Ирина Ангара - Мертвые тоже хотят жить (СИ)
— Паяц! — баб Зина фыркнула и, недовольно поджала губы, расправила на себе складки больничного халата. — Девочка одной ногой в могиле была, а все туда же.
— Зинаида Алексеевна! — «жених» бросил на женщину короткий недовольный взгляд.
— Я уже шестьдесят три года Зинаида Алексеевна. Лучше бы уж рассказал, как переживал, видела же, места себе не находил! — пробурчав, она развернулась ко мне. — С первого дня тут. А сокрушался то как!
— Баб Зина! Давайте мы сами разберемся.
— Да ухожу я, ухожу. Если что, — она кивнула на серебристую кнопку. — Где кнопка вызова, знаешь.
Вновь оправив халат, она покинула палату, провожаемая нашими взглядами, но если я смотрела вслед все еще непонимающе и с некоей опаской, то Глеб явно с неудовольствием. Как только захлопнулась дверь, мы синхронно вздохнули и уставились в глаза друг другу.
— Крошка, прости, если бы я знал что это тебя так расстроит, да к тому же, — парень замолчал и взъерошил короткие волосы на макушке. — Не молчи, хочешь я на колени стану? А?
Не долго думая, он опустился на колени и уже в таком положении, шаркнув несколько раз чистыми джинсами, подобрался ко мне.
— Машуль? Простишь? Я у твоих ног, видишь? А тут грязно, микробы…
— Эм-м-м? Глеб?
Дурдом!
Схватившись пальцами за тонкий край одеяла, на всякий случай подтянула его к себе поближе. Жаль шевелиться было больно, а то бы я еще и ноги подтянула, от греха подальше.
Парень поднялся и чуть усмехнувшись, совершенно другим тоном сказал:
— Машунь, мы же взрослые люди, у каждого есть маленькие потребности и слабости. Ты же прекрасно знала мои, — наклонившись вперед, он уперся руками по обе стороны моего тела и проникновенно посмотрел в глаза.
— Так что крошка, забыли? — светло-карие глаза смотревшие в мои, внезапно дрогнули. Зрачок расширился и резко сузился, а Глеб, отстранившись, задумчиво произнес. — Как интересно…
И уже более резко, странно вглядываясь в мое лицо, требовательно спросил:
— Кто такая?
— М-м-ма… — губы, дрожащие в напряжении никак не могли выдавить имя, пока я с нарастающим ужасом рассматривала молодого человека, буквально за минуту кардинально изменившего свое поведение.
— Не Машка, можешь не врать, — губы парня скривились, а сощурившиеся глаза что-то искали во мне и не находили. Или находили, но совершенно не то? Не знаю. Чем дальше, тем больше все окружающее напоминало дешевый фентезийный фильм со мной в главной роли. А я, вместо того, чтобы принять предложенную роль и с блеском отыграть сценарий, внезапно забыла все слова, забыла все, что требовал от меня строгий режиссер.
— Марина, — выдохнув, моргнула, до побелевший костяшек на руках вцепившись в одеяло.
— Марина значит, — парень чуть расслабился и протянул: — Забавно.
Через секунду он снова нагнулся ко мне и странно повел носом, как будто пытался вдохнуть мой запах.
— Да не трясись ты, не трону, — вцепившись в мою руку, потянул на себя. — Первый раз в новом теле?
Еле заметно кивнув, смотрела, как его пальцы пробежались по моей руке, коснулись проводов с катетером и замерли на предплечье.
— Нда, забавно, — отодвинувшись, парень сел на стул и закинул ногу на ногу. — Ну что, Марина, давай знакомиться? Глеб.
И замолчал, напряженно всматриваясь в мои глаза. Я тоже молчала. Как там говорили, молчание — золото, вот и я наконец решила придерживаться этого плана. Одно то, что Глеб прекрасно понял, что перед ним не неизвестная мне Маша, а другой человек, уже настораживал, а если брать его поведение в целом, то и вовсе заставляло сосредоточенно всматриваться в парня, ожидая неприятности.
— Понятно, — скрестив руки на груди, мотнул носком ботинка. — Расслабься, заняла тело и ладно. Машку конечно жаль, но… Тут ее все равно уже нет.
— Почему?
— Что почему? — густые брови приподнялись в удивлении.
Откашлявшись, все еще хриплым голосом уточнила:
— Почему нет?
— Откуда я знаю. Манька девочка впечатлительная. Была. Ты я смотрю тоже. Странно даже.
— Что странно?
— Что странно? — задумчиво переспросив, пожал плечами. — Такие «впечатлительные» первыми уходят. А ты вернулась. Интересно.
Положив ладони на кровать, вновь подался ко мне.
— Что-то в тебе значит есть. Вот только что? М-м-м? Не расскажешь?
Я мотнула головой и моргнула, пытаясь стереть странный огонек мелькнувший в глазах парня.
— Жаль.
Показалось? Да уж.
Сейчас на меня смотрели вполне обычные глаза, человеческие, светло-карие. без огоньков и другой ерунды, а потому я поспешила задать свой вопрос.
— Ты тоже? Вернулся?
На что Глеб лишь неопределенно пожал плечами.
— Ладно, болезная. Выздоравливай, завтра зайду, — он неожиданно поднялся и направился к двери.
— А-а-а…
— Что?
Я закрыла рот и расстроено посмотрела на парня. Хотелось спросить многое, хотелось что-то сказать, но вот что конкретно и спросить, и сказать, я даже сама не знала, а потому лишь могла огорченно рассматривать уходящего «жениха». Не знаю, понял ли он мое состояние, но, хмыкнув, снова взъерошил волосы и уверенно произнес.
— Так, Марин. Запоминай! Сейчас ты Александрова Мария Владимировна, студентка пятого курса истфака. Пока все. Мне знаешь ли тоже нужно обдумать открывающиеся перспективы. Хотя…
Он чуть наклонил голову на бок.
— Да-а-а, это будет интересно. Ладно, отдыхай. Завтра поговорим, — таинственно улыбнувшись, он закрыл за собой дверь.
Облизнув пересохшие губы, сосредоточенно прислушивалась к удаляющимся шагам, к доносящимся из коридора возгласам, к жизни за окном. Напряжение, еще недавно сковавшее тело, медленно уходило, оставляя после себя слабость и разбитость.
Откинувшись на подушку, бессмысленно уставилась в окно. Штор, загораживающих проем, не было, и я могла беспрепятственно рассматривать свой кусочек темного неба, грозившего в любой момент затопить слезами землю.
Сколько я так пролежала? Бездумно, с совершенно пустой головой, всматриваясь в тяжелые низкие облака, не знаю. Но голос баб Зины с нотками недовольства и озабоченности все же смог вывести меня из оцепенения, а ее пустая болтовня о больнице, о докторах и медсестрах, прерываемая лишь «жизненными» наставлениями о правильности питания, и этим самым питанием, методично скармливаемым заботливой сиделкой, заставили по другому посмотреть на свое положение.
Я живая!
Я!
Именно я, а не кто-то другой. И пусть у меня другое тело, другое имя, все другое, я живая! И я не схожу с ума. И все это не плод моего больного воображения. Просто жизнь, другая, но жизнь. И Макс! Макс! Я же могу…
