Анна Фауст - Пособие для внезапно умерших
И, наверное, ничего ужасного бы с ней не случилось, даже и в оккупированной Белоруссии, из-за ее европейской внешности, если бы дед не ушел в леса. Бабушке еще сильно повезло, что ее сразу не повесили как жену партизана. В концлагерь она попала беременной и выжила там только чудом.
Она со дня на день ожидала отправки в газовую камеру. В ту ночь, когда она родила мою мать, в ее бараке умерла от пневмонии одна женщина приблизительно ее возраста. Надсмотрщица сжалилась над ребенком и помогла бабушке переправить номер на руке. Так бабушка Ева стала Магдой Полонской. Под этим именем ее перевели на более легкие работы на заводы «Сименс».
После освобождения бабушка вернулась в Минск и узнала, что дед Костя погиб. Она так никогда больше и не вышла замуж и воспитывала мать одна.
Какое странное переплетение судеб. В Вадиме течет немецкая кровь… Я смотрю на его профиль и вдруг осознаю, что он очень красив. Перевожу взгляд на себя… Да, что-то я слишком по офисному, слишком невыразительно одета сегодня.
Эти дамские мысли уводят меня от чего-то важного, что прозвучало в его рассказе. Наверное, это защитная реакция: мы затронули слишком болезненные темы.
В моей семье не принято было вспоминать это тяжелое время. Бабушка никогда не говорила со мной о том, через что ей пришлось пройти. Если после своего удивительного спасения она и поверила в Бога, то в синагогу все равно никогда не ходила. Может быть, поэтому и у меня с моим еврейством – сложные отношения.
С одной стороны, мне глубоко безразлична идея субботы, с другой – я не могу читать или смотреть что-то о холокосте, о насилии над евреями. До рвоты дело доходит. Но зато мне болезненно интересно все, что связано с нацистами. Вот такая я плохая еврейка.
Интересно, всех евреев рано или поздно затягивает в буддизм? Судя по нам с Вадиком – многих.
А время между тем приближается к утру. Мы собираемся. Пора ехать. Вадик подвозит меня к дому. Пауза. Я не приглашаю зайти. Я устала. Он обнимает меня, несет какую-то чепуху про то, что влюблен как гимназист, что завтра обязательно встретимся, чтобы звонила, когда освобожусь.
Под утро мне приснился тот же сон. Кошмар, который преследовал меня с ранней юности. Я снова видела женщину, внешне совсем не похожую на меня. Но каким-то шестым чувством я понимала, что она – это я. Женщина была испугана, и я знала, что она в опасности, но не могла понять, что же угрожает ей.
Я знала только, что речь идет о страшном выборе: жить ей или умереть. И мне никогда не удавалось увидеть того, от кого это зависит. Однако что-то подсказывало мне, что с этим человеком женщина из сна связана очень сильно… Даже слишком сильно. И она, и я.
Сон всегда кончался одинаково: я сижу и жду приговора. Открывается дверь, два шага в тишине, как выстрелы… И голос, смутно знакомый: «Что ж, ты все решила правильно…»
Но сегодня сон кончился не так. Сегодня женщина, которой я была во всех этих снах, увидела лицо Того человека. Он – судья, и моя жизнь в его руках. Я смотрю ему в глаза, я тону в них, я задыхаюсь…
Вероника. Завтра
Завтра выдалось суматошным. Большой прием: четыре пациента подряд без перерывов. Это тяжело, выматывает. Нужно постоянно быть очень сконцентрированной. А я, не выспавшаяся, периодически проваливаюсь в дремоту, продолжая на автопилоте, как в классических анекдотах про психоаналитиков, кивать и вставлять что-нибудь весьма неопределенное типа: «Нда, вам, наверное, очень тяжело сейчас; я понимаю, что вы чувствуете».
У каждого психолога есть свой любимый тип клиента. Мои любимые – успешные мужчины в кризисе среднего возраста. Так вот, забавно, что моим любимым пациентам ничего, кроме такого сочувствия, и не требуется. Они на самом деле ничего не хотят в своей жизни менять, ну разве что одну подругу на другую.
Давно миновали те счастливые времена, когда я с пылом неофита бросалась на помощь, ожидая немедленного результата. Результат, как правило, наступал и длился три дня. Но в жизни человека ничего не менялось. Старшие коллеги обещали, что через год встреч по два раза в неделю можно ожидать первых незначительных изменений. И они, как правило, происходили. Но стоило человеку попасть в ситуацию, которая затрагивала его болевые точки, как он тут же начинал реагировать по-старому.
В общем, мне остается только их усыновить, одобрять и успокаивать.
В восемь я освободилась и тут же позвонила Вадиму. И что же я услышала? Что у него очень сильно болит голова и врач диагностировал мышечный спазм где-то там, в глубине шеи.
«Наверное, у меня остеохондроз», – трагически заключил Вадик.
«Да, и самое время писать завещание», – подумала я про себя. Вслух правда, не произнесла, а напротив, посочувствовала. И еще отметила про себя, что стала конченой стервой. Был бы он моим клиентом, я бы его тоже усыновила, а так нет, не могу.
Через 40 лет. Чаран Гхош
Высокий черноволосый мужчина с трубкой телефона в руке неприкаянно бродил по своему огромному дому на Ривер-сайд. Каждые десять минут он набирал один и тот же номер, но автоответчик информировал его, что абонент сейчас не может подойти к телефону. Она находится на лечении и свяжется со всеми заинтересованными лицами, когда вернется.
Мужчину звали Чаран Гхош, он был наследником одной из самых богатых семей Соединенных Штатов, а связаться он пытался со своей двоюродной сестрой Лейлой, которая неожиданно отбыла в неизвестном направлении, так что никто из родственников и понятия не имел, где она может находиться. Вся полиция штата уже сутки была поставлена на ноги, однако не нашлось даже намека на след девушки. И хотя Чаран не знал, где она, он слишком хорошо понимал, почему она исчезла. Это разрывало его на части, терзая неизбывной виной и стыдом.
Вероника. Еще через пару дней
Еще через пару дней Вадим мне не менее трагическим голосом сообщил, что его положили в санаторий, где в четыре руки делают пять массажей в день.
«Красиво жить не запретишь» – подумала я про себя, а вслух сказала:
– Ты, наверное, очень ответственный человек. Только у очень ответственных людей бывает остеохондроз. Добро пожаловать в клуб!
Вадик все принял за чистую монету и стал отнекиваться:
– Да нет. Ну что ты. Просто делаю свое дело.
Тут у меня мелькнула мысль, что этот, столь простодушно любящий себя парень никак не годится мне в бойфренды, но зато он попал в яблочко моей неразрешимой проблемы. Как только мужчина не дается в руки сразу, мой интерес к нему возрастает обратно пропорционально степени его доступности.