Джон и Дэйв и Храм Кс'аль'наа''тхутхутху (ЛП) - Вонг Дэвид

– Смотри. Дэвид… Смотри!

Вдали показался человек-тень. Затем ещё один.

Они появлялись из темноты, по трое-четверо за раз. Когда я смотрел в одну точку, движущиеся тени возникали в других местах. Всё равно, что считать падающие снежинки.

Их была целая армия. Так много, что не счесть. Кое-где пейзаж полностью скрывался за чернотой, как за масляной плёнкой.

Но Эми смотрела не на них. Она смотрела вдаль, скользя глазами вверх и вниз, будто пытаясь определить высоту какого-то сооружения. Я проследовал за её взглядом и увидел только серое небо и водяную мглу дождя. Но там определённо что-то было – что-то, чего я не мог разглядеть. Я заморгал, словно давая глазами привыкнуть к тусклому свету в тёмной комнате.

Когда я наконец увидел, я лишился дара речи. Ноги подкосились, и я почувствовал, что задыхаюсь.

Башня. Шириной с торговый центр в основании, уходящая небо на головокружительную высоту. Верхушки не видно – она скрывалась за облаками. Башня была грязно-белого цвета и текстуры грубого камня. В ней не было ни окон, ни архитектурных деталей, ни цветного декорирования, как будто строителей абсолютно не волновало, как её воспримет человеческий глаз.

– Это черепа, – сказал Джон. – Смотри, чувак. Она сложена из черепов!

Трудно сказать – сквозь дождь не разберёшь. Возможно, Джон просто видел нечто подобное на обложке альбома.

Сооружение сокрушало своими размерами, погребая меня под осознанием собственной ничтожности. Я бывал в крупных городах и видел небоскрёбы. Я был во Всемирном Торговом Центре. Но эта махина, стоящая посреди равнины, едва нарушаемой небольшими холмами или рощами, была сущим надругательством.

Толпы людей-теней расходились из основания башни. Я попытался развидеть башню и сконцентрироваться на каркасе разобранного торгового центра. У меня почти получилось, мне почти удалось снова увидеть кучи грязи, грузовики и мусорные контейнеры с логотипом строительной компании. Но это было всё равно, что разговаривать с голым мужиком и пытаться не обращать внимания на его пенис.

Я огляделся по сторонам: нас окружили люди-тени. Я проговорил:

– Джон, твой телефон…

– Потерял, где-то на улице…

Ко мне прильнула Эми. Первобытный инстинкт – прижаться друг к другу.

Джон сказал:

– Дэйв, мехопушка.

– Только не против этих ребят, Джон. Это совсем другой уровень.

– Нет, нет. Ты можешь управлять ей. Я знаю, что можешь. Это ты выстрелил буйволом в «Буффало Бургере». Он появился у тебя из головы, Дэйв. Нужно сфокусироваться, только и всего!

Люди-тени двинулись к нам. Очень, очень медленно. Как тёмный прилив, наползающий на небольшой островок грязи – футов в двадцать в поперечнике и медленно сжимающийся. За его пределами были тени. Горящие глаза – маленькие огоньки – вспыхивали на тёмных, пустых лицах.

– Сфокусироваться? На чём?

– Не знаю, не знаю. Подумай, что самое мощное ты можешь представить.

Джон вжался мне в бок, с другой стороны. Мы стояли, словно стиснутые ремнями. Люди-тени были уже близко – почти вплотную к нам и со всех сторон.

– НЕТ! НЕТ! НЕЕЕТ! – отрывисто закричала Эми, повторяя одно и то же слово снова и снова. К ней приближался человек-тень, и теперь их отделяло всего несколько футов.

Она вытянула руку, сжимая в кулаке, как амулет, небольшую шейную цепочку с крестиком.

Обезумев от ужаса, я рванул её к себе, но нам было некуда деваться. Джон орал:

– МАТЬ ТВОЮ! Дэйв! Мать твою! МАТЬ ТВОЮ!

Эми вытянула крестик, и человек-тень двинулся прямиком на него, поглотив руку. Тошнота подступила к горлу, когда у меня на глазах её рука растворилась и исчезла, а цепочка бесшумно приземлилась в лужу грязи. Она отдёрнула культю: левая кисть исчезла навсегда. Стоп, нет – просто помутнение рассудка в панике – конечно же, Эми потеряла руку давно, в автокатастрофе.

Я поднял мехопушку. Мозг отказывался соображать.

Я схватил Эми за руку и сжал изо всех сил. Я закрыл глаза.

За секунду до того, как я нажал на спусковой крючок, в мыслях возникло лицо. Это был лик, который пришёл бы на ум трём четвертям американцев, окажись они в критической ситуации. Бородатое лицо, рождённое воображением давно забытого итальянского художника – лицо типичного еврея со Среднего Востока. Я вдруг вспомнил о двух дюжинах чудовищных телепередач, которые мои приёмные родители заставляли меня смотреть в записи на кассетах, где в финальной сцене главный герой всегда поворачивался к камере со словами: «Я знаю, что нам поможет! Христианская вера!».

Что ж, их установки сработали. Когда ужас вытеснил все остальные мысли в голове, я обратился к знаменитому лику, и единственным, что я смог представить, было изображение с картины – той самой ублюдочной картины Элвиса-Иисуса, которая висела на стене у меня в комнате. Видимо, сжав руку Эми, я породил некое подобие цепной реакции: уверен, мы оба представляли себе одно и то же лицо.

Я открыл глаза.

Я нажал на спусковой крючок.

Луч белого света вырвался из механизма в моей руке.

Белизна сгустилась в некую фигуру. Небольшую.

Квадратную.

Внезапно перед нами воспарила эта дебильная картина из моей комнаты.

Картина развернулась, обратившись к тёмным легионам. Глаза картины горели белым огнём. Она открыла рот и извергла нечеловеческий рык.

Нарисованный Иисус повернулся к человеку-тени, забравшему руку Эми. Из его глаз вырвались лучи белого лазера.

Человек-тень взорвался.

Глаза снова загорелись и дали залп. Второй человек-тень покинул этот мир.

Картина развернулась в воздухе и устремилась в нашу сторону. Мы кинулись на землю. Картина гудела у нас над головами, и Джон закричал:

– СОРТИРЫ! БЕЖИМ К СОРТИРАМ!

Действительно – картина вела нас к кабинам биотуалетов.

Белые лучи стреляли направо и налево, пронзая тьму и прорезая проход рядах теней.

Мы побежали к третьему сортиру – тому самому Сортиру, который работал как дверь.

Путь к кабине преграждал человек-тень – похоже, он охранял вход.

Нарисованный Иисус направился к человеку-тени и залетел ему за спину. Он заревел, как зверь, и широко разинул рот. Картина устремилась на человека-тень, и Нарисованный Иисус откусил ему голову.

Тело человека-тени растаяло, как облако дыма из выхлопной трубы. Я прошёл сквозь его остатки и схватил металлическую ручку сортира.

Я зажмурил глаза и снова попытался сконцентрироваться. Каким-то образом я знал, что мне необходимо представить место нашего назначения.

Я открыл глаза, рванул дверь и ввалился внутрь.

Яркий солнечный свет. Никакого дождя. Я стоял на асфальте. Я огляделся по сторонам, щурясь от солнца, и с облегчением обнаружил, что мы снова у школы. Передо мной стоял Джонов «Кадди», всё так же припаркованный на гостевой стоянке.

Я вышел из задней двери «Библиобуса» – того самого, за которым мы припарковались. Через открытую дверь виднелись полки, заставленные детскими книгами с мультяшными обложками. Я чуть не обосрался, когда из ниоткуда появились Джон и Эми.

Джон выбрался из автобуса, показал рукой за спину и сказал:

– Когда напишут новую Библию, эта хрень должна быть там!

– Ну хоть дождь прекратился, – заметил я.

Джон с видимым замешательством посмотрел на прояснившееся небо. Он глянул на часы и побежал к «Кадди». Сунул голову в салон, проверил приборную панель и тихо выругался.

Он подбежал обратно и сказал:

– Уже почти десять!

– Что?

– Мы потеряли время! Когда проходили через дверь! Ты где-то накосячил.

Я повернулся к школе. В здании было полно детей. Я выдохнул.

– Хорошо, пошли.

Я направил мехопушку в воздух и поспешил к парадной двери. Я открыл дверь, увидел коридор, увешанный мультяшными хэллоуинскими декорациям, и по телу разлилась волна облегчения.