Ядвига Войцеховская - По ту сторону стаи
- Кошмары имеют свойство сбываться, - вслух отвечает на его мысли - мысли! - новый хозяин будущей новой Британии. - Придётся немного потерпеть, друг мой.
Он вдавливает раскалённый докрасна металл в плоть. Руку, всё тело, и, верно, даже мозг Эдварда сковывает такая боль, что ему начинает казаться, что куда там болевому шоку или чему-то там ещё, - нет, его самого просто сунули в пылающий очаг и навалили сверху горящих поленьев. Он вспоминает те слова, которые говорила ему Близзард - это слабость... слабость... слабость, и стискивает зубы так, что кажется, они вот-вот раскрошатся. Перед глазами у него плывут разноцветные круги, и в ноздрях свербит от тошнотворного запаха горелой плоти, но краем глаза он видит, как на руке остаётся дымящийся отпечаток коричнево-чёрного клейма - "волчий крюк"...
Часть вторая. "Очарованный замок"
Глава 8
- Хозяин!
В дверь заглядывает испуганная мордочка девушки лет двадцати. Девушка жмурится и заранее группируется, готовясь отскочить, если вдруг в неё полетит какой-нибудь предмет.
- Что, Долорес? - недовольно ворчит милорд Эдвард, но ничем не кидается. Девушка расслабляется и жалобно смотрит на него.
- Леди Ядвига... не в духе, - шепчет она тихонько.
- Иди, Долорес, - говорит милорд.
Всё понятно. Надо бы пойти посмотреть.
Он с сожалением захлопывает книгу и идёт в покои жены, освещая себе путь огоньком свечи. Старинные зеркала на стенах, в глубине которых спят предки, пробуждаются; предки морщатся, закрывают глаза рукой и что-то раздражённо бубнят.
Пройдя через тёмную анфиладу комнат, милорд Эдвард Монфор, наместник округа Нью-Кастл, доходит до двери в комнаты супруги и останавливается. А надо ли вмешиваться, - думает он. Ядвигу уже не изменишь, хоть ты тресни. Что до того, кто сейчас корчится от боли на полу её комнаты, - так это всего лишь тот, кто корчится от боли на полу её комнаты.
Девушка по имени Долорес опасливо идёт следом, держась на приличном расстоянии. Милорд добрый, но чем-нибудь тяжёлым кинуть может, - думает она. Если рассердится. Ну, тяжёлое - будь то ваза или книга - это всё-таки не когда тебе внушают что-то малоприятное. Да и последствий куда как меньше. Синяк поболит и пройдёт, а вот после болевого удара по-хорошему пару дней отлёживаться надо было бы. Было бы, если бы. Если бы было можно.
Долорес вздыхает. Ей повезло так, как, наверное, мало кому везёт. Если только висельнику. Или утопленнику.
Ещё пару лет назад она и знать не знала, что есть на свете подобные штуки, что рядом с ней бок о бок существует мир совершенно другой, где всяких чудес - удивляйся не хочу. Она была простой студенткой, которая вырвалась из деревни в город учиться на врача; по вечерам подрабатывала официанткой в одной кофейне на окраине Лондона, а по выходным ходила в кино и на вечеринки. Другой мир - это, конечно, круто, если бы не одно "но": оказалось, что добро побеждает зло только в сказках. В реальности, пусть даже и в другом мире, всё немного иначе.
Жизнь самой Долорес рухнула в один момент - получилось так, что она не смогла больше платить за колледж. С детской мечтой пришлось расстаться (сама Долорес надеялась, что на время) и подумать о какой-нибудь более приличной работе на полный день.
В газете в колонке вакансий ей попалось на глаза объявление о том, что требуется горничная в загородное поместье, с проживанием, при этом оклад предлагался такой, что Долорес пригляделась и ещё раз сосчитала число нулей. "Должно быть, ошибка", - подумала она тогда, набирая напечатанный в объявлении номер. Но ей ответили, что цифра та самая, указанная, и пригласили прийти на собеседование с работодателем.
В роскошном номере отеля "Хилтон" её ждали две женщины. Одна из них, с длинными чёрными волосами с проседью, с тяжёлыми веками и пронизывающим взглядом, одетая в зелёное бархатное платье, стояла, облокотясь на спинку кресла, в котором сидела другая - с волосами посветлее, прищуренными серыми глазами и жёсткой усмешкой, одетая в чёрный шёлк. Её левую щёку и глаз пересекали несколько шрамов, как видно, давних.
Они некоторое время смотрели на неё, а потом стали тихонько переговариваться между собой. Долорес уловила несколько слов, смысл которых она узнала только тогда, когда было уже поздно: ...человечья - она тогда подумала краем сознания, а почему не "человеческая"... опёка - опёка кого и кем?
- Вас устраивает оплата? - вдруг спросила та, что в кресле. Долорес догадалась, что это и есть будущая хозяйка.
- Да, мэм, - ответила она.
- Леди Ядвига, - поправила её дама в кресле.
- Да, леди Ядвига, - послушно повторила Долорес. - Более чем.
- Наше поместье находится недалеко от Нью-Кастла. Вы будете всё время проводить на территории имения, не имея права покидать его, - сказала дама в кресле. Это могло бы показаться Долорес подозрительным, но... когда люди согласны платить эдакие деньги, они вправе потребовать и не такое.
- Она подходит тебе, Близзард? - спросила тем временем вторая.
- Да, Легран, - ответила та, что назвала себя леди Ядвига. - Довольно миленькая и послушная. А что?
- Тогда какого чёрта мы сидим здесь и ведём светские беседы?
- Ты, пожалуй, права, Легран! Человечий Лондон отвратителен.
С этими словами обе они подошли к Долорес, и новоприобретённая хозяйка крепко взяла её за руку.
- Не вздумай вырываться, - предупредила она, и, не успела Долорес даже пискнуть, толкнула её к зеркалу. Долорес испугалась, что сейчас она со всей силы ударится о стекло и то разлетится на осколки, как мир вокруг вдруг завертелся с сумасшедшей скоростью. Когда стальная хватка этой женщины разжалась, они были уже далеко от Лондона.
Но это Долорес узнаёт уже потом. Для начала она больно ударяется коленками об пол - и это уже не "Хилтон", а совсем другое место. Её тошнит, и становится понятно, что происходит нечто из ряда вон выходящее. Но не успевает Долорес приземлиться, как чувствует, будто влипла в смолу. Много-много смолы - она даже видит, что смола тёмная, почти коричневая, и на вкус - словно сургуч, которым запечатывают на почте посылки - один раз, в детстве, она лизнула такую печать языком, - такая та была красивая, блестящая, словно невиданная конфета. Потому вкус ей хорошо знаком; он был до того мерзкий, что потом она плевалась полдня. Но результат, так или иначе, сейчас один: она не может шевельнуть ни рукой, ни ногой. Леди Ядвига нежно проводит пальцем по её щеке, а потом с силой бьёт по ней, будто проверяет на прочность, а перед ней и не человек вовсе, а фарфоровая кукла, а сама она думает, разобьётся та или нет.
