Лорел Гамильтон - Арлекин
Я смогла как-то проглотить слюну, хотя сердце билось в горле.
— Это ты, Марми Нуар, — ответила я, и голос у меня был хриплым только чуть-чуть. Когда рядом со мной Ричард, и он не спит, мне легче. Он обнял меня за плечи, потому что тоже почувствовал: вместе мы больше здесь, чем там. Может быть, случайное совпадение наших снов — у Ричарда, у меня и у Жан-Клода, — имело некоторую цель. Которой мы просто до сих пор не понимали.
Я прильнула к линии тела Ричарда, и его рука напряглась. Ладонью, лежащей у него на груди, я ощутила биение страха.
Тьма собиралась, почти как сужается свет до яркой точки, только здесь тьма становилась плотнее, сдавливалась, будто прямо перед нашими глазами формировалась миниатюрная черная дыра. И она принимала размытые очертания женщины в плаще.
Я очень осторожно произнесла мысленно, обращаясь к Ричарду:
— Не смотри ей в лицо.
— Я знаю правила, — ответил он вслух. Значит, он меня слышит — отлично. Мысленный разговор так и не стал моим лучшим умением, что во сне, что вне его.
— Ты поистине веришь, что если ты не будешь глядеть мне в глаза, это тебя спасет?
Черт, она же тоже умеет читать мысли. Я знала вампиров поменьше, владеющих этим искусством, так что удивляться нечему.
— Напомни, почему Мика и Натэниел не проснутся? — спросил Ричард тихо, но не шепотом. Поздно шептаться — она нас нашла.
— Некромантка! — позвала она.
— Коты — ее подвластные звери. Коты любого вида, и потому она может не пустить их в сновидение. В прошлый раз со мной был Жан-Клод, и его она тоже не впустила. А волков она не трогает.
— Твой волк не спасет тебя на этот раз, некромантка.
— А мой? — спросил Ричард, и низкое рычание полилось из его губ. От него у меня волоски на руках встали дыбом, и глубоко во мне шевельнулись ожидающие звери. Я это ощущаю в себе как пещеру, где они лежат и ждут. И по длинному коридору добираются ко мне. Но при этом эта пещера находится во мне самой. Не слишком понятно, но меня это представление устраивает.
Но во сне мой внутренний волк может выйти и резвиться на воле. Это волчица, светлая, белая и желтоватая, с черным чепраком и пятнами на голове. Она припала передо мной к земле, объединила свой вой с воем Ричарда. Я запустила свободную руку ей в мех и почувствовала, как и в прошлый раз, мягкость и шероховатость его. Рукой я ощущала вибрацию ее воя, мышцы, плоть ее. Она настоящая, моя волчица. Настоящая.
Ричард прекратил рычать и уставился на волчицу — она обратила к нему пылающие карие глаза, мои глаза, какими они бывают, когда наполняются вампирской силой. Они переглянулись, и волчица обернулась к тьме. А глаза Ричарда стали янтарными глазами его волка.
— Ваш мастер оставил вас без последнего штриха, — сказала она, и голос ее плыл вокруг этого псевдотела, которое она создавала из темноты. Она подошла к ногам кровати.
Волчица припала к земле и зарычала — совершенно серьезно. Последнее предупреждение перед применением силы.
Тьма не пыталась коснуться кровати — просто остановилась. Я вспомнила видение, как дергалось ее тело в той дальней комнате, когда моя волчица в прошлом сне вцепилась в нее зубами. Ей настолько тогда было больно, что сейчас она в нерешительности? Настолько, что это — серьезная угроза? Господи, лишь бы это было так.
— Вас по-прежнему может поработить любой мастер, который окажется сильнее вашего. А никого нет сильнее меня, некромантка.
Я цеплялась за мех волчицы и за Ричарда.
— С последним я согласна, Марми Нуар.
— Почему же тогда твой мастер оставил открытой эту дверь?
Этот вопрос меня озадачил.
— Я не знаю, что значит это выражение твоего лица. Очень давно не имела дела с людьми.
— Оно означает недоумение.
— Я развею твое недоумение, некромантка. Сегодня я приду и сделаю тебя своей. Разобью ваш триумвират, и ты станешь моим слугой-человеком. Мне не нужно делиться кровью, чтобы завладеть твоей душой.
Мне снова стало трудно дышать из-за бьющегося в горле сердца.
— Ты не тронешь ее, — сказал Ричард, и голос его прозвучал замогильно — начало перемены сказывалось в произношении слов.
— Ты прав, волк. Это была бы битва, где ты сражался бы рядом с ней. Я еще не готова к битве. Но есть другие, кто знает, чего не сделал Жан-Клод.
— Кто? — сумела спросить я.
— Надо ли мне говорить это слово? — спросила она в ответ.
Я хотела ответить, но Ричард опередил меня:
— Это против ваших законов — произносить его вслух. Как сказал Жан-Клод, наказание за это — смерть.
Она рассмеялась — и темнота сгустилась над кроватью, будто сжался огромный кулак. И чувствовалось, достоверно и бесспорно, что она могла бы раздавить и кровать, и всех, кто на ней, если бы захотела.
— Не тот это трюк, который я хотела сыграть, волк, но пусть будет так. Арлекин. Маски знают ваш дефект. Они знают, что я готова вот-вот проснуться. И страшатся тьмы.
— Тебя боятся все, — сказала я.
Волчица под моей рукой стала успокаиваться — в аварийном режиме можно держаться какое-то ограниченное время. А мы не дрались, а говорили. Что ж, меня устраивает.
— Это правда, и я возьму тебя сегодня. Как запланировала.
— Это ты уже говорила, — ответил Ричард более человеческим голосом, но угрюмым.
— Тогда позволь мне не повторяться, волк. — Злость ее была не горячей, а холодной, будто ледяным ветром мне обдало кожу. Ричард рядом со мной задрожал. Я не думала, что мне надо бы его предупредить вести себя вежливо — этот всплеск силы достаточно хорошо все объяснил. — Завтра они придут к тебе, а я не хочу, чтобы они тебя получили.
— Получили меня? Каким образом?
— Я готова позволить тебе принадлежать Жан-Клоду, потому что ты и так ему принадлежишь. Но никому более. Я предпочла бы видеть тебя своим слугой, но Жан-Клод — это можно. Но более никто, некромантка. Я уничтожу тебя прежде, чем Арлекин сделает тебя своей рабыней.
— Почему для тебя это так важно?
— Мне нравится твой вкус, некромантка, — ответила она, — и никто другой тебя не получит. Я — богиня ревнивая и силой не делюсь.
Я попыталась проглотить застрявший в горле ком и кивнула, будто что-то поняла.
— Вот вам прощальный дар, некромантка и волк. — Темный силуэт исчез, но она еще не ушла. Вдруг темнота обрела вес и стала гуще, будто сама ночь может стать такой густой, что зальется тебе в горло и задушит. Когда-то она почти сделала это со мной. Меня и сейчас душил запах жасмина и дождя.
Волчица зарычала, Ричард подхватил.
— Можешь ли ты укусить то, что не можешь найти? — Голос ее звучал отовсюду и ниоткуда. — Моя ошибка была в том, что я слишком старалась для тебя быть человеком. Я ошибок не повторяю.
