Кирилл Манаков - Хроники последнего лета
Уплетая политую кетчупом яичницу, Иван начал рассказ. Наташа слушала очень внимательно, потягивая апельсиновый сок из высокого стакана.
Оказывается, Кухмийстеров в обед был вызван «наверх». Причем не к непосредственному начальнику — директору какого-то там департамента, а к самому зампреду правления, имеющему статус божества. Встречаться с ним ранее не доводилось — уж очень разновеликое положение. А тут…Можно было ожидать чего угодно. Но произошедшее не укладывалось… словом никуда не укладывалось.
В общем, ему, Ивану Кухмийстерову, предложили возглавить офис в Роттердаме. И условия выкатили такие, что челюсть отвалилась и минут пять никак не могла прийти на место…
— Тебя можно поздравить? — дежурно улыбнулась Наташа, у которой от усталости сами собой закрывались глаза.
Ванька протестующее замахал руками и продолжил: оказывается, пока он стоял с открытым ртом, ему высказали встречные условия. Кухмийстеров, уже пересчитывающий фантастическую годовую зарплату в привычное месячное измерение, потерял дар речи…
Он отодвинул тарелку, наклонился к Наташе и сказал громким шепотом:
— Они предложили мне дать показания на Рудакова.
Наташа даже не знала, как реагировать на такое сообщение.
— То есть?
— А вот так. Напиши, мол, Иван Богданович, свидетельские показания, помоги восстановить справедливость, расскажи, как на духу, что именно гражданин Рудаков напал на законопослушного гражданина, спокойно прогуливающегося по парку, и нанес ему тяжкие телесные повреждения металлической урной.
— Подожди, подожди, — Наташа схватилась за виски и замотала головой, — это что, шутка такая, да?
— Какая шутка! — драматически воскликнул Ванька. — Все серьезно! Кто-то очень глубоко копает под Тёмку.
— И… и что теперь?
— Да ничего. Послал я их.
— Спасибо… правда, спасибо. Вань, а что вообще происходит?
— Откуда я знаю, — буркнул Кухмийстеров, — я вообще не понимаю, как они вышли на моего босса. Тот ведь человек не последний, так просто на него не надавишь. С принципами. Но, сама подумай, сколько стоит это представительство в Роттердаме! Какие люди туда рвутся. А предлагают мне, значит, либо попросту кинут, либо… им очень нужна любая зацепка против Тёмки.
— Кто это может быть? — жалобно спросила Наташа.
— А чего тут думать! Да весь город говорит, что качок, которого Тёмка урной приласкал — из Султановых гвардейцев.
— Я не понимаю… Султановых? Это кто?
— Ну, ты, мать, даешь, — развел руки Кухмийстеров, — Султан Абдусаламов — слышала?
— Тот самый?
— Тот-тот.
Наташа выглядела совершенно потерянной.
— И что же делать? Может, в милицию пойти, все объяснить?
Ванька схватился за голову.
— Какая милиция! Ты что, не понимаешь, она-то дело и шьет!
У Наташи возникло ощущение того, что все происходящее — это дурной сон, и надо лишь сделать усилие, проснуться и оказаться в постели рядом с посапывающим Рудаковым. Она даже зажмурилась, но ничего не произошло. Все так же напротив сидел взъерошенный Ванька Кухмийстеров, пил чай из большой кружки и говорил что-то очень страшное и неправильное. Не должно так быть!
Ванька заметил Наташино состояние, протянул руку, ухватил за локоть и встряхнул.
— Да ты успокойся! Ничего у них нет! Я их послал так, что больше не сунутся. Дискин вот… Бог его знает, как он себя поведет. Ну да ладно — его слово против моего. Возьмем хорошего адвоката, поборемся! Я еще своих сослуживцев подниму — сейчас ребята хорошо сидят — помогут, если что…
Он еще долго говорил, придумывая все новые и новые способы борьбы с неведомыми злодеями, а Наташа молча смотрела в стену.
— Вань, ну почему так?
Прерванный на полуслове Кухмийстеров поперхнулся и закашлялся. Хлебнул чая и сказал очень серьезно:
— Просто, Наташа, люди забыли естественные понятия. Честь, совесть, долг. Но мы все помним. И мы победим!
* * *На следующий день Кухмистеров пришел на работу в приподнятом настроении. С самого утра он связался с одним старым знакомым, который хорошо сидел в московской прокуратуре и договорился о встрече. Вероятность того, что родная компания будет устраивать всяческие пакости была невелика. Все-таки босс — человек независимый, влиятельный и, как известно, очень не любит силовиков. История с Роттердамом — это, конечно чушь полная. Надавили на него, это точно. А клиент отказался — забавно, да? Не хочет клиент в Голландию, такой он странный. И миллиона долларов ему не нужно, не продает он за миллион друга Тёмку. А что они вообще могут сделать? Выгнать? Полный вперед, сам подумывал уходить, сколько можно сидеть в конторе — понятно уже, роста нет и не будет. Начальник отдела — потолок. И это — счастье?
Вызов к зампреду не удивил. Секретарша сухо сообщила, что Пал Палыч ждет через десять минут. Кухмийстеров встал, глубоко вздохнул — сердечко все-таки частит — и отправился на третий этаж, в «чистую» зону, где в особо охраняемом крыле располагалось руководство компании.
В приемной Иван остановился у входа в кабинет и вопросительно посмотрел на секретаршу, сосредоточенно печатавшую на компьютере. Та утвердительно кивнула, показывая, что можно заходить. Кухмийстеров постучался и толкнул дверь.
В кабинете Пал Палыча не было. Его кресло пустовало, зато на диванчике в углу удобно расположился невысокий человек в белой рубашке с короткими рукавами и старомодном галстуке. Но характерной особенностью его была не одежда или ретро-часы «Слава», вовсе нет. Взгляд. Жесткий, пронзительный, видящий насквозь. Этакий «Человек с пронзительным взглядом».
Человек поднялся навстречу Кухмийстереву, протянул руку и широко улыбнулся:
— Иван Богданович, рад вас видеть! Меня зовут Петр Петрович. Проходите, пожалуйста, располагайтесь.
Кухмийстеров осторожно пожал протянутую руку, почувствовав железную твердость ладони, и продумал, что этого типа зовут как угодно, только не Петр Петрович. Да у него штамп о месте службы практически на лбу проставлен! А там, знаете ли, своими именами называться не принято. Ну и ладно, какая, в сущности, разница?
Петр Петрович подхватил Кухмийстерова под локоток, усадил на диван, налил чаю, пододвинул вазочку с конфетами, а сам пристроился рядом на кресле с колесиками.
— Угощайтесь, Иван Богданович! Не стесняйтесь!
— Спасибо.
Кухмийстеров отодвинул чашку, откинулся на спинку кресла, скрестил руки на груди и уставился на Петра Петровича. Тот ничуть не смутился.
— Ну, как знаете…Иван Богданович, а у меня к вам разговор.
— Не сомневаюсь. В вы, собственно, кого представляете?
