Гарольд Лоулор - Заклятье для ведьмы
Это была та самая восковая фигурка Энн, но сейчас она была другой — от пояса вниз она была протыкана булавками. Я сделал угрожающий шаг вперед и услышал, как из моего горла раздалось какое-то звериное рычание.
— Стойте! — вновь приказала Мария. — Еще один шаг — и я сломаю эту фигурку рукой. Тогда Энн умрет сразу!
Это отрезвило меня, но ненависть в моих глазах осталась. Мария видела это. Она очень хорошо это видела! И дьявольски расхохоталась.
— Это то, — сказала она, — что называют «ведьминой куклой». Вы видели ее раньше без булавок и отнеслись скептически. Когда я передвигала эти булавки вверх, ваша жена соответственно страдала. Она будет и дальше страдать. Бедная маленькая фигурка… — жалостливо произнеся это, она глазами внимательно следила за тем, какой эффект производят ее слова.
— Ее ноги болят, не так ли? Сначала немного. Но я была добра, милосердна. Я вынимала эти булавки и снимала боль. Но только на три дня. Мне нельзя было быть слишком милосердной, поскольку этот человек еще не был достаточно наказан. Увы, я была вынуждена вновь вставить эти булавки. Взгляните, мистер Мюррей! У нее сейчас парализована нижняя часть туловища. Как это печально!
Этот насмешливый псевдо-сочувствующий голос умолк, и в комнате стало тихо, как в тюремной камере. Я в изумлении смотрел на эту восковую фигурку, будто загипнотизированный и ею, и нежным, убаюкивающим голосом моей жестокой хозяйки.
— И что потом? — спросил я.
Мария сжала губы, раздумывая.
— В конце концов, полагаю, это.
И она занесла булавку над тем местом, где у фигурки должно было находиться сердце. Над сердцем Энн!
— Не втыкай эту булавку! — закричал я в ужасе.
— Но почему же, мистер Мюррей! — ядовито усмехнулась она. — Уверяю вас, что сделаю это искусно. Наверное, было бы лучше обойти сейчас область сердца и оставить ее на самый конец — и тем самым продлить страдания Энн настолько, насколько это возможно. Я думаю — да, пожалуй, в следующий раз воткну булавку в голову. Ох, головные боли! Потеря сознания!
— Вы!..
— Ведьма? — услужливо предложила она. — Но мистер Мюррей, вы же не ВЕРИТЕ в ведьм!
— Нет, не верю! — крикнул я сгоряча, повернулся и выбежал из комнаты. Сзади меня раздался ее насмешливый смех.
Меня трясло, и я хотел услышать какие-то сочувственные слова. Не задумываясь о возможных последствиях для Энн, направился к ней и все рассказал.
Наверное, я верил в ее здравый смысл, ее способность укрепить мое сильно пошатнувшееся моральное состояние.
Было странным услышать ее искреннее изумление.
— Рой, дорогой, разве ты не видишь насколько это абсурдно? Ты что, теряешь чувство юмора? Ты позволяешь своему естественному беспокойству за меня обманывать собственные чувства. Боже мой, дорогой, какие ведьмы! — Ее смех, как всегда, был искренним.
Она не встретила ответной улыбки на моем лице.
— Если бы ты была там, — сказал я, сжав руки в замок, чтобы снять дрожь, — если бы ты слышала ее… Она говорила так убедительно.
Энн внимательно посмотрела на меня и улыбнулась. Затем она наклонилась вперед, схватила мою руку и тихо сказала:
— Рой, обещай мне! Независимо от того, насколько плохим будет мое здоровье, независимо от того, во что ты сам начнешь верить, обещай мне, что ты никогда не доставишь этой женщине удовольствие тем, что будешь слепо выполнять ее указания. Тогда мне действительно лучше умереть! Обещаешь мне?
Ее голос был близок к истерике, и поэтому, чтобы успокоить ее, я поклялся, что никогда этого не сделаю. Смелые, пустые слова. О, возможно, я бы и не узнал, как трудно сдержать свою клятву! Одному Богу известно, как мой собственный разум одобрил это. Но…
На следующий день у Энн начались головные боли, временами она теряла сознание, стонала, как ребенок, в своем полукоматозном состоянии. Для меня было пыткой наблюдать, слушать, беспомощно стоять рядом с ней и быть не в состоянии облегчить ее страдания. Я терпел это сколько мог, затем снова отправился к Марии Лойос.
Она ожидала меня, и ее не удивил мой приезд. Каким-то непонятным образом она знала, что я еду к ней. Возможно, она даже знала, что я собирался делать. Я шел не как проситель. Я проследовал мимо нее, как сумасшедший, и начал энергично обыскивать комнату и ту немногую стоявшую в ней мебель, пытаясь найти восковую фигурку, которую она слепила с Энн. Мне не удалось ее найти. Мария стояла, и пока она наблюдала за моими бесплодными поисками, ее загадочная улыбка сменилась ухмылкой.
Я подскочил к ней и схватил ее руками за горло.
— Отдай мне эту дьявольскую фигурку, которую ты сделала с Энн! Где она? Отдай мне ее!
По крайней мере, мне удалось стереть эту ухмылку с ее лица. Она попыталась говорить, но не смогла. Я ослабил захват ровно настолько, чтобы она могла ответить мне, если бы захотела.
— Дорогой мистер Мюррей, какой вы импульсивный!
Несмотря на то что мои руки сжимали ее горло, она, как обычно, говорила насмешливо.
— Разве вы не понимаете, что не можете заставить меня отдать вам эту фигурку? Вы можете сделать мне больно, можете убить меня, и тогда ваша жена до конца жизни останется безнадежно парализованной и без сознания. Может быть, вы хотите, чтобы она была такой? Живой смертью?
Об этом я как-то не подумал. Когда отпустил свои руки с ее горла, ее лицо вновь расплылось в ухмылке. Ее злорадный смех был пронзительным и резал воздух, как нож.
Насмеявшись вдоволь, она спросила меня, стоявшего растерянно и глупо:
— Сейчас-то вы напишете опровержение?
Видимо, скорее злость, а не смелость дала мне силу отказать ей:
— Никогда!
Марию это не смутило.
— Несчастная малышка Энн! — сочувственно произнесла она, будто обращаясь к этой спрятанной фигурке. — Страдает и только потому, что ее муж такой упрямый.
Когда я отвернулся, мое лицо искривилось. Но Мария еще не закончила. Она продолжила:
— Да, и еще. У вас ведь есть девочка? Какая жалость! Когда Энн умрет, я боюсь, что с ней начнет происходить что-то ужасное. Ее, кажется, зовут Сюзи?
Меня била дрожь, и я не мог ответить на эту новую угрозу.
— На вашем месте сходила бы к Энн, — безжалостно продолжил нежный голосок Марии, — и рассказала бы ей об этой новой… возможности. Вы увидите, что она будет в сознании и сможет с вами поговорить.
Услышав это, я обернулся. В моих глазах светилась надежда.
— Откуда вы это знаете?
— На время вытащу одну булавку. Но не надолго. Если бы была на вашем месте, то не теряла бы времени.
Мои плечи опустились. Вновь побежденный, я с позором покинул дом Марии Лойос.
* * *Энн пришла в себя.
Когда я вернулся в больницу, у нее было ясное сознание, но физическое состояние оставалось неизменным. Я не намеревался тревожить ее новой угрозой Марии, но не учел того тесного взаимопонимания, которое всегда существовало между мною и Энн. Она сразу почувствовала что-то неладное и так разволновалась, желая знать, в чем дело, что у меня не было возможности выбирать из двух зол, кроме как рассказать ей.
— Конечно, сразу же напишу статью, — сказал я печально, — как этого требует Мария. Я не могу рисковать твоей жизнью и жизнью Сюзи только для того, чтобы спасти собственную персону.
Конечно, угроза, нависшая над нашей дочерью, сильно напугала Энн. Но она была мужественной женщиной.
— Это не просто самолюбие, — сказала она. — Разве ты не видишь, что сейчас это сильнее любого из нас? Сделать так, как говорит Мария, это равносильно отрицанию Бога. Ты не можешь этого написать. Ты должен найти какой-то другой способ победить эту женщину.
— Значит, наконец и ты тоже считаешь, что это — ее рук дело?
— Я… я просто не знаю, чему верить! Возможно, есть что-то в том, что она… Нет, хватит! Больше об этом ни слова! Слушай, ты как-то рассказывал мне о своем знакомом Карле, Карле Вильгельме — так, кажется, его зовут? — который интересовался оккультизмом. Мы ничего не знаем о возможностях, что стоят за всем этим, но должно же быть какое-то рациональное объяснение. Возможно, он… — Она вдруг схватилась за голову. — Ой, голова! Опять боли!
Я опустил ее на подушки и быстро позвал медсестру. До того как я ушел, Энн оставалась без сознания. Покидая больницу, взглянул на свои часы. Два часа. Мной овладела мрачная решимость. Я выделил себе не больше трех часов на то, чтобы найти какой-то способ победить Марию Лойос. И если к пяти часам мне этого не удастся, я сдамся и сделаю то, что она хотела.
Вы наверняка слышали о Карле Вильгельме. Он, по-видимому, прожил в Африке больше, чем любой другой из живущих ныне белых людей. Несколько лет назад он написал книгу об африканских колдунах-докторах и их методах лечения, которую критики оценили очень высоко. К сожалению, не читал ее, но в те дни, когда я был репортером, раз или два брал у Вильгельма интервью. Это был коренастый человек, чуть ниже среднего роста, с неподвижным, невыразительным лицом, которое каким-то образом располагало к доверию.
