чтобы отголоски этой БОЛИ пребывали рядом с ними всю следующую жизнь! Чтобы они подсознательно помнили, какие страдания подарит Ад в ответ на причиненные ими же… Уроды! Тупые уроды!», — сам Дима не мог ударить животное просто так, ибо жалел бессловесных созданий, не могущих ответить и часто не понимающих за что их вообще обижают.
Людскую скотовозку вновь тряхнуло, сильно подбросив единовременно взвывших рабов и заставив вырваться злые слова у быкообразных чертей сверху.
— Да сколько раз надо повторять, что у этой развалюхи выработался ресурс! Зачем нам ее дали?! Мы сюда еле-еле доехали, а еще обратно! Она не выдержит таких нагрузок, а беглые спать не будут! Если остановимся, не отстреляемся! — один из минотавров высказал все, что думает о происходящем, а рабам внизу стало еще хуже.
«Из огня, да в полымя… Что за бардак здесь творится? Даже в Аду не могут нормально сопроводить до места… Будто на Земле оказался со всеми ее бюрократическим проволочками и отсутствием денег в бюджете…», — Дмитрий с холодком во впалом животе рассматривал уходящий город Рынок, где пролетающие мимо уродливые здания уменьшались и уменьшались по этажам.
Их архитектурное уродство, как ни странно оставалось прежним, словно мышление чертей не зависело от жизненного благосостояния, однако окраины — это окраины в любом мире. Залитые красноватым оттенком адских солнц жилища бедных чертей самого богатого города Ада упрощались, а проходящие мимо рогатые зеваки почти отсутствовали, как и ведомые на поводках люди, зато бегало много детишек с козлиными, бараньими, свиными и бычьими головами, очень умильно смотрящимися. Большая часть из них обладала подобиями самокатов, и они неслись за скотовозкой, крича и улюлюкая, как цыгане, но обижаться на них смысла не было. Дети — это дети.
Промелькнул обнаженный и загорелый дочерна человек с ошейником на шее, собирающий камни с дороги, на которого показывала пальцем чертова мелюзга, иногда бросаясь теми же камнями и всякой-разной ерундой. Когда же он увидел пролетающий мимо контейнер с узниками, то в тоскливых глазах ничего не промелькнуло, видимо Геенна Огненная вышибла из него жизнь, забыв заменить смертью.
— Господи! Что же вокруг делается, волей Твоей! За что дал мне это испытание?!
— Иисус Христос! Убереги от смерти лютой! От мучений вечных! Верни домой дитя Отца своего!
— Ангелы небесные, да явятся за мной! Да заберут на Небеса! Да откроют врата Рая, обняв радостно!
— И пустота в глазах их будет! И спросят грешники, откуда вы странники?! И ответят они — из Ада!
— Мамочка! Мама! Я хочу домой! Я буду лучшим сыном! Пожалуйста! Помолись за меня!
— Я не хочу в суп! Не хочу быть едой! Не хочу! Не хочу! Не хочу!
Трусливая толпа сгрудившихся в контейнере рабов изрыгала редкие вопли, но большинство из них, будто посерело лицами, потушив взоры. У них, самых отчаявшихся пропало желание спорить и сражаться, которого толком и не было, ведь они могли только за кем-то двигаться, поддавшись общему настрою, однако сейчас главный смутьян боялся открыть рот, ведь суровый Лкетинг был начеку. Все эти узники знали, что едут туда, где черти-садисты потащат их на «кухню», мариноваться или для начала отпариваться — еще неизвестны предпочтения «жителей» заповедника, поэтому тосковали по несбывшимся мечтам в пустой прошлой жизни, боясь подумать о кошмарном будущем.
Дмитрий вздохнул, почесав крепкую кожу на левой руке и посмотрел на сжатые кулаки Такеши, а также сидящего на горячем полу Лкетинга, о чем-то думающих, глядя назад, на уплывающий город. Ему не особо хотелось разговаривать, тем более, что таким образом прошло все их путешествие, изредка перемежаемое диалогами, в которых главным было то, что они всегда смотрели в одну сторону.
Сильные люди тем и отличаются от остальной серой массы, что могут месяцами молчать, не нуждаясь в общении, при этом оставаясь друзьями. Настоящему другу можно позвонить через год, и он будет разговаривать с тобой, словно минуту назад, ни в чем, не упрекая, ведь понимает, что у тебя есть своя жизнь. Все остальное — это не дружба, а так… Показуха… Показуха, будто у тебя есть друзья, которые помнят о тебе, как и ты о них, однако куда ни глянь, множество людей умирает в одиночестве и о них вспоминают лишь ближайшие родственники, да и то ради наследства.
