Джим Батчер - Белая ночь
Именно на этот случай в кармане моей ветровки лежал револьвер 44-го калибра. В квартиру я вступил, держа его в левой руке; локтем правой я двинул по выключателю.
— День у меня сегодня не задался, — сообщил я.
Мыш тем временем удерживал кого-то на месте — точнее говоря, опрокинул на пол и уселся сверху. Веса в Мыше две сотни фунтов: в качестве удерживающего средства более чем достаточно, и хотя он демонстративно оскалил зубы, никакой активной борьбы там не наблюдалось.
Справа от меня стояла, застыв как кролик в луче прожектора, Анна Эш, и именно на нее я наставил свой пистолет.
— Ни с места, — предупредил я ее. — На магию я сейчас не способен, а это значит, у меня больше, гораздо больше соблазна нажать на курок.
— О Боже, — пробормотала она севшим от потрясения голосом. Потом облизнула губы, не пытаясь скрыть дрожи. — Ладно. Т-только не стреляйте, пожалуйста. Не делайте этого.
Я приказал ей подойти к Мышу и его пленнице. Она повиновалась, и это дало мне возможность контролировать обеих, не крутя головой. Я чуть расслабился, и хотя пистолета не опустил, но палец с курка убрал.
— Не делать? Чего?
— Того, что вы сделали с другими, — устало произнесла Анна. — Не делайте этого. Не нужно.
— С другими? — переспросил я, не вложив в эти слова и половины того отвращения, что ощущал. — Вы что, решили, что я пришел убить вас?
Она уставилась на меня как на ярмарочного уродца.
— Вы явились сюда, вы взломали мою дверь, вы тычете в меня пистолетом. И как, по-вашему, я должна о вас думать?
— Не ломал я вашей двери! Она была не заперта!
— Но вы сломали мой оберег!
— Да потому, что боялся, что вам грозит опасность, дура вы несчастная! — взорвался я. — Я боялся, что здесь находится убийца.
Несколько раз кашлянула, словно задыхаясь, женщина. Прошла, наверное, секунда, прежде чем я сообразил, что это смех, и смеется прижатая Мышом к полу женщина.
Я опустил пистолет, щелкнул предохранителем и сунул его в карман.
— Нет, правда. А вы решили, что это идет убийца? И приготовили западню для него?
— Ну… нет, — неуверенно пробормотала Анна. — То есть, это не я ее сделала. Наш орден… мы наняли частного сыщика, чтобы он занялся этими убийствами. Это она придумала заманить убийцу в ловушку, когда он явится сюда.
— Частного сыщика? — я покосился на вторую женщину. — Мыш!
Мой пес, вильнув хвостом, поднялся, попятился и сел у моей ноги. Женщина, которую он удерживал все это время, села.
Кожа ее имела бледный оттенок — не болезненный, как это бывает у тех, кто почти не бывает на солнце, но здоровый цвет древесины под внешним слоем грубой коры. Вытянутое лицо я не назвал бы красивым — скорее, привлекательным: большие, полные живого интеллекта глаза, выразительный рот. Стройная, с длинными руками и длинными ногами, она была одета в джинсы, черную футболку с эмблемой «Аэросмита» и коричневые кожаные сапоги с высоким голенищем. Она приподнялась, опершись локтями о пол, склонила голову набок, так что длинная прядь волос соломенного цвета упала ей на глаз, и не без ехидства улыбнулась мне.
— Привет, Гарри, — она коснулась пальцами кровоточащей точки на нижней губе и поморщилась, хотя ехидства в ее голосе от этого не убавилось. — Это у тебя новый посох, или ты просто рад меня видеть?
Сердце мое пару раз дернулось, чуть не выпрыгнув из груди, я зажмурился, открыл глаза и снова посмотрел на женщину… женщину, бывшую в моей жизни первой.
— Привет, Элейн.
Глава ОДИННАДЦАТАЯ
Пока Анна Эш варила кофе, я присел в кресло. Мыш пошел за Анной на кухню: уж он-то никогда не теряет надежды урвать кусочек. Там он уселся, всем своим видом изображая муки голода и повиливая хвостом.
Потом мы как цивилизованные люди пили кофе.
— Мисс Эш, — начал я, принимая у нее чашку.
— Анна, — поправила она меня.
Я согласно кивнул.
— Анна. Первым делом позвольте попросить у вас прощения за то, что напугал вас. Это не входило в мои намерения.
Она сделала глоток кофе, хмурясь, посмотрела на меня и кивнула.
— Мне кажется, я могу понять, что вами двигало.
— Спасибо, — сказал я. — И простите, что разнес ваш оберег. С удовольствием восстановлю его вам.
— Мы столько времени потратили на эту штуку, — вздохнула Анна. — То есть, я понимаю, что она… она не слишком профессионально выполнена.
— Мы? — переспросил я.
— Орден, — пояснила она. — Мы сообща пытались защитить наши дома.
— Совместная защита, — восхитился я. — Это как раньше амбары возводили.
Она кивнула.
— Примерно так, — она прикусила губу. — Только когда мы это делали, нас было еще больше.
На секунду самообладание покинуло ее. Анна разом сделалась ужасно усталой и еще более ужасно напуганной. При виде этого я ощутил неприятный укол. Настоящий страх не такой, каким его показывают в кино. Настоящий страх некрасив, не громок, но безжалостен. Он сродни боли, и мне чертовски тяжело было видеть его на лице у Анны.
Я перевел взгляд на Элейн — она тоже задумчиво смотрела на меня. Она сидела на диване, опершись локтями на разведенные колени. Чашку кофе она небрежно держала в руке. У любой другой эта поза казалась бы чуть мужской… ну, лишенной женственности. Только не у Элейн. Это только добавляло ее виду силы и уверенности.
— Он и правда не хотел причинить тебе вреда, Анна, — произнесла она, поворачиваясь к хозяйке. — У него с детства бзик — нестись всем на помощь. Мне кажется, это даже придает ему этакого дурацкого очарования.
— Мне кажется, в настоящий момент нам лучше задуматься о будущем, — заметил я. — Самое время обменяться информацией и вместе помозговать над ней.
Анна с Элейн обменялись долгим взглядом. Потом Анна снова покосилась на меня.
— Ты уверена?
Элейн ответила ей коротким, убежденным кивком.
— Это не он пытается причинить тебе вред. Теперь я в этом совершенно уверена.
— Теперь? — поморщился я. — Так ты из-за этого пряталась за завесой, когда я приходил сюда в первый раз?
Элейн чуть повела точеной бровью.
— Ты не заметил ее тогда. Откуда ты узнал?
Я пожал плечами.
— Птичка напела. Ты что, считаешь, я и впрямь способен на такое?
— Нет, — мотнула головой Элейн. — Но я обязана была удостовериться.
— Уж ты-то могла бы знать меня, — буркнул я, не в силах скрыть обиду.
— Я тебе верю, — отозвалась Элейн; что бы ни звучало в ее голосе, но только не извинения. — Но ведь это мог быть не ты, Гарри. Твою внешность мог принять кто-то другой. Или это мог совершать ты под воздействием какого-то фактора. На кону человеческие жизни. Я не могла рисковать.
