Татьяна Форш - Цыганское проклятье
А может, вовсе не чудятся голоса. Может, он так близко к черте подошел, что почивших слышит?
И такая вдруг злость захлестнула сердце, прибавляя сил и нетерпения. Да что же он раскис, как тесто в бадье? Тому ли его отец учил? Разве можно вот так взять и сдаться, не попытавшись даже? Ну уж нет! Свою жизнь он за грош не отдаст!
Волки подобрались совсем близко. Силантий без труда вычислил вожака в стае – белого крупного волка с порванным ухом – и нацелил на него острие арбалетного болта.
– Я тебя винить не могу, ты зверь, и ума у тебя вовсе никакого, одни инстинкты. Да только драться буду до последней капли крови.
Вожак, казалось, понимал его, склонил голову набок, только оскала не спрятал. Но и нападать не спешил.
– Ах ты, тварь бестолковая, – Силантий усмехнулся и перехватил поудобнее арбалет, – неужели разумеешь, о чем толкую?
Волк зарычал и шагнул вперед.
Вот она, настоящая охота. Теперь и он может стать жертвой. И здесь уже кто кого. Шансы на спасение хоть и не равны, но вот именно сейчас он счастлив по-настоящему. Один против целой стаи.
Палец привычно лег на спусковой крючок и… ничего, осечка.
Волк рванул вперед и, ударив лапами в грудь, уронил человека на покрытую палой листвой землю. В лицо ударило горячее дыхание. Тяжесть звериного тела не позволяла вдохнуть полной грудью.
– Ну же, рви меня! – Голос вырывался сдавленным хрипом. В последний миг Силантий все же испугался и прикрыл глаза. Тут же левый бок обожгла боль, а потом вдруг стало легко. На грудь больше ничего не давило.
Неужели он умер? Так вот как оно бывает? Только что было мучительно тяжко от навалившихся волчьих тел и вдруг – свободен? Словно паришь. Паришь? Не-ет! Не это испытывал сейчас Силантий. Бок жгло и дергало, в спину впились острые камни и ветви. А еще было очень холодно. Но мертвым не бывает холодно! Тогда что же это? Что с ним?
Силантий с трудом разлепил ставшие свинцовыми веки и какое-то время смотрел в сгустившиеся сумерки, пока глаза не привыкли. Поляна, на которой он охотился, была пуста. Волки пропали, как и не было их, но Силантий чувствовал чье-то присутствие. Казалось, что темнота вокруг ожила. Она клубилась, тянулась к нему, что-то шептала… Можно даже различить слова:
– Встать можете? Давайте руку.
С чего бы темноте ему помогать?
Попытался нащупать арбалет – не получилось. Видать, далеко отбросило, когда напал волк.
Да не один!
Куда они делись?
Силантий попытался подняться, но бок пронзила сильнейшая боль, и он со стоном рухнул без сил.
Из темноты вдруг вылепился человек и склонился над ним, тревожно вглядываясь в лицо. Его спасителем оказался еще совсем безусый паренек. Аристократическая внешность. Темные, почти черные глаза – как чернил кто плеснул. Одет в черную рясу – монах? Молод больно. Послушник? Семинарист? Что юнец делает в такое время в лесу? Скоро ночь, а до ближайшей семинарии верст двадцать! Не пешком же он сюда пришел.
– Мою лошадь волки погнали. – Семинарист словно прочитал его мысли. Голос у него оказался неожиданно низким, густым и совершенно не вязался с тщедушной внешностью.
– Буян! – Силантий снова попытался сесть, да только боль снова припечатала к земле.
– Будьте покойны, здесь ваш жеребец. Умная животина, не забоялась. Давайте помогу вам подняться. – И, словно извиняясь, добавил: – Я травы здесь собираю. Некоторые только ночью и можно взять.
– А волки где?
– Ушли.
– И кто их прогнал?
– Я.
– Не смеши меня, юнец! Боюсь, вся кровь от натуги выйдет.
– У меня волчья пыль при себе. Беру всякий раз, как в лес идти. – Казалось, он совсем не обиделся, лишь постарался все вежливо объяснить.
Силантий хотел сказать что-то еще, но закашлялся. Рот наполнился соленой кровью, и он вдруг понял, что умирает. Рана оказалась слишком глубокой.
– Слушай меня, семинарист, – прохрипел он, прокашлявшись, – мое поместье в пяти верстах на север. Русаловы мы. Поезжай туда, расскажешь, как меня отыскать. Тебе хорошее вознаграждение за меня дадут, только поспеши.
В теле почти не осталось сил. Силантий вцепился в плечо семинариста и забормотал, глядя ему прямо в черные глаза:
– Дочь в Петербурге. Три года мы с ней не видались, да теперь уже, видимо, и не судьба. Всего-то пару неделек до радости такой не доживу…
– Одному Господу знамо, когда последний час придет. – В голосе семинариста было что-то успокаивающее, убаюкивающее. – Меня Павел зовут.
Имя свое он добавил как-то невпопад. Казалось бы, зачем ему, Силантию, знать его теперь? Какой в том прок?
– Не верую я, Павлуша. Грешен, да не верую ни в Бога, ни в черта с рогами. До седин дожил, а так и не помолился ни разу. Всегда на себя только и надеялся.
– Все с Божьей помощью! – гнул свое семинарист.
– Может, и прав ты, да нынче поздно Бога поминать. При жизни не знал его, так, может, на том свете свидимся. Если есть он, тот свет-то.
– Всякому по вере его да воздастся.
– По вере, говоришь? Знать, не получится поверить уже. Верь или нет, все к одному идет. А уж как не хочется от волчьих когтей сгинуть!
Силантий и сам не заметил, как оказался в седле. Верный Буян одобрительно фыркнул и ткнулся мордой в плечо семинариста. Благодарил, не иначе.
И откуда в этом доходяге сила такая? Неужто и правда, с Божьей помощью?
– Брось ты меня, Павлуша, не дотяну до поместья.
– Никак не могу, доехали почти. Держитесь.
– Волки на кровь пойдут, тогда уж никому не спастись. Брось, тебе говорю, да беги.
– Да что же вы говорите такое? Что я на суде страшном потом отвечать стану? Бросил умирать посреди леса, хотя вы́ходить мог?
Монах шел пешком, а генерал едва в седле держался – качался, что хмельной. Приходилось поддерживать. Кровь из рваной раны уже не пульсировала, не пузырилась черными волдырями, но останавливаться не желала. До поместья пять верст всего, полпути уже пройдено. Вы́ходит он раненого.
– Эх, кабы выжить… – снова завел тот. – За дочку пекусь лишь, о себе – нисколько. Марья – чистый ангел, не виновата она ни в чем, а уж натерпелась в свои юные годы такого, что не каждый старик вынесет. Павлуша, коли не выживу, ступай к Степану-конюху, скажи: Силантий Матвеевич повелел тебе тайник открыть. Как получишь то, что в нем, позаботься о доченьке моей. А коли обманешь, с того света тебя достану!
