Лиза Дероше - В объятиях демона
Она забирается в машину, облокачивается на дверь и закрывает глаза. Большую часть дороги я стараюсь не тревожить ее, но больше не могу сдерживаться. Мне необходимо знать.
— Фрэнни?
— Да?
— То, что произошло во дворе, то, что ты видела… такое часто случается?
На ее лице появляется враждебность.
— Я не сумасшедшая, — рычит она.
— Да я об этом и не говорил. Лишь беспокоюсь за тебя.
И еще мне любопытно.
Она смотрит в окно.
— Не часто, иногда.
— Всю твою жизнь?
— Со времени моего… с семи лет.
— И что ты видишь? То, что должно произойти?
Она поворачивается ко мне, и по ее щеке скатывается слеза.
— Мертвых людей. Я вижу их за мгновение перед смертью. — Она опускает глаза на ладони. — Но я не могу остановить этого.
Понимаю, насколько это может быть полезным в преисподней. Если бы мы знали, что души уже в пути… если бы могли отметить их до того, как они попадут в чистилище… наше количество увеличилось бы.
Я стараюсь не выдать оживления ни голосом, ни выражением лица.
— Да уж, тяжко тебе. Ты справишься?
— Наверное, — не слишком уверенно говорит она.
Когда мы добираемся до моего жилого комплекса и заезжаем на стоянку, она с опаской осматривается. Уверен, она не этого ожидала.
— Так вот ты где живешь?
— Ну да. Есть проблемы? — спрашиваю я, подавляя ухмылку.
— Никаких, — фыркает она.
Я заворачиваю на стоянку, тормозя рядом с входом в мой дом и становясь между заржавевшим синим «шевроле-импала» и помятым черным «фордом». Краем глаза я замечаю, как Фрэнни разглядывает все кругом.
Пасмурный день усиливает унылую атмосферу этого района города. Когда-то четыре стоящих здесь двухэтажных цементных дома были белыми, но после нескольких десятков лет пыли, смога и ржавчины от водосточных желобов они посерели. Большинство окон целые, но тут и там можно увидеть картон или скотч вместо грязного стекла. Легкий весенний ветерок гоняет по пустой земле целлофановый пакет из супермаркета, в итоге застревающий на ветках дохленького куста около дома.
Фрэнни бросает на меня взгляд и, делая мужественный вид, толкает дверь и выходит наружу.
— Пойдем.
— Твое желание для меня закон, — говорю я, направляясь к зданию.
Я открываю дверь для Фрэнни, и она осторожно заходит внутрь. Следует за мной по обшарпанным ступенькам до второго этажа и ждет в тускло освещенном коридоре, пока я достаю ключ и вставляю в замочную скважину.
— Твои родители на работе? — спрашивает она, когда я прохожу внутрь и включаю свет.
— Возможно.
Она следует за мной.
— А когда они вернутся?
Мне кажется, или ее голос дрожит?
— Без понятия.
— А когда они обычно приходят домой?
— Без понятия, — повторяю я. Она лишь неотрывно смотрит на меня. — Я не знал своих родителей.
И я не лгу. Демоны не слишком заняты вопросом воспитания.
— Ах. Извини. — Она опускает взгляд на пол, на нелепый желтый линолеум, где сквозь въевшуюся грязь проступает рисунок с маргаритками.
— Так с кем ты живешь?
— Ни с кем.
Она снова переводит на меня взгляд.
— Ты живешь один?
Воздух наполняется ароматом грейпфрута — страх Фрэнни. Мм…
— Ага.
Она снова утыкается взглядом в пол, наверное планируя побег.
— Если хочешь поехать к тебе, я не против, — вкрадчиво говорю я.
— Э… — Она явно не готова наступить на те же грабли. — Нет, все отлично.
Я иду к холодильнику и открываю его.
— Вот и хорошо. Пива хочешь? — Я закрываю пустой холодильник, когда в руке материализуются две холодные бутылки.
— Может, сначала позанимаемся?
Я открываю обе бутылки и протягиваю одну ей.
— У меня лучше получается заниматься, когда можно расслабиться, — говорю я, делая большой глоток.
Она смотрит на бутылку в руке и осторожно делает глоток, затем осматривается.
Я демон, а не свинья, поэтому содержу квартиру в чистоте. На кухне опрятно — нет грязной посуды или испорченной еды, — возможно, потому, что мне не нужно есть. Но по той же причине у меня нет стола. Только стулья. Кухонные шкафчики, выстроенные в небольшую линию, покрашены в черный цвет. Потолок когда-то был белым, но теперь стал серым, кое-где отошла краска, обнажив штукатурку.
Сама студия небольшая, и помимо кухоньки в правом углу и находящейся рядом уборной — также чистой, ведь я не использую ее по назначению — там стоит огромная, занимающая большую часть комнаты кровать с черными простынями, черным одеялом и множеством черных подушек. На полу лежит огромный толстый черный ковер.
— Большая кроватка, — говорит Фрэнни, глядя на черную груду посреди комнаты. Наши взгляды встречаются, и девушка покрывается румянцем.
— Ага, — соглашаюсь я. — И очень удобная.
Фрэнни утыкается глазами в пол, затем снова смотрит на меня, прежде чем приступить к изучению остального пространства, старательно избегая кровати. Делает круг по студии, останавливается рядом с кухней и переводит взгляд на три гравюры Доре[22] к «Аду»[23] Данте, изображающие различные уровни, и гравюру Уильяма Блейка «Искушение Евы»[24] — лучшую в творчестве владыки Люцифера.
Фрэнни идет мимо ванной, и я замечаю, как она украдкой ловит мое отражение в огромном зеркале. Продвигается к полкам напротив кровати, идущим от пола до потолка, и подбирает лежащую на полу книгу — очень старый и потертый томик, оставленный мною открытым: «Чистилище»[25] Данте. Я неравнодушен к Данте, ведь это я вдохновил его. Она проводит пальцем по книге и поднимает бровь.
— Это на испанском.
— На итальянском, — поправляю я.
— Ты говоришь по-итальянски, — не верит она моим словам.
— Si.
— Скажи что-нибудь.
— Si la mia schiava d’amore, — мурлычу я.
Она настороженно смотрит на меня.
— Что это значит?
На моих губах появляется игривая улыбка.
— Ха, ни за что не скажу.
Думаю, вряд ли бы она согласилась стать моей рабой любви.
Фрэнни некоторое время смотрит на меня большими, как блюдца, глазами, затем кладет Данте обратно на пол. Достает с полки и открывает другой том — Пруста.
— По-французски? — говорит она с явным недоверием.
— Oui.
— Ты шутишь, — хмурится она. — И сколько языков ты знаешь?
Все.
— Парочку.
Она отворачивается и медленно идет мимо окна, выходящего на стоянку, выглядывая в него по пути. Когда Фрэнни поворачивается и понимает, что подошла слишком близко к кровати, то сразу же тормозит. Устроившись в простенке между музыкальным центром с высокими колонками и стойкой для CD, где собраны, наверное, все ныне существующие диски, она внимательно осматривает стену за изголовьем кровати из кованого железа. От пола до потолка ее занимает темная фреска с изображением моего дома — не слишком населенный район преисподней, самый дальний от врат, где огненное озеро вплотную подступает к высокой каменной стене ада.
