Ньевес Эрреро - Чужая жизнь
Девушка помогла молодому человеку устроиться на кровати. Он был не в состоянии произнести ни слова. Что произошло? Она вела себя как девчонка. Ориана — медсестра, а Лукас — пациент. Пилар нашла способ разрядить ситуацию.
— Видишь, какой большой у меня сын! Он даже в кровати не помещается!
— Да, это так… — Девушка с трудом выдавливала из себя слова.
Лукас попросил Ориану снова поднять спинку кровати. Она сделала это, нажав на нужную кнопку, и нашла повод для того, чтобы выйти из палаты. Выйдя за дверь, девушка сняла маску и шапочку. Ей нужно было отдышаться. Что случилось? Никогда ранее она не была столь нервной. Вероятно, во всем были виноваты черные глаза Лукаса, пронзившие ее. Казалось, оба были как бы намагниченными, когда смотрели друг другу в глаза. С ней никогда не происходило ничего подобного. Девушка убеждала себя, что все это не имеет смысла.
Прошло несколько минут, которых оказалось достаточно для того, чтобы она смогла успокоиться и вернуться в палату. Когда Ориана открыла дверь, она увидела, что Лукас снова стоит на ногах.
— У меня больше не кружится голова, — сказал юноша и улыбнулся. При этом он старался не смотреть на девушку. — И мне захотелось снова ощутить себя вне кровати.
— Лукас, ты хорошо себя чувствуешь? — спросила его Ориана, пытаясь нормализовать ситуацию, которая была напряженной для обоих.
— Да, отлично. — Лукас не собирался говорить девушке о том, что у него болит в груди, болят ребра, и эта боль почти не дает ему дышать. Он прилагал все усилия, чтобы не казаться больным. Он был готов вновь перенести головокружение, хотя, если честно, предпочел бы, чтобы это произошло во время дежурства Эспины, а не Орианы. Что случилось с ним после того, как он посмотрел на нее? Понимая, что он ведет себя не так, как следовало бы, юноша попытался скрыть свое состояние и обратился к Марио:
— И что меня ждет теперь? У тебя ведь есть опыт… — Сейчас Лукасу хотелось, чтобы сосед по палате говорил как можно больше, дав ему время на то, чтобы все обдумать. Ситуация, которую юноша только что пережил, была для него полной неожиданностью.
— Лучше, чем я, тебе может рассказать об этом Ориана. — Марио снова подмигнул. — Но все же скажу, что с каждым проведенным здесь днем ты будешь чувствовать себя все более сильным. Самое неприятное — это, конечно, боль в груди, которая сохраняется довольно долго. Однако через несколько дней тебя выпустят из этой палаты, и ты увидишь открытое небо. В этот момент уйдет все, что нервирует тебя сейчас.
Пилар неотрывно смотрела на Лукаса. Она чувствовала, что с ним что-то происходит, но это что-то не является плохим. Женщина очень хорошо знала своего сына и видела, что его поведение необычно. Сейчас он безостановочно болтал с соседом по палате.
Между тем Ориана убрала остатки дренажа. Через какое-то время она попрощалась с ними, несколько более серьезная, чем они привыкли видеть ее.
— Ты заметил, как она обескуражена? Думаю, ты ей нравишься, — очень тихо сказал Марио Лукасу, но Пилар все-таки услышала его слова.
— Дон Марио, пожалуйста, оставьте в покое моего сына. Не кажется ли вам, что у него и без этого хватает проблем? Зачем вы внушаете ему эти мысли? Прежде всего ему нужно поправиться, а потом уже начать думать о других вещах.
— Сеньора, я пытаюсь отвлечь вашего сына. Вы уверены, что было бы лучше, если бы он полностью сконцентрировался на мыслях о своей операции и сердце?
— О чем вы говорите? — сказала Пилар, которая ничего не поняла.
— О женщинах, сеньора! Именно вы делаете с нами то, что захотите, именно вы движете миром… Ничто, кроме вас, не заслуживает внимания.
— Дон Марио, мне не нравится, что вы говорите это моему сыну. — У нее не укладывалось в голове, как он мог быть столь фривольным при очевидности того, что все они находятся здесь вместе в результате аварии и недавней операции по пересадке сердца.
Лукас казался нервным. Когда ушла Ориана, он провел больше времени вне кровати, чем лежа на ней. Он прилагал все усилия, чтобы двигаться, хотя это были всего лишь пять шагов, не более. Во время одной из таких «прогулок» юноша, стоя у окна, стал наблюдать за происходящим на улице. Он смотрел на снующих людей и думал: «Города не приспособлены для больных, они повернуты к таким жителям спиной». Юноша поправлялся после аварии, которая могла стоить ему жизни, и видел, что за пределами больницы все оставалось по-прежнему. Ничего не изменилось. Погруженный в такие размышления, он вдруг заметил мощного пожилого человека, который смотрел на него. При этом старик говорил что-то на ухо парню, стоявшему у дверей больницы. Теперь они оба с любопытством уставились на него. «Они смотрят на меня?» — спросил себя Лукас. Двое за окном продолжали смотреть в одну точку. Вдруг пожилой сеньор поднял правую руку и некоторое время держал ее в таком положении. Его молодой спутник сделал то же самое, и оба замерли, погруженные в себя, ожидая, по-видимому, какого-то ответного жеста. Парень улыбнулся. На всякий случай Лукас ответил ему улыбкой и тоже поднял руку. Радость молодого человека за окном выразилась в том, что он обнял огромного человека, который едва заметным жестом подтвердил, что увидел Лукаса.
Наблюдая за сыном, который стоял у окна, Пилар удивилась, когда он поднял руку и улыбнулся. Она тут же приблизилась к нему, чтобы понять, что происходит. Она была свидетелем того, как Брэд обнял пожилого человека.
— Сынок, это тот журналист, о котором я тебе как-то рассказывала. А этот огромный человек, вероятно, тот, кто послал тебе этот странный подарок. Они и в самом деле кажутся очень приятными людьми.
— Да, но как им удалось не ошибиться? Таким же образом они могли приветствовать и любого другого человека.
— Нет, Брэд тебя знает. Мы с отцом дали ему твою фотографию… в тот день, когда произошла авария.
— Тогда они приветствуют именно меня. — Лукас задумался. У него возникло ощущение, что эти люди каким-то образом знакомы с ним… Это было еще одно из тех странных чувств, которые юноша испытывал в первые дни после операции. Лукасу казалось, что он проснулся в неизвестном для себя мире.
Вдруг снаружи послышались голоса. Лукас снова с интересом посмотрел в окно. Четверо его друзей вместе с Брэдом и этим серьезным человеком устроили шум, чтобы привлечь внимание юноши. Лукас опять поприветствовал их жестом. Сильвия, Джимми, Виктор и Лео, находившиеся в состоянии эйфории, связанной с тем, что они наконец-то увидели своего друга, болтали без умолку.
— Смотри! Он уже на ногах. Ну дает! — воскликнул Джимми, хлопнув Брэда по руке.
— Каким ты его видишь? — требовал информации Виктор. Его периферическое зрение не позволяло разглядеть друга с такого расстояния.
