Юрий Салов - Люди и портреты (СИ)
Ничего себе делишки!
— Павел, отведи Таню к себе. Там открыта дверь, увидишь. — Эрик направился к девушкам на ковре. — Вставай, мы уходим отсюда. — он буквально вырвал сестру из жарких и цепких объятий подруг и перенеся ее на руках через мастерскую, поставил в вертикальное положение рядом с Павлом, уже стоявшим у дверей.
— Идти сможешь? — тихо спросил он у сестры. Татьяна произнесла нечто нечленораздельное и утвердительно качнула головой.
— Значит, положишь ее отдыхать, а сам ляжешь на диване в гостиной. Это с сестринской стороны, там, направо. — Эрик обвел взглядом мастерскую, где Светлана и Айнур, хихикая, катались по ковру.
— Спокойной ночи. — Павел с Татьяной поплелись наверх.
Глава девятнадцатая
А поутру Павел открыл глаза… И с больной головой, наглотавшись «антиполицая», чтобы придти в себя, последовательно восстанавливал — что же вчера такое было? Заснул, кстати, он на декоративном диванчике. Умудрился ведь поместиться на таком! Это при его-то габаритах.
Ни Артура, ни Светы с Айнур не было. И Татьяны не было — постель измята, а ее нет.
Павел принял душ, оделся и вышел во двор. Эрик готовил еду. Он был раздет до пояса, в джинсах и сандалиях. На низком широком пеньке он рубил примороженное мясо топором и швырял на раскаленную сковороду, стоявшую на переносной жаровне. Солнечные лучи, чистые и яркие, светились на блестящем лезвии топора с обмотанной синей изоляцией рукоятью.
— Все в порядке? — спросил Эрик застывшего в задумчивости Павла. — Сейчас обедать будем.
Топор… тот самый? Нет, нельзя быть таким мнительным, — подумал Павел.
Мясо пахло жирной сырцой, пахло раной. Тяжёлое и распадающееся, подмороженное оно выглядело аккуратно и чисто. Эрик легко управлялся с ним.
— Иди в беседку, — он длинными сильными пальцами переворачивал куски. — сейчас Таня придет.
Павел уселся на скамейку в беседке, налил себе крепкого чая, выпил залпом. Странное было послевкусие. Явилась Татьяна, одетая в обрезанные сиреневые лосины до колен, голубую майку с разрезанным на веревочки низом, украшенным бусинками и тапки. Волосы ее были растрепаны. Она села напротив.
Эрик принес тарелку с жареным мясом, обложенным крупно нарезанным луком, картофелем и яблоками.
— Голова как? Болит? Сейчас все поправим! — балагурил он, доставая из-под стола двухлитровую бутыль в плетеной упаковке.
— Голова не болит. У меня ее нет! — Павел положил себе мясо на тарелку. — Ничего не помню!
— Я вчера себя прилично вела? — отозвалась Татьяна.
Павел пожал плечами.
— Неприлично! — подал голос Эрик.
— Смотря что считать… — протянул Тумасов.
Эрик налил сестре жидкость из бутылки в стакан. Павел определил по запаху — что-то типа домашнего вина. Он положил себе мясо на тарелку.
Только они с Эриком выпили по чашке ароматного зеленого чая, как у того зазвонил мобильный телефон.
— A-а, черт!.. — раздосадованно воскликнул Эрик. — Пора мне! Тань, где чистые рубашки лежат?
— Вызов? — угадала Татьяна.
— Да! Тут привезли одного мотоциклиста… Без меня никак!
Эрик даже не встал, а вскочил из-за стола, забежал в дом и уже через пять минут было слышно как за забором резво заурчал мотор джипа.
— Специфика профессии, — отметила Татьяна, поглощая яблоко. — в любой момент могут выдернуть на срочную операцию.
Покончив с трапезой, Павел предложил Татьяне поехать к морю.
— К морю? Тогда в Мардакяны, если ты не против.
— Я не против, можем заодно и местный дендрарий посмотреть.
Они неслись по приморской трассе, Татьяна не отрывала глаз от сверкающего моря справа по борту. Но времени как следует насладиться плавной скоростной ездой и меняющимися картинами полными просторной синевы, цвета и воздуха было до обидного мало — показался алюминиевый завод, а там и поворот направо вниз, к намеченной цели.
В дендрарии было пусто и спокойно. Они бродили вдоль маленького запущенного озера, наслаждаясь тишиной.
— Да, признаю, я любила много раз. А ты?
— Слишком много.
— Не хочу об этом слушать.
— Ты мне кажешься авантюрной и увлекающейся.
— Была такой. А теперь больше нет. Все по-другому.
— Неужели? Что по-твоему изменилось сейчас?
— Я раньше никогда подобного не чувствовала. Появилось ощущение, что человек, находящийся рядом, тебя дополняет.
— Да, я понимаю, о чем ты.
Гуляя по залитым солнцем дорожкам дендрария, Татьяна прижалась к Павлу своим молодым крепким телом.
— Здорово, что ты предложила сюда приехать. Идеальное место.
— Я знала, что тебе понравится.
— Я очень давно не был здесь. Жаль только, сейчас так все не ухожено.
— Все равно красиво.
Проходя мимо громадной, поражавшей своими размерами, четырехгранной башни, обнесенной зубчатой крепостной стеной, также с круглыми башнями по углам и полубашнями по серединам стен, Павел остановился и решил ее сфотографировать.
— Интересно, когда построили эту крепость?
— У этой башни странная история. Думаю, большей частью выдумка. Она похожа на сказку. Однажды жил-был принц. Он влюбился в прекрасную девушку, которая потеряла память. Он предложил ей свою жизнь и состояние. Они поженились. Принц приказал возвести дворец, она сама спроектировала его и сама следила за ходом постройки. Как-будто сверяла каждую деталь дворца с образом, существовавшим в ее памяти. Прошел год, они жили счастливо, пока на берегу реки, в саду, она не заколола принца кинжалом. Как-будто она была одержима дьяволом. Умирая, принц спросил ее, зачем она это сделала. Она не могла ответить, но снова в ее сознании пробудились смутные воспоминания. Она где-то видела дворец и этот сад, она склонилась над мужем, чтобы поцеловать его в последний раз, и вдруг смутные образы предстали перед ней со всей ясностью, это было частью ее прошлой памяти, она не сомневалась, дворец был построен в другом мире, она вспомнила, где видела все это раньше — в глубочайших пучинах ада, принадлежащих Люциферу, дьяволу.
— Что за ерунда? — спросил Павел, подойдя к стенду с информацией. — Тут написано, что историки датируют башню четырнадцатым-пятнадцатым веками. Построена она была для защиты поселения от кочевников и пиратов.
— Да? — весело уставилась на него Татьяна. — Но признай, Паш, что в моей трактовке история постройки этого здания звучит значительно эффектнее!
У Павла вертелось на языке, что это могло быть побочным эффектом приема вчерашних препаратов, но он промолчал.
Прогуливаясь по узким улочкам на окраине поселка, в тени раскидистых деревьев и нависающих балконов домов, они натолкнулись на странную похоронную процессию. Плачущие женщины в черных одеждах протягивали какие-то фотографии — видимо прижизненные изображения покойного, и приглашали в дом, у настежь открытых дверей которого стояли люди, видимо родственники.
