Алекс Флинн - Зачарованный
— Помочь мне? Как?
— Ну, ведь один раз я тебе все-таки помогла? Ты был бы уже мертв, если б я не появилась.
Мэг права. Вдруг мне начинает нравиться эта идея — хорошо, если Мэг будет рядом, если я буду не один.
— Приключения — это классно, — мечтает она.
— Вот что я тебе скажу… — говорю я, зная, что, произнося это, соглашаюсь взять ее с собой, — давай, когда у нас в следующий раз будут проблемы, сразу набросим мантию и изо всех сил пожелаем оказаться в Нью-Йорке?
— Забили, — усмехается Мэг.
— Только нужно уточнить, в каком конкретном месте ты хочешь очутиться. Иначе окажешься посреди Пятой авеню или где-нибудь в этом роде.
— Мы можем пожелать попасть в театр.
— На свободное место, — уточняю я.
— Или, еще лучше, на крышу Эмпайр-стейт-билдинг.
— На смотровую площадку Эмпайр-стейт-бил-динг.
Я представляю, как сжимаю в руке шпиль этого здания, словно Кинг-Конг в фильме.
— Согласна, — говорит Мэг, — но сейчас мы должны пожелать оказаться на земле, под этим деревом.
— Прямо под ним, без шуток.
Итак, я укутываю нас в мантию, и мы желаем.
Глава 27
Ральф Уолдо Эмерсон однажды сказал: «Немногие знают, что нужно для прогулки. Вам понадобятся выносливость, простая одежда, проверенная обувь, способность чувствовать природу, хорошее настроение, любознательность, хорошая беседа, хорошее молчание, и всего в меру». Я говорю это Мэг, пока мы пробираемся по тропинке к домику лесничего. Я думал попасть туда с помощью мантии, но если Зиглинда слышала, как я беседовал с Тоддом, то она может нас там поджидать. К тому же сегодня хороший денек, и я должен изучить рельеф местности, а может, даже поискать лягушку. Хотя, конечно, в километрах диких зарослей это будет трудно сделать.
— Я все думала, а когда же появится обувь. — говорит Мэг. — Не могло же у тебя быть цитаты без обуви.
— Во всех хороших цитатах упоминается обувь, — заверяю я ее. — И Эмерсон был прав. Обувь важна. — Я смотрю на свои старые «Найки», которые взял в дорогу, а потом на босоножки Мэг. — Вот твоя, например, не очень удобная.
— «Я по-прежнему твердо стою обеими ногами на земле, только обувь на мне получше» — это слова Опры Уинфри, — говорит Мэг, но при этом морщится. — На самом деле у меня и правда скоро волдырь будет. Может, как-нибудь заскочим домой и возьмем там мои кроссовки?
— А пока справишься?
— Да. Думаю, я должна дать тебе это. — Она вынимает кольцо с опалом. — Если вдруг мы снова разлучимся.
Я беру его, и мы идем дальше к лесничему. С обеих сторон нас окружает высокая трава, запах мангровых деревьев усиливается, и на тропинке уже больше песка, чем грязи. Печет так, что глазам больно смотреть. Я хочу достать из рюкзака солнечные очки, но, зная, что у Мэг их нет, из солидарности тоже щурюсь. Раз в несколько минут солнце закрывает большая птица, и на мгновение наступает облегчение, но потом снова возвращается испепеляющая жара. Облаков нет.
— Мы можем остановиться на минуту? — просит Мэг через некоторое время.
Мы направляемся к пеньку и присаживаемся, спинами вытесняя друг друга. Пока Мэг изучает свои волдыри, я смотрю на небо. Оно такое же ярко-синее, как дома в Саут-Бич, но птицы тут другие, размером как минимум с кошку, — колпицы, ибисы, цапли разных цветов, белые, розовые, синие и серые, но все с одинаковыми заостренными крыльями и длинными шеями. Они мне напоминают лебедей. Я пообещал им помочь найти их сестру. Но сейчас я не могу помочь даже самому себе.
— У тебя есть фотография лягушки? — интересуется Мэг.
— Конечно. — Я расстегиваю рюкзак и копаюсь в нем, но первой мне попадается не лягушка, а принц.
— Кто это? — говорит Мэг.
— Это принц, до того, как он стал лягушкой.
— Bay! Он секси! — Она тянется за снимком.
— Думаешь? У него вон родинка на лбу.
Но я, конечно, вижу, что он красив и атлетически сложен, не иначе как благодаря занятиям каким-нибудь королевским видом спорта, например поло.
— Я готова хоть сейчас его поцеловать, чтобы он снова стал принцем.
Я нахожу фотографию лягушки и очень быстро кладу ее поверх предыдущей, чтобы Мэг прекратила распускать слюни.
— Да-а, это все прекрасно, но вот что мы ищем, — говорю я, показывая на снимок. — Это лягушка. Не парень.
— Поняла, — Она изучает фотографию, потом снова меняет ее на первую. — Ты не против, если я поношу ее в своей сумке? Он тако-о-ой секси.
— Хорошо, носи. Если тебе нравятся бестолковые плейбои. — Я качаю головой.
— Думаю, нравятся — так же как тебе богатые принцессы-алкоголички. — Мэг убирает фотографию.
Что-то гигантское вновь закрывает солнце. Я смотрю вверх.
Гриф-индейка. Я показываю ей на него.
Легкий ветерок щекочет нос, принося с собой запах.
— Чувствуешь? — спрашиваю я Мэг.
— Мангровые деревья, — кивает она. — Они пахнут, как выгребная яма, но это не мешает им быть очень красивыми.
— Нет, — качаю я головой. — Что-то мертвое, большое.
Я встаю и иду на этот запах. В те моменты, когда он надолго теряется в сладком аромате океана, я начинаю сомневаться в своих предположениях. Может, и вправду это просто мангровые деревья? Надеюсь, потому что опоссум или белка так сильно бы не воняли. То, что я унюхал, скорее могло бы быть человеком.
Я сворачиваю с тропинки и продираюсь сквозь заросли травы, которая бьет меня по лицу и царапает руки. Но только я начинаю верить в то, что это запах мангровых деревьев, как снова чувствую его. Я зажимаю нос и стараюсь не дышать. И наконец вижу это.
Я вздыхаю с облегчением и возвращаюсь к Мэг.
— Это просто олень, — говорю я.
Потому что теперь понимаю, чего я на самом деле боялся. Я волновался, что это мог быть принц.
— Кто мог убить оленя в оленьем заповеднике? — спрашивает Мэг. — Тут что-то не так.
Хорошая мысль. Мы решаем рассказать об этом лесничему — если мы его когда-нибудь найдем.
От прохода сквозь острую как бритва траву у меня на руках и ногах остались порезы, которые болят. Мэг тянется к моему рюкзаку.
— У тебя там есть что-нибудь полезное, например солнечные очки, или носки, или аптечка?
— Я не хотел надевать очки, потому что у тебя их не было, — киваю я застенчиво.
— А давай, — говорит она, вытаскивая мои очки, — я их поношу, а за это сделаю что-нибудь с твоими ранами.
И тут я вспоминаю лебедя. Мэг его подержала, и ему стало лучше. Она его каким-то образом вылечила? Может, она вообще обладает какими-то волшебными силами? Но Мэг вытаскивает аптечку и мажет порезы «Неоспорином», потом заклеивает их пластырем. Они болят гораздо меньше, хотя не проходят. Ладно, я просто сумасшедший. Она закрывает пластырем и свой волдырь.
