Александр Сивинских - Открытие Индии (сборник)
«О, премногомудрый опыт, сын ошибок трудных и гений, культур-атеизма друг, – взмолился я почти что без шутливости, – сделай так, чтобы эта вибрация оказалась последней!»
Точно по заказу, заработала громкая связь. Бодрый голос капитана поздравил экипаж и пассажиров с удачным БХР-стартом и пригласил явиться через полчаса к праздничному столу.
Всего несколько минут назад любая мысль о еде вызывала у меня смертную тоску, но сейчас я с восторгом отметил, что действительно не отказался бы от хорошего обеда. Из трёх блюд и обязательно с компотом. А учитывая последний проигрыш Корня в «подкидного», то и с двумя.
Выяснилось, что не у одного меня проснулся дикий жор. Кажется, впервые за столом не звучали разговоры, слышался только бойкий перестук столовых приборов да шумное чавканье Кости. Уже за чаем хватились Захарова. Дарий Платонович покликал его по громкой связи, а затем послал Сеню сбегать до каюты и посмотреть в санблоке. Китаец вернулся через минуту, побледневшим и бестолково размахивающим ручками.
– Тама… тама…
Толкаясь, мы выскочили из кают-компании.
Захаров лежал в самом конце коридора, под огромной горой оранжевых мешков, из-под которых видны были только его босые ступни.
– Узе холодные нозьки-то, – лепетал Сеня. – Узе как костоськи.
Зося вцепилась в мою руку с такой силой, что я немедленно вспомнил первую её встречу с нашим эксбиционистом и искренне пожалел бедолагу. А гигант Костя вдруг совершенно по-девчоночьи завизжал и грохнулся на пол, едва не подмяв под себя припозднившегося Корня.
– Матвей, Леонид (так звали Корня) и ты, Зосенька, – рыкнул Дарий. – Живо унесите мальчика в медичку. Код замка пятнадцать-шестнадцать-семнадцать. Зося, нашатырь найдёшь в шкафу первой помощи. Если не поможет, подключай диагностику. Мужчины, не задерживайтесь. Вернётесь разбирать завал.
Когда мы, пыхтя и спотыкаясь, волокли Костину тушу по коридору, нас нагнал торжествующий крик Сени:
– Товарись капитан! А плёноська-то нозыцьком подрезана!
У меня опять заныл зуб.
* * *Затылок Захарову раздробили основательно – наверняка сразу насмерть. Становилось вдвойне неясно, зачем убийце было ещё валить на труп мешки? Скорей всего, преступник попросту растерялся и напугался. В пользу этой же гипотезы говорил и тот факт, что орудие душегубства – здоровенный гаечный ключ – не было унесено, а осталось валяться рядом с трупом. Капитан назвал ключ газовым, хоть никаких шлангов к нему подведено не было. Честно говоря, я и не подозревал, что такие ископаемые инструменты существуют по сию пору, особенно на космическом корабле.
Труп контрразведчика осмотрели, засняли, накачали хлороформом, голову залили в прозрачный пластик, после чего останки упрятали в изолятор, понизив там температуру до нуля. К сожалению, капитан даже не смог толком установить время убийства. Во время постановки корабля на линию БХР привычные физические законы дают сбой, и тело Захарова могло закоченеть ещё прежде, чем остановилось сердце. На «Ивана Бернулли» сообщать о происшествии не стали вообще. В конце концов, решил Дарий Платонович, это внутреннее дело Пажити. Покончив с канителью, капитан собрал нас в кают-компании и, объявив, что проводит официальное дознание, предложил:
– Рассказывайте, что знаете. Постарайтесь без долгих прелюдий. И учтите, ведётся запись.
Зуб мой сразу начал ныть невыносимо, я поджал щеку кулаком и прикрыл глаза. Корень суетливо копошился, орудуя руками под столом – должно быть, для успокоения нервов перекладывал с места на место свою красу и гордость. Китайцы сидели, нахохлившись, но косенькие улыбочки так до конца и не сошли с их мордочек. Баскетбонутый Костя был бледен и держался под одеждой за грудь.
– Давайте, я начну, – сказала, побарабанив пальчиками по столешнице, Зося. – Убийца, несомненно, тот, кто везёт контрабандных наноботов. И определить его, в сущности, несложно… будет несложно, – поправилась она. – Если, конечно, он упустил из виду…
Дарий соображал на лету.
– Сеня, быстро в медотсек! Кати сюда Захаровский анализатор.
Сеня обернулся мигом.
Внешне анализатор выглядел целёхоньким. Зато внутри… похоже, там поработали всё тем же злосчастным газовым ключом. В глазах у капитана впервые мелькнуло что-то вроде растерянности.
– Ну, не беда, – хладнокровно сказала Зося. – Думаю, могу и так его назвать. Я, знаете ли, до крайности любопытна, а двери кают толком не запираются. Сеня и Сёма, наверное, подтвердят мои слова. Признайтесь, господа, ведь вы видели газовый ключ в каюте Кости?
Костя протяжно вздохнул. Китайцы дружно закивали.
– Я дазе видел, как он етот клюсь в дусевой брал, – торопливо выпалил Сёма, тыча в недавнего приятеля пальчиком. – Тама в яссике их многонько. Етот самый больсой. Потом под мясики прятал.
– Константин? – Капитан хищно оскалился и сделал резкое движение пальцами, повинуясь которому, маленькие пилоты крадучись двинулись к Косте.
Костя резко поднялся и вынул руку из-за пазухи. В огромном кулаке был зажат пистолет Захарова. Ствол качнулся вверх-вниз.
– Все в кучу. Туда, в угол. Живо, мясо!
Сёма с мяукающим криком молнией нырнул ему бод бок. Хлопнул выстрел. Сёма взвизгнул, завертелся винтом и вдруг завалился навзничь. Конечности его быстро и страшно сучили, сбивая в кучу ковёр. Костя пружинисто переступил через него и чудовищным ударом ноги в голову снёс второго китайца. Того отшвырнуло на тележку с анализатором. Он сразу затих.
– Я сказал, в кучу, мясо, – раздельно повторил Костя.
– Послушай, овер, – с бесшабашной смелостью выкрикнул вдруг Корень, продолжая яростно чесать в штанах сразу обеими руками. – От чего тебе чинили башню?
– Не твоя забота, – сказал Костя и, сунув ствол пистолета себе в рот, нажал спуск. Наполовину безголовое тело бывшего баскетболиста шлёпнулось рядом с бьющимся в агонии Сёмой.
Мне невыносимо захотелось блевать. Чем я с облегчением и занялся.
* * *На орбите Пажити «П-1101» дожидался не только грузовой терминал, но и команда следователей. Коллеги Захарова отличались от покойного в лучшую сторону. По крайней мере, до угроз и запугиваний не опускались. Может быть потому, что преступник изобличил себя самоубийством, и подозревать оставшихся не было нужды?
Дольше всех мучили Корня, допытываясь, откуда ему стала известна кодовая фраза, которой можно остановить пошедшего вразнос «овера»? Именно этого «овера», – ведь ключи всегда разные? Корень отчаянно теребил пенис и отвечал, что ничегошеньки не помнит, действовал на «автомате» и вообще, не желают ли следователи подержаться за его хозяйство? От него, в конце концов, отступились.
