Лариса Петровичева - Крылья ветров (сборник)
– Это моё прошлое, – твёрдо сказал Эдуард. – Оно было, и я не собираюсь его как-то зачёркивать.
– Я думала, мы начнём с чистого листа.
Тут Эдуард вспыхнул.
– Да брось ты! – воскликнул он. – Ив, ты сама развелась не так давно. И развелась с любимым мужем. Хочешь сказать, что всё забыла? Прости, не поверю.
Ив болезненно усмехнулась.
– Вот только не надо переводить стрелки. Я не таскаю при себе его фотографию. И я поверила тебе.
Божанский жил в центре города, в бывшем доходном доме генерала Мосальского; особняк прошёл полную реконструкцию, и от созданного по указанию графа здания остались только стены: прочая начинка была ультрасовременной и очень качественной. Лена подумала, что пластиковые окна как-то не очень к лицу дому из позапрошлого века, но делать с этим, разумеется, было нечего.
За стойкой дремала консьержка. Лена махнула красным удостоверением члена Союза Писателей и стала подниматься на второй этаж. Думал ли генерал Мосальский, что в его доме будет бесшумно работать кондиционер и следить за входящими камеры видеонаблюдения…
Вот и квартира Божанского. Лена никогда здесь не была – не пошла на похороны и поминки. Ей было стыдно признаваться, но она до суеверной паники боялась мертвецов: с детства, когда в одночасье похоронила обоих родителей. Потом ей долго снились страшные сны о двух любимых людях, которые стояли на пороге её комнаты и звали тихими и отвратительно вкрадчивыми голосами: доченька… пойдём, доченька… – а в их глазницах извивалось и копошилось что-то белое, и спальню наполнял тошнотворно-сладкий запах гниющей плоти. Поэтому и от прощания с Божанским она сумела отбояриться.
Квартира встретила её горячим воздухом и тишиной. Лена закрыла дверь, некоторое время думала, разуваться или нет, а затем прошла в гостиную в туфлях. Здесь было чисто и аккуратно прибрано: ничто не говорило о том, что хозяин квартиры недавно умер: так, возможно, отлучился куда-нибудь в отпуск или командировку.
Лена осмотрелась: в гостиной явно искать было нечего – и толкнула одну из дверей.
И едва удержала вопль ужаса – потому что прямо на неё вывалился мёртвый Божанский в чёрном костюме.
Лена отшатнулась, вскинув руку с ключами в защитном жесте, будто ключи могли ей чем-то помочь против ожившего мертвеца – и поняла, что никто на неё не бросился: это всего лишь вывешенный из шкафа костюм: видимо, выбирали, во что обряжать покойного, а в шкаф не вернули. Но впечатлений хватило – или это от жары мерещиться стало?
– Уф, – выдохнула Лена, оглядывая спальню. – Так и с глузду съехать не долго. Артур Андреевич, надеюсь, вы не будете против.
Она быстро осмотрела шкаф – ничего, кроме одежды и обуви в коробках. Прикроватная тумбочка заключала в себе пачку презервативов, белую пуговицу неизвестной таблетки и пустой корпус дешёвой шариковой ручки. Под стулом лежала газета: Лена поворошила её носком туфли – ничего особенного. Вздохнув, Лена отправилась в кабинет.
Даже беглого обзора было достаточно для того, чтобы понять: из черновиков Божанского ей выдали долю малую. Шкаф и стол ломились от бумаг и тетрадей; решив, что посмотрит это богатство чуть позже, Лена включила ноутбук писателя, чтобы ещё раз скопировать текстовые файлы. Впрочем, компьютер не подарил ей ничего нового: Кириленко или его помощники взяли оттуда всё.
Увлёкшись документами в ноутбуке, Лена не сразу заметила, что в комнате стало прохладнее, будто кто-то включил кондиционер. Она поёжилась, потёрла плечи: ведь тут было жарко, как в доменном цеху, она ещё подумывала открыть окно, да не стала. Лена выключила компьютер, опустила крышку и только теперь заметила то, что не привлекло её внимания раньше.
На столе за ноутбуком стояло старинное зеркало. Перед таким – тяжёлым, в потемневшей оправе с завитушками – могла гадать пушкинская Татьяна на святках. Однако теперь ни погадать, ни просто посмотреться ни у кого бы не вышло: зеркало было разбито, и Лена задумалась, почему все, побывавшие в квартире после смерти Божанского, не убрали осколков – они так и красовались на столе. Повинуясь какому-то тёмному глухому чувству, Лена протянула руку и дотронулась до одного из осколков. Она и самой себе не сумела бы объяснить, зачем это сделала, но прикосновение словно включило незримый механизм: моментально вспотевшей кожей Лена ощутила, что в квартире, кроме неё, есть ещё кто-то, и вряд ли он попал сюда с добрыми намерениями.
Не дёргайся, сказала себе Лена. Не выпуская из поля зрения открытую дверь, кусок гостиной и коридор, она взяла из стопки тетрадей самую верхнюю и новую. На первой странице изящным летучим почерком было выведено: 2010.
Дневник Божанского.
Стараясь не поддаваться панике – а ощущение присутствия усиливалось, Лене даже слышался какой-то сухой травяной запах, – она убрала тетрадь в сумку и потянулась к другим. Внутренний голос вопил, что делать этого не следует, однако растрёпанная тетрадь на пружинке была подписана 1998, а следующая просто – 91. Лена не стала листать тетради дальше, и сгребла в сумку всю стопку.
В гостиной что-то протяжно скрипнуло, и Лена вскочила со стула. Конечно, тут работы непочатый край, но лучше в следующий раз прийти сюда с Сергеем, который не верит ни в нюх, ни в чох, а сейчас – сматывать удочки, и как можно скорее. Потому что в квартире в самом деле кто-то есть. Лена знала это совершенно точно.
Выбежав из кабинета, она невероятным образом зацепилась каблучком за ворс ковра и растянулась на полу. Тетради веером вылетели из раскрывшейся сумки; Лене подумалось, что пахнущий травами некто не желает её отсюда выпускать вместе с дневниками. Божанский умер от сердечного приступа, вспомнила она. Что-то напугало его так, что совершенно здоровое сердце остановилось, причём напугало неправильно, средь бела дня, а не в сумерках. Может быть, и Лену найдут в этой квартире распластавшейся на полу, с искажённым от смертного ужаса лицом…
И в это момент её сотовый разразился «Red Tape» – мелодией, которая наверняка заставила вздрогнуть весь дом. Наваждение исчезло: нажав на кнопку ответа, Лена судорожно запихала дневники обратно в сумку и кинулась из квартиры прочь.
– Ленка, ты где? – голос Сергея был взволнованным. – Я тебя уже час в пиццерии жду, всё остыло давно…
– Ох, Серёженька… – в подъезде Лена привалилась к прохладной стене и закрыла глаза. Где-то далеко-далеко, за сотни километров, захлопнулась дверь в нехорошую квартиру – захлопнулась с разочарованным вздохом по упущенной жертве.
– Лён, а Лён. Точно всё в порядке? – муж говорил так, будто готов был в любой момент сорваться и разгромить моргенштерном любого, кто покусился бы на неё. – Ты где вообще?
