Джим Батчер - Белая ночь
— Не могу утверждать наверняка, что не имеют. Не знаю. Но и доказательств того, что имеют не видела, точно. А что?
— Прошу прощения, — неуверенно вмешалась Анна. — Белая Коллегия?
— Белая Коллегия вампиров, — уточнил я.
— А что, их несколько разных? — удивилась она.
— Угу, — кивнул я. — Красная Коллегия — это те, с которыми воюет сейчас Белый Совет. Такие, похожие на летучих мышей, но способны принимать человеческий облик. Кровососы. Вампиры Белой Коллегии больше похожи на людей. Психопаразиты. Соблазняют своих жертв и питаются их жизненной энергией.
Элейн кивнула.
— Но почему ты меня о них спросил, Гарри?
Я набрал в грудь воздуха.
— Я обнаружил нечто, что позволяет предположить: Джессика Бланш погибла в результате того, что ее энергию пожрал какой-то сексуальный хищник.
Некоторое время Элейн молча смотрела на меня.
— Не укладывается в общую схему, — сказала она наконец. — Что-то не так.
— Или кто-то.
Она нахмурилась.
— Есть только одна точка, от которой можно раскручивать поиски.
— Джессика Бланш, — кивнул я.
Мыш вдруг вскочил, повернулся мордой к дверям и зарычал.
Я тоже встал, вдруг вспомнив, что вся моя сила осталась за порогом квартиры, а оставшейся магии не хватит даже на то, чтобы выбраться из бумажного мешка.
Погас свет. Мыш продолжал рычать.
— О Боже, — выдохнула Анна. — Что происходит?
Я стиснул зубы и зажмурился, пытаясь адаптироваться к внезапной темноте. Обоняния моего коснулся слабый, но едкий запах.
— Чувствуете? — спросил я.
— Что? — голос Элейн звучал на удивление спокойно.
— Дым, — ответил я. — Нам надо убираться отсюда. Мне кажется, дом горит.
Глава ДВЕНАДЦАТАЯ
— Свет, — негромко скомандовал я.
Я не договорил еще, а Элейн уже бормотала слова заклинания, и ее амулет-пентаграмма, почти точная копия моего, засиял зеленовато-белым светом. Она подняла его над головой, держа за серебряную цепочку.
В этом неярком свете я подошел к двери и осторожно дотронулся до нее — так, как учили на занятиях по безопасности в школе. Ничего особенного я не заметил.
— В коридоре огня нет, — сообщил я.
— Пожарная лестница? — спросила Элейн.
— Она рядом, — заверила ее Анна.
Мыш продолжал рычать, не сводя взгляда с двери. Запах дыма усиливался.
— Кто-то или что-то поджидает нас в коридоре.
— Что? — ахнула Анна.
Элейн перевела взгляд с Мыша на меня и прикусила губу.
— Окно?
Сердце мое колотилось что-то очень уж часто. Не люблю я пожаров. Не люблю получать ожоги. Это больно и некрасиво.
— Может, я и смог бы управлять падением, — сказал я, заставляя себя дышать ровно, спокойно. — Но в доме полно людей, а сигнализация и спринклеры явно выведены из строя. Должно быть, кто-то их заколдовал. Надо поднять жильцов.
Мыш повернул свою лохматую башку и секунду-другую внимательно смотрел на меня. Потом описал круг по комнате, тряхнул головой пару раз потянул в себя воздух — и сделал то, чего я не знал за ним со времен его щенячества, когда он запросто помещался в карман моей ветровки.
Он залаял.
Громко. Напористо. «ГАВ! ГАВ! ГАВ!» — с механической монотонностью метронома.
Ну, то есть, возможно, суть вещей это мое описание и передало, но вот интенсивность — вряд ли. Всем в Чикаго хорошо известно, как ревет сирена штормового предупреждения. Если вы живете где-нибудь в штатах Среднего Запада, у вас тоже есть такие — системы оповещения о приближающихся торнадо. Возможно, к таким сиренам вы даже привыкли. Я сам жил как-то раз ярдах в тридцати от такой — так вот, поверьте мне на слово, этот звук воспринимается совсем по-другому, когда вы находитесь прямо рядом с его источником. Это не просто завывание. Когда он раздается у вас над ухом, он становится осязаемым — этаким каскадом, размазывающим мозг по стенкам вашего черепа.
Лай Мыша можно было бы сравнить с этим — отчасти. Каждый раз, когда он лаял, клянусь вам, у меня некоторые мышцы самопроизвольно дергались или сжимались как от инъекции адреналина. Я не смог бы спать даже при половинной громкости такого лая — и это без учета тех доз энергии, что лупили по мне электрическими разрядами с каждым новым «гав!» В тесном пространстве квартиры лай просто оглушал не хуже артиллерийского залпа. Мыш гавкнул так раз двенадцать, а потом смолк. Наступила внезапная тишина, только в ушах звенело.
Прошло несколько секунд, прежде чем уши мои снова обрели способность слышать, и до меня донеслись звуки с этажа над нами: шлепки босых ног, одновременно соскочивших с кроватей. Такие звуки слышишь обычно в казарме при подъеме по тревоге. В квартире за стеной кто-то кричал. Залаяли другие собаки, заплакали дети. Захлопали двери.
Мыш снова сел, поводя башкой из стороны в ссторону на каждый новый звук.
— Блин-тарарам, Гарри, — выдохнула Элейн, широко раскрыв глаза. — Это… Откуда, черт подери, у тебя настоящая Храмовая Собака?
— Э… Если уж на то пошло, из места, очень похожего на это, — я потрепал Мыша по загривку. — Умница, пес.
Мыш вильнул хвостом и распахнул пасть в довольной ухмылке.
Левой рукой — в правой я держал пистолет — я отворил дверь и, вытянув шею, посмотрел вправо-влево по коридору. Там и сям метались хорошо видные в дыму лучи фонариков. Слышались крики: «Пожар! Пожар! Выводите всех!»
В коридоре царил хаос. Я не разглядел никого, похожего на затаившегося убийцу — впрочем, скорее всего, если я не видел его (или их), то и они вряд ли имели шанс разглядеть меня в столпотворении спешивших покинуть дом людей.
— Анна, где пожарная лестница?
— Э… Там, куда все бегут, — ответила Анна. — Справа.
— Справа, — кивнул я. — О'кей, значит, план таков: выходим вместе с жильцами из дома, пока не сгорели к чертовой матери.
— Тот, кто все это устроил, — напомнила Элейн, — наверняка ждет нас на улице.
— Сейчас обстановка для этого недостаточно интимная, — возразил я. — Но будем осторожны. Мы с Мышом идем первые. Анна, держитесь за нами. Не отставайте. Элейн, прикрываешь нас с тыла.
— Щиты? — спросила она.
— Угу. Справишься?
Она оскорбленно повела бровью.
— Ладно, — кивнул я. — О чем, бишь, я? — я взял в руку поводок Мыша и бросил взгляд на свой посох. — Будем отступать с достоинством, — Мыш разинул пасть и натянул поводок. Я перехватил посох правой рукой, а левую с зажатым в ней пистолетом сунул в карман ветровки, чтобы его не было видно. — Анна, положите руку мне на плечо, — пальцы ее послушно сжали мой рукав. — Отлично. Пошли, Мыш.
