Александр Кудрявцев - Винчестер
- Ты не представляешь, что я там видел, - сказал я.
- Не представляю, - согласился Неукачаев, - но знаю. Ты видел Гагры. До войны.
- Откуда? – только и смог сказать я.
- От верблюда, - Лис махнул рукой, - я же только что тебе про Сеть рассказывал…
- Лис, - сказал я.
- Ну?
- А тебе тоже назад неохота? Ну, обратно, домой…
Он усмехнулся.
- Нет, чувак.
- Почему?
- Потому что здесь можно путешествовать.
- А там разве…
- Ты не понял. Самое главное путешествие – это путешествие в себя.
Глава 8. Шепот в темноте.
Диггеры пришли утром. Двое парней моего возраста: один невысокий и желтолицый с узкими глазами, Саша Ким, по прозвищу Кореец. Второй – Леха Заяц, высокий, круглый, с выступающими передними зубами. Оба молчаливые, в брезентовых куртках и сапогах. На меня посмотрели недоверчиво.
- Ему герлу найти надо, - пояснил Лис, - надо помочь. Риал лав стори!
Кореец помолчал и сказал:
- Я не против. Но если в залазе тупить будет, я сам его придушу.
Он посмотрел на меня.
- Там может быть опасно. Ты знаешь?
- Когда выходим? – сказал я.
- Вчера, - бросил Кореец и поднялся с места. – Заяц, достань из рюкзака ему сапоги запасные…
Приветливыми этих ребят назвать было сложно. Но мне было все равно. Чем крепче нервы – ближе цель.
**…Холод и мрак, здесь только холод и мрак, темные кишки тоннелей запросто переваривают любую возможность света. Мир уродливых созданий, в одно из которых давно превратился я сам. Я не могу спать. Я не могу умереть. Меня боятся самые омерзительные здешние твари.
Как хорошо, что здесь почти нет света, и я не могу видеть своего отражения в воде подземных озер. Нет света… вернее, не было, пока сюда не пришли диггеры... Они несут с собой факелы. Они живые - и только за это заслуживают смерти…
Карабкаться по скобам с непривычки было неудобно. Едкий пот быстро заливал глаза. Первым спустившись на дно колодца, Ким запалил факел и огляделся.
- Все чисто, - донесся приглушенный голос, - спускайтесь.
Я спрыгнул на бетонный пол рядом с ним и безуспешно попытался отряхнуть руки от ржавчины.
- А кто здесь еще может быть? – спросил я. – Морлоки?
- Я смотрю, ты уже неплохо разбираешься в местной фауне, - Ким похлопал меня по плечу, - но морлоки здесь ходить опасаются. Месяц назад мы им в этих местах врезали крепко. С тех пор их здесь не видать.
- Про морлоков я пошутил, - сказал я.
- А я нет, - ответил Ким.
- Ну да, - сказал Леха Заяц, - за морлоков еще в Реале байки ходили…
- Где? – перебил я.
- В Реале…ну, там, где мы… откуда мы здесь нарисовались, в общем… - поправился Заяц, - олдовые сталкеры говорили, что в 90-х часть ленинградских бомжей, которых черные риэлторы на хаты кинули, под землю ушла жить. И вот освоились они там, мутировали слегка. Сначала крысами питались, а потом на человечину перешли. Персонал по ночам из метро тащили. Бредятина, конечно…никто не верил… пока мы сюда не попали. И своими глазами этих тварей не увидели.
- И как они выглядят? – передернул плечами я.
- Как Уэллс их описывал, так и выглядят. Им, кстати, в глаза смотреть долго нельзя, а то раньше времени крыша может съехать…
Шедший впереди Ким замер и медленно поднял руку, напряжено прислушиваясь. Мы остановились тоже.
- Шорох, - одними губами сказал Ким и вытянул руку туда, где слева открывался вход в боковой тоннель.
Я взялся за нож. Заяц достал топорик. Мы стояли, опасаясь лишний раз перевести дух.
Шорох повторился.
- Кто? - рявкнул Ким. – выходи, быстро!
В ответ в темноте сгущалась тишина.
- Выходи по-хорошему! – приказал Ким. Он перехватил за спиной саперную лопатку и швырнул в нишу тоннеля факел. Тьму мазнула красная лента, факел грянул о пол, рассыпав ворох искр.
В сторону метнулась небольшая тень.
- Оно там, чуть подальше слева! – крикнул я.
- Ну и хрен с ними, - вдруг сказал Ким и отвернулся от опасного тоннеля, - пошли, нечего времени терять.
Заяц расхохотался.
Я переводил взгляд с одного на другого, пытаясь понять, что это значит.
В темноте кто-то громко засопел и неожиданно высморкался.
- Кто там? – спросил я.
- Так хочется узнать, иди и познакомься! – сказал Ким. – Иди, не парься, это безопасно.
Я сделал несколько шагов к существу, которое прижалось к стенке кончавшегося тупиком тоннеля, и присмотрелся.
- Ты кто? – спросил я небольшое похрюкивающее создание, пытавшееся закрыться от света большими мохнатыми ушами. Если бы не эти лопухи и маленький хоботок, шевелившийся у аккуратного рыльца, животное походило бы на откормленное порося.
- Известно, кто! – сказал Заяц. – Дикий метровский слоник!
Существо действительно напоминало гладкого слоненка с трехпалыми лапами.
- Тварь безобидная. И приручается легко. Потом становятся верными, как собаки. Но жить могут только под землей. Свет противопоказан, - Ким аккуратно затоптал чадивший на полу факел, - пошли!
- Вообще, странно, что они здесь обитают, - сказал Заяц, закуривая, - под землей обычно выживают лишь агрессивные организмы. Хищники.
- Они везде выживают, - заметил Ким.
- И главное, эти совсем беззащитные. И ленивые, как панды. Когда не жрут, то спят. И наоборот.
- Как выжили панды, тоже не совсем понятно, - заметил я, - но выжили ведь. Пока люди до них не добрались.
- Панды большие, добрые и кавайные, - пропищал Заяц.
- Потому их сегодня почти и не осталось, - сказал Ким. - Вывод: хочешь выжить среди людей, будь хитрым, мелким и злым.
- Вот поэтому крысы рано или поздно поработят человечество! – заключил я.
Ким и Заяц как-то сразу притихли и начали озираться.
- Вы чего? – спросил я.
- Ты это, - сказал Ким, - за крыс лучше здесь вообще не говори. Не буди лихо…
- Ну…ладно…
На прощание я осторожно погладил метровского слоника по шершавой, как бархат, коже между ушами. Он вытянул хоботок и благодарно высморкался в воротник брезентовой куртки.
Слоник было потрусил за нами, но Ким шикнул на него. Животное недовольно хрюкнуло и ретировалось в здешнюю вечную ночь.
**...Я прекрасно помню день, с которого моя жизнь взяла курс на кошмар.
Февраль, колонны Исаакия в снегу, смурное небо… Приятели с филфака решили отметить «экватор» у знакомых в студенческой общаге, и позвали с собой. Общительность и чувство юмора у меня всегда были на «удовлетворительно», и я всегда догадывался, что моим пропуском на шумные студенческие пьянки служили мои (а вернее, папины) деньги. О моем присутствии на вечеринках вспоминали, когда кончались средства на догонку. Приятели делали жалостливые лица, заглядывали в глаза и предлагали помочь нищему студенчеству. Я был безотказен – иначе прозвали бы жлобом и перестали бы вообще куда-нибудь приглашать.
