Гули (ЛП) - Ли Эдвард

Подавленный, он встал и пошел по длинному Г-образному коридору прочь из вестибюля. Этот зал тоже был заполнен людьми, двигавшимися в обоих направлениях. Некоторые останавливались, чтобы поговорить, и это особенно бесило его. Ему хотелось оттолкнуть их с дороги. Женщина-охранник подозрительно посмотрела на него; затем он понял, что большинство из тех, мимо кого он проходил, пялились на него. Предыдущие годы, проведенные в отделении, помогли ему забыть о состоянии своего лица. Теперь ему придется приготовиться к тому, что на него будут пялиться всю оставшуюся жизнь.

По пути через больницу он прошел мимо столовой, переполненной людьми, и автомата с отвратительным запахом. На черной табличке в конце коридора было написано "Клиника медицинского обслуживания", а стрелка указывала вправо. В следующий момент он оказался перед странной палатой с номером 122.

Клиника представляла собой странную сеть коротких коридоров и закрытых дверей. Казалось, работала только треть люминесцентных ламп на потолке. Джон подошел к отделанной лексаном стойке регистрации и достал свое удостоверение ветерана. Это была красивая карточка - белый квадрат с фиолетовым треугольником и буквами "СВЯЗАННЫЙ С ВОЕННОЙ СЛУЖБОЙ". Он протянул свою карточку высушенной, как тростинка, секретарше с зеленым макияжем глаз и волосами цвета "металлик". Он удивился, как она может сидеть прямо, ведь каждая ее силиконовая грудь была размером с головку младенца.

- У меня назначена встреча с доктором Германом на одиннадцать, - сказал он.

Ее зеленые веки дрогнули. Она взяла карточку и застыла при виде его лица.

- Это вы сегодня выписываетесь?

- Да.

- Прекрасно, - сказала она.

Декольте у нее было открытое, и он представил себе соски, по окружности напоминающие кофейные чашки. Когда она начала что-то записывать в зеленом журнале регистрации, его стали беспокоить новые признаки. ПОЖАЛУЙСТА, НЕ КУРИТЕ, ПРИНИМАЙТЕ ЛЕКАРСТВА ТОЛЬКО ПО ПРЕДВАРИТЕЛЬНОЙ ЗАПИСИ, ВООРУЖЕННЫЙ ЭСКОРТ ДОЛЖЕН ВПИСАТЬ ЗДЕСЬ СЕРИЙНЫЕ НОМЕРА ОРУЖИЯ. Перед ним висел плакат с надписью "ДОБРОЕ УТРО, СОЛНЫШКО", а под ним - рекламный календарь антидепрессантов. Противоречие было настолько вопиющим, что он едва не рассмеялся.

- Вы можете подождать в кабинете, - сказала секретарша. Ее груди слегка приподнялись, как воздушные шарики, когда она возвращала карточку. - Вторая дверь направо, доктор Герман скоро примет вас.

Кабинет был темным, затхлым и похожим на подвал. В нем не было окон. Переднюю стену украшала одна картина - причудливое переплетение темных тонов, без сомнения, работа какого-то пациента; Джон видел их повсюду и даже сам нарисовал несколько. Кушетки здесь не было; за многие годы он побывал в десятках кабинетов психиатров, но ни разу не видел такой, о которой говорилось в пословице. В углу стоял огромный рабочий стол промышленного серого цвета; горы книг и бумаг грозили завалить его. Письменный стол служил местом для демонстрации психотропных принадлежностей. Темно-синее пресс-папье в форме таблетки стелазина; термометр с галоперидолом; стаканчики для ручек и карандашей с названиями многочисленных лекарственных препаратов; рекламная листовка: "Что каждый врач должен знать об экстрапирамидности", пластиковый календарик с ксанаксом; и промокашка с рекламой Мелларила. В одном углу стояла вешалка с белыми лабораторными халатами, а в другом - старая пишущая машинка "Ройал" 440. Книжные полки, казалось, были разделены между книгами по психиатрии и антологиями американской литературы и поэзии.

Джон сел на плетеный стул справа от письменного стола. Рядом с ним стоял столик, на котором стояла необычная алюминиевая пепельница, набитая окурками. Его ноздри сморщились от запаха смолы.

Шеф психиатрической службы, казалось, скорее материализовался, чем вошел. Доктор Герман был строен и статен, и слишком эффектен для человека этой профессии. Его лицо избороздили тонкие морщины; темные волосы были скромно уложены и лишь слегка тронуты сединой. Он напомнил Джону кого-то, кто мог бы играть в шекспировской труппе или в историческом обществе.

- А, - сказал доктор Герман. - Вы, должно быть, Джон, который живет наверху.

- Да, сэр.

- Пожалуйста, выслушайте меня. Я понимаю, как вы, должно быть, волнуетесь, но, боюсь, согласно правилам больницы, я должен провести с вами собеседование перед выпиской. Полагаю, это может показаться странным, что такое требование предъявляет врач, с которым вы никогда не встречались.

- Да, сэр, - сказал Джон.

- Хотя мои основные функции здесь связаны с амбулаторным лечением, для выписки пациента из палаты требуется мое окончательное разрешение, поскольку я также являюсь административным руководителем психиатрического отделения.

Джону было все равно. Он смотрел, как Герман садится, и думал о том, как неуместно выглядит доктор за захламленным столом. Создавалось впечатление, что кабинет принадлежал вовсе не Герману, а другому врачу.

Доктор Герман положил руку на закрытую папку с бумагами, которые, как предположил Джон, были его собственными медицинскими картами и историей болезни психиатра. Папка была очень толстой.

- Я ознакомился с вашим делом ранее, - сказал Герман. Он сидел прямо в кресле, как будто ему было неудобно. Джон подозревал, что именно из-за его лица доктору стало не по себе. Герман продолжал. - Очень странно. Как вы планируете с этим бороться?

Откуда-то издалека он внезапно услышал тяжелые удары - это строители поднимались по крыше.

- Сэр?

- Я имею в виду, теперь, когда все кончено, как вы собираетесь начать новую жизнь?

- Я собираюсь все это забыть, - солгал Джон. - Оставить все это позади.

- Другими словами, притвориться, что этого никогда не было.

- Да, - Джона позабавило, как старательно Герман старался не смотреть на него.

Доктор выдержал паузу.

- Теперь вы здоровы, Джон. Я признаю, что в данном случае это грубое выражение, но мы рассматриваем психические заболевания так, как дерматолог мог бы рассматривать сыпь. После проведенного лечения сыпь проходит. Таким образом, первоначальное заболевание больше не проявляется. Многие пациенты, ожидающие выписки, не решаются быть честными со мной, потому что считают, что в моей власти задержать их в последнюю минуту, если мое мнение расходится с мнением врачей отделения. Это совсем не так, пожалуйста, поймите это. Вы можете встать и выбежать из больницы прямо сейчас, и я ничего не смогу сделать, чтобы остановить вас. Мое окончательное разрешение - просто убедиться, что с вами все в порядке. Поэтому вы можете говорить со мной честно. Вы ведь сделаете это, не так ли?

- Конечно, - сказал Джон.

Ему пришлось улыбнуться; весь монолог Германа казался тщательно отрепетированным.

- Тогда скажите мне, инцидент, который привел вас сюда, связан с очень странным происшествием, - он бросил быстрый взгляд на папку. - Вы согласны?

- Да.

Стук по крыше становился все громче, это были глухие удары, от которых, казалось, сотрясалась надстройка здания. Ни один из них не обратил на это внимания. Герман сказал:

- Тем не менее, это ваша версия. Это то, во что вы когда-то упорно верили, не так ли?

- Да...

Еще одна пауза. На этот раз Герман посмотрел Джону прямо в глаза и спросил:

- Джон, теперь вы верите хоть во что-нибудь из этого?

- Нет, - солгал Джон. Он понял всю тщетность этой истины, он хорошо усвоил ее. - Нет, - повторил он.

- Даже самую малость?

Джон покачал головой. Он чувствовал, что его допрашивают, но теперь была его очередь произносить отрепетированные реплики.

- Когда я думаю о том периоде своей жизни, я... я не могу поверить, что это случилось со мной. Более того, я не могу поверить, что я сам в это поверил, если вы понимаете, о чем я. Это больше похоже на сон. Или на воспоминание о сне, который приснился вам давным-давно. Это хорошо продуманный сон, но он достаточно далек от реальности, чтобы видеть его насквозь и замечать детали, которые не подходят друг другу. Это похоже на недельную лихорадку, и когда вы думаете об этом позже, вся неделя кажется нереальной.