Дэн Симмонс - Зимние призраки
– Дейл?
Он поглядел поверх бокала на Мишель Стеффни.
– Ты еще здесь, Дейл?
– Конечно, – ответил он. – Просто немного задумался.
– Ты собирался рассказать мне, что находится за слоем пластика на втором этаже и как ты об этом узнал.
Он кивнул и поставил бокал на заляпанную вином скатерть.
– «Веселый уголок», – ответил он. Лицо Мишель не выразило понимания.
– Когда мы были детьми, Дуэйн называл свой дом «Веселым уголком», – продолжал Дейл. – Так называется рассказ Генри Джеймса. История с привидениями.
– Как «Поворот винта»? – спросила Мишель. Она закурила сигарету и выдохнула облачко дыма
через тонкие ноздри.
Когда еще днем Мишель спросила, можно ли ей будет курить после обеда, он ответил: «Конечно», но удивился, что она до сих пор не избавилась от этой привычки. Теперь его удивило, что она знает «Поворот винта». «Нечего судить о людях по первому впечатлению», – упрекнул он себя и словно вновь услышал голос Энн, произносящий эту фразу: она сотни раз за время их брака предостерегала его от поспешных выводов.
– Не совсем как «Поворот винта», – ответил он-более утонченный вариант того же сюжета.
«Утонченный… Некоторые вещи должны быть утонченными, чтобы стать по-настоящему прекрасными».
Мишель стряхнула пепел в маленькую вазочку, которую использовала в качестве пепельницы. Она ждала продолжения.
– В «Веселом уголке», – продолжал Дейл, – типично джеймсовский герой, пятидесятишестилетний человек по имени Спенсер Брайдон, возвращается в Нью-Йорк, точнее, вообще в Америку после нескольких десятилетий, проведенных в Европе. Ему предстоит привести в порядок кое-какую свою недвижимость, в том числе и многоэтажный старый дом на Манхеттене, в котором он вырос…
– И это место в его семье называли «Веселым уголком», – догадалась Мишель.
– Именно. Дом стоит пустой, никакой мебели, но в рассказе Брайдон становится одержим этим домом, приходит туда каждую ночь, поднимается по лестницам, бродит в темноте с фонариком или свечой по пустым комнатам… и все ищет чего-то… или кого-то.
– Привидение, – вставила Мишель.
– Типично джеймсовское привидение, – согласился Дейл. – Потому что Спенсер Брайдон совершенно убежден, что в «Веселом уголке» живет призрак его второго «я».
– Второго «я»? – В сиянии свечей глаза Мишель казались совсем зелеными.
Дейл пожал плечами. Запах сигаретного дыма породил в нем желание покурить, хотя он бросил это занятие больше двадцати пяти лет назад.
– Человека, каким Брайдон мог бы стать и стал бы, останься он в Штатах, – пояснил он. – Если бы он начал зарабатывать деньги, вместо того чтобы посвящать свое время в Европе более утонченным занятиям.
– У-у – насмешливо протянула Мишель. – Звучит жутко. Прямо в духе Стивена Кинга.
– Это и в самом деле жутко, но по-своему, – возразил Дейл, пытаясь вспомнить, была ли Клэр на его семинаре для первокурсников, посвященном «Веселому уголку». Нет, кажется, ее тогда не было. – Когда он в итоге встречается с призраком своего второго «я», – продолжал Дейл, – тот оказывается ужасным: грубый человек, без пальцев, этакий мистер Хайд высокоинтеллектуального доктора Джекила – Спенсера Брайдо-на. – Дейл на секунду прикрыл глаза, пытаясь вспомнить цитату из Джеймса. – «Застылый, но одушевленный, призрачный и вместе с тем реальный – мужчина того же состава и той же стати, что и он сам, ждал его внизу, чтобы насмерть помериться с ним силами».
– Здорово, – восхитилась Мишель. – У тебя отличная память.
Дейл покачал головой.
– Просто я столько раз повторял эту фразу за годы преподавания… несколько десятилетий рассказывал своим студентам эту историю. – Он нахмурился. – Но вернемся к рассказу. Спенсер Брайдон встречается среди ночи с призраком себя самого и…
– Погибает?
– Теряет сознание, – ответил Дейл. Он улыбнулся. – Все-таки это Генри Джеймс.
– И чем заканчивается рассказ? – спросила Мишель, затаптывая сигарету в пепельнице и глядя на него с сомнением: продюсер, которому не особенно нравится то, что принес ему сценарист. – Он теряет сознание? И это все?
Дейл потер подбородок.
– Не совсем. У читателя создается впечатление, будто Спенсер Брайдон умер. Он много часов лежит без сознания, но в дом приходит его старая приятельница, леди Алиса Ставертон – кажется, так ее зовут, – которая предчувствует, что он попал в беду. Она просит поденщицу, миссис Малдун или миссис Мелдун, не помню ее имени, впустить ее в дом, и, когда Брайдон приходит в себя, его голова покоится на коленях Алисы. Он ощущает, как утверждает Джеймс, «необычайную мягкость и легкое освежающее благоухание».
– Сексуально, – заметила Мишель. Дейл вдруг покраснел.
– Я не думаю, что он… то есть, я хочу сказать, он не стал бы намеренно… Как бы то ни было, в финале у читателя складывается впечатление, будто от второго «я» героя спасает любовь доброй женщины…
Мишель вежливо хмыкнула.
– Любовь доброй женщины, – повторила она негромко. – Подобных фраз я не слышала уже лет сто.
Дейл кивнул, все еще по-идиотски заливаясь румянцем.
– И в самом конце Алиса Ставертон говорит Брай-дону: «Он не вы, нет, нет, он все-таки не вы» – или что-то в этом роде – и прижимает Брайдона к своей груди.
Дейл умолк, жалея, что вообще взялся все это рассказывать.
Мишель снова улыбнулась и посмотрела вверх.
– Так мы тоже найдем там их? Наши вторые «я»? Кем бы мы оба стали, если бы не уехали из Элм-Хей-вена?
– Жуткая мысль, а? – Дейл улыбнулся в ответ.
– Кошмарная, – согласилась Мишель. Она встала, потянулась к сумочке, которую повесила на спинку стула, достала оттуда нож для разрезания картонных коробок и большим пальцем вытянула лезвие с одного конца. – Я пришла не с пустыми руками.
– Это чтобы отбиваться от привидений? – поинтересовался Дейл, поднимаясь вслед за ней.
– Нет, глупый. Это чтобы разрезать пластик.
Глава 14
Я не смог бы сказать Дейлу, что ждет его на втором этаже. Потому что и сам понятия не имел. Старик забил второй этаж, когда мне было три года – это произошло вскоре после смерти матери – и я даже не помню, чтобы хоть раз был там. Может быть, это покажется странным: восемь лет прожить в доме, где вход на второй этаж намертво замурован пластиком, но мне в то время это вовсе не казалось чем-то необычным. Мой Старик на какие только ухищрения ни шел, чтобы сэкономить деньги, и я знал, что отапливать весь дом ради нас двоих слишком дорого. К тому же на втором этаже была их спальня – Старика и моей матери, – и я довольно скоро понял, что он не хочет ночевать там без нее. И не потому, что она умерла в той комнате. Она умерла в больнице в Оук-Хилле. Как бы то ни было, у нас не наблюдалось нехватки спальных мест: Старик спал в кабинете, а я устроил себе комнату в подвале еще до того, как перестал ходить в детский сад.
