Виталий Вавикин - Две жизни для одной мечты
– Признайся, ты ведь просто не хочешь никуда уезжать! – подметила Хэйден, прищурилась и тут же спросила, не выдумал ли он все, что рассказал о Филадельфии.
– Нет, не выдумал. И да, не хочу уезжать.
– А как же твоя работа? – Хэйден оживилась, решив, что уличила его во лжи. Дуган закурил, пожал плечами, попросил бармена налить еще выпить.
– Тебе взять что-нибудь? – спросил Дуган Хэйден.
– Ты же знаешь.
– Да… – он взял для нее «Маргариту». Какое-то время они пили молча.
– Я тебя обидела? – спросила, наконец, Хэйден.
– Нет.
– Тогда почему молчишь?
– Думаю.
– О чем?
– Хочу понять, чем ты собираешься заняться в Филадельфии.
– Не пытайся. Я сама не знаю, – Хэйден натянуто рассмеялась, заказала еще одну «Маргариту», затем еще одну и еще. Смех ее стал громче, речь более развязной, шутки все более и более пошлыми.
Ближе к полуночи Дуган отвел ее в их номер и уложил спать, не особенно надеясь, что она успеет протрезветь к утру, когда им нужно будет уезжать. Но она протрезвела, попросила дать ей минуту, умылась и всю дорогу до Филадельфии развлекала его своими бесконечными шутками, которые как всегда были весьма пикантными, но теперь уже не перешагивали за грань дозволенного.
«Все это сон, – говорил себе Дуган. – Сон, который закончится, как только я приеду в Филадельфию. Как только мы приедем в Филадельфию. Я и Хэйден». Он представил себе этот момент: как высадит Хэйден, отправится на работу, затем вернется в свой дом к Айрис и Дьюс.
– Тебе нужно будет где-нибудь остановиться в Филадельфии, – сказал Дуган. – Неважно, чем ты собираешься заняться, но тебе нужно где-то жить.
– Хочешь что-то предложить?
– Хочу снять для тебя номер в отеле.
– Ты и так уже многое сделал для меня.
– Потом вернешь, если будет желание.
– Ненавижу долги.
– Тогда не возвращай! – Дуган раздраженно отвернулся, устремляя взгляд на дорогу…
В Филадельфии он постарался не сворачивать со знакомой дороги, выбрав отель, расположенный подальше от окраины. Расплатился он кредиткой, вышел на улицу, закурил, не особенно желая прощаться, но стараясь держать данное Хэйден обещание, что здесь они расстанутся. Хэйден забрала из машины сумку с новой одеждой, отпустила пару шуток и неожиданно, когда сигарета почти истлела и нужно было уже расходиться, как-то ненавязчиво предложила встретиться на следующие выходные.
– Может быть, ты сможешь мне что-нибудь посоветовать или же… – она всплеснула руками, извинилась, сказала, что это была плохая идея.
– Нет. Все нормально, – поспешил успокоить ее Дуган. – Я приеду.
– Правда? – на лице Хэйден мелькнули сомнения, и Дуган решил, что спустя неделю ее здесь уже не будет.
«Она сбежит. Из отеля, района, города, штата», – говорил он себе всю неделю, чувствуя, как медленно тянется время. Память отступала, сдавала позиции. В субботу, по дороге в отель, где осталась Хэйден, он уже с трудом мог вспомнить ее голос, ее лицо. Даже шутки перестали казаться смешными, покрывшись пылью времени. «Вот и пробуждение, – подумал Дуган. – Жизнь в Гаррисберге была сном, прошедшая в ожидании встречи неделя – утренней дремотой, и вот теперь – пробуждение». Он постучал в дверь и почти сразу, не дожидаясь ответа, пошел прочь.
– Эй! – окликнула его Хэйден.
– Я думал, что тебя уже здесь нет, – признался Дуган.
– Почему?
– Потому что ты чокнутая, – он дружелюбно улыбнулся, разглядывая Хэйден так, словно они только что познакомились.
– Зайдешь? – предложила она. Дуган пожал плечами. – Тогда стой здесь, я сейчас оденусь и выйду сама. – Дверь закрылась.
Дуган покинул отель, закурил. День только начинался, светило солнце. Толстая женщина остановила машину рядом с машиной Дугана, поздоровалась, спросила о здоровье какой-то миссис Стэктон.
– Вы, наверное, меня с кем-то спутали, – сказал Дуган.
Она спросила его имя, извинилась. Сигарета истлела. Дуган закурил новую. Из отеля вышла Хэйден, огляделась.
– Я думала, ты ушел, – сказала она, подходя к Дугану.
– Почему?
– Потому что ты чокнутый! – она дружелюбно рассмеялась, спросила о его дочери.
– Ее зовут Дьюс, – напомнил ей Дуган. – Дьюс Кимберли Марш.
– Понятно… – Хэйден прищурилась. – Дьюс Кимберли Марш… А ты, значит, Дуган Белфорд. Тебе не кажется это странным? – она увидела, как Дуган беззаботно пожал плечами, и снова рассмеялась. – Я же говорю – ты чокнутый!
– Долгая история.
– Конечно! – они замолчали, разглядывая друг друга, словно не виделись много лет.
– Нашла работу? – спросил Дуган, заполняя затянувшуюся паузу. Хэйден качнула головой.
– Здесь поблизости есть массажный кабинет, церковь, парикмахерская, пара закусочных и отель, в котором ты меня поселил, – сказала она. – Я побывала везде, но пока еще ничего не решила. К тому же ты обещал показать мне город, так что… – она снова замолчала.
– Может быть, начнем с «Марагариты» и бурбона? – осторожно предложил Дуган.
– Хочешь начать пить еще до полудня?
– Тебе не нравится «Маргарита»?
– Нравится.
– Тогда в чем проблема?
– В тебе. Ты ведь не город приехал мне показывать. Верно?
– Я не знаю.
– Не знаешь?! – на щеках Хэйден вспыхнул румянец. – Ладно, давай тогда выпьем. Но только один бурбон и одна «Маргарита».
– Два бурбона, – сказал Дуган и примирительно улыбнулся. Какое-то время они колесили по городу, пока не оказались на Норт-Броад-стрит возле старого здания «Блю горизонт».
– Я знаю это место! – оживилась Хэйден. – Здесь раньше проводились боксерские поединки. Верно?
– Верно. – Дуган вышел из машины, закурил. – Сейчас оно закрыто, но город выделил деньги на реставрацию, так что…
– Хочешь, чтобы я устроилась на работу строителем? – пошутила Хэйден.
– Нет, – рассмеялся Дуган. – Просто у меня когда-то давно была картина с боксерским поединком, проходившим в этом здании.
Они оставили машину у дороги, прошли в расположенный в здании по соседству бар «Доулин Пэлис». Свет был приглушен. На сцене выступал полный чернокожий любитель, пытаясь развеселить немногочисленную публику.
– И часто ты бываешь здесь? – спросила Хэйден, когда они сели за свободный столик.
– Иногда, – Дуган заказал выпить.
– А картина?
– Какая картина?
– Та, о которой ты рассказывал, когда мы шли сюда. Ее подарила тебе девушка?
– Нет. Я купил ее.
– У девушки?
– Да, но…
– Значит, это одно и то же.
– Нет, потому что эту картину нарисовал старик, а не та девушка.
– Как ее звали?
– Микела.
– Она тебе нравилась?
– Она была странной.
