Стефани Майер - Полуночное солнце
Я ревновал.
— Нет, — сказала девушка с ноткой веселья в голосе. — Я вообще не собираюсь на танцы.
Несмотря на угрызения совести и гнев, её слова меня слегка успокоили. Неожиданно для себя я осознал, что собираюсь войти в число соперников, оспаривающих её благосклонность.
— Это ещё почему? — не очень-то вежливо спросил Майк. Меня оскорбило, что он позволил себе с нею такой тон. Я едва успел подавить рвущееся из глотки рычание.
— Как раз в ту субботу я собираюсь в Сиэттл, — ответила она.
Любопытство было не таким мучительным теперь, когда я твёрдо решил получить ответы на все вопросы. Скоро я узнаю всё — куда и зачем она направляется.
Тон Майка сменился на заискивающий:
— А ты не могла бы поехать в другое время?
— Извини, нет, — без обиняков заявила Белла. — Так что тебе не стоит заставлять Джесс ждать слишком долго — это невежливо.
Её внимание к чувствам Джессики вновь раздуло пламя моей ревности. Эта поездка в Сиэттл — безусловно, предлог для отказа. Но не отказала ли она только из лояльности к подруге? При её альтруизме это вполне возможно. А вдруг ей на самом деле хотелось согласиться? А что, если обе моих догадки неверны? А вдруг она заинтересована в ком-то другом? В ком?!
— Да, ты права, — промямлил Майк, деморализованный настолько, что я почти ощутил жалость к нему. Почти.
Он отвернулся от Беллы, тем самым лишив меня возможности видеть её лицо через его сознание.
Я не собирался этого так оставлять.
Я повернулся, чтобы самому всмотреться в её лицо — впервые за месяц. Какое огромное облегчение — позволить себе это! Как глоток воздуха для тонущего человека.
Глаза её были закрыты, а лицо зажато в ладонях. Хрупкие плечи ссутулились. Она слека потряхивала головой, как если бы пыталась избавиться от каких-то неприятных мыслей.
Я был и раздосадован, и очарован.
Голос мистера Бэннера отвлёк её от раздумий. Она медленно открыла глаза и тут же посмотрела на меня, наверно, почувствовав мой взгляд. Опять в её глазах появилось то самое растерянное выражение, которое когда-то так неотступно преследовало меня.
Бушевавшие только что во мне чувства: и раскаяние, и вина, и ярость — в эту секунду отступили. Они вернутся, вернутся скоро, но сейчас, в это мгновение, я воспарил на крыльях тревожного и манящего воодушевления. Как будто одержал какую-то триумфальную победу.
Она не отводила глаз, хотя я и сверлил её взглядом с таким непомерным напряжением, что это могло смутить кого угодно. Я пытался таким образом вырвать тайну её мыслей из глубины влажных карих глаз. Но я читал в них лишь вопросы, не в силах увидеть ни одного ответа.
Я видел отражение моих собственных глаз — они были черны от жажды. Последний раз я охотился две недели назад. Сегодня не лучший день для испытания силы воли на прочность. Но похоже, что мрак моих зрачков не пугал её. Она не отводила глаз, и нежный, сокрушительно призывный румянец начал окрашивать её щёки.
О чём она сейчас думает?
Я чуть не выпалил этот вопрос вслух, к счастью, в этот момент мистер Бэннер вызвал меня. Я мгновенно отвёл взгляд от девушки, выхватил правильный ответ из головы учителя и, глотнув воздуха, ответил:
— Цикл Кребса.
Жажда прожгла горло. Мускулы напряглись и рот наполнился ядом... и я закрыл глаза, пытаясь превозмочь бушующее во мне вожделение, требующее, жаждущее, алкающее её крови.
Мощь монстра выросла. Он злобно ликовал: один из двух вариантов предсказанного будущего давал ему реальный шанс на успех. Третий, весьма шаткий вариант, который я неимоверными усилиями воли пытался выстроить, распадался и исчезал, разрушенный банальной ревностью. Монстр был сейчас как никогда близок к своей цели.
Во мне пылала не только жажда, но и угрызения совести, и безысходное чувство вины... Если бы мне была дана способность плакать, слёзы бы сейчас наполнили мои глаза.
Что я наделал?
Битва проиграна, так что какой смысл сопротивляться собственным желаниям? Я вновь повернулся к девушке, чтобы приняться за старое: буравить её взглядом.
Но она спряталась за своими распущенными волосами. Единственное, что я смог разглядеть между прядями — это глубокий малиновый цвет её щёк.
Монстр облизнулся.
Белла больше не смотрела на меня, лишь нервно теребила прядь своих тёмных волос, накручивая её на палец. Её изящные пальцы, тонкие запястья — они выглядели такими хрупкими, что похоже, могли сломаться, стоило мне лишь дунуть на них.
Нет, нет, нет. Я не могу, не могу! Она слишком нежна, слишком хороша, слишком драгоценна, она не заслуживает такой страшной судьбы! Наши пути не должны пересечься, я не имею права разрушить её жизнь.
Но и существовать без неё я тоже не могу. Элис права.
Я был не в силах ни на что решиться, а мой внутренний монстр в бешенстве шипел, видя мои колебания.
Пока я метался между молотом и наковальней, краткое время, отпущенное мне на то, чтобы быть вместе с ней, подошло к концу. Прозвенел звонок, и она начала собирать вещи, так и не взглянув на меня. Это огорчило меня, хотя чего ещё было ожидать? Особенно принимая во внимание то, как я обращался с нею после происшествия с фургоном. На её месте я бы и сам себе такого не простил.
Как ни старался, я всё же не смог удержаться и окликнул её:
— Белла?
Моя сила воли лежала в руинах.
Она помедлила, прежде чем обратить на меня свой взор. Когда она, наконец, повернулась, лицо её выражало настороженность и недоверие.
Я напомнил себе, что она имеет полное право не доверять мне. Более того — с её стороны это было умно.
Белла ждала продолжения, но я лишь пытливо смотрел ей в лицо. Время от времени я, стараясь не обращать внимания на жажду, маленькими глотками хватал воздух.
— Что? — сказала она наконец. — Ты снова снисходишь до разговора со мной? — Её тон носил оттенок негодования, такого же прелестного, как и её гнев. Мне захотелось улыбнуться.
Понятия не имею, как ответить на её вопрос. Говорил ли я с нею в том смыле, в каком она это понимала?
Нет. Нет, если только я справлюсь с собой. А я уж постараюсь.
— Вообще-то, не совсем так, — ответил я.
Она закрыла глаза — к моей бесконечной досаде. Я был лишён самой лучшей возможности хоть что-то узнать о её чувствах. Крепко сжав зубы, она медленно, глубоко вдохнула.
Она заговорила, не открывая глаз. Не совсем обычная для человека манера разговаривать. Почему она так сделала?
— Тогда чего тебе от меня нужно, Эдвард?
Звук моего имени в её устах произвёл на меня странное действие. Я затрепетал. Если бы у меня было живое сердце, оно застучало бы сейчас в бешеном аллегро.
