Б. Липов - Приземленный Ад, или Вам привет от Сатаны
— Крышу не трожь! — Дед приставил пятерню ко лбу. — В пять накатов с запасом прочности! От бровей, до рогов! И насчет остальных кругов — помолчи. У нас, Бессмертных, слыхивал, небось, свой удел. Остров Буян называется. Так что я туда подамся. — И, вспомнив, кому все-таки обязан освобождением, бесхитростно спросил. — Пособить еще чем, напоследок?
Яша похлопал старика по плечу.
— Давай, дедуля. Двигай. Счастливо!
— Тогда прощевайте. Коль понадоблюсь — пять раз щелкните по кадыку и три раза плюньте через плечо. Только не перепутайте: через правое, а не через левое… — Джин снова провел манипуляцию с горлом и — пропал, как корова языком слизнула.
* * *— Яша, а Яш! — Владимир Иванович толкнул в бок задумавшегося о чем-то черта. — Об обещании-то не забыл?
— Ах, да!.. Интервью… Один момент, мигом сообразим. — Он резко дернул себя за мочку уха, вякнул нескладуху-тарабарщину и протянул Ахенэеву синие карточки с золотым тиснением «Пресса».
— Держи, Босс… Без этой ксивы, — Яков цыкнул зубом, — ни хрена не выгорит. К здешней публике без мандата не подступишься, не подлезешь…
Владимир Иванович раскрыл удостоверение и прочитал: Ахенэев В. И., специальный корреспондент «Прейсподнеш пресс».
— Ишь ты, — откровенно удивился фантаст, — все как положено. — И поинтересовался. — А что за «Прейсподнеш пресс»?
— Наш центральный информативный орган. Пошли…
Он потянул Владимира Ивановича к пожилой женщине, яростно отчитывающей двух прыщавых, как на подбор, грешников.
Ахенэев, давно зарекшийся чему-то удивляться, все же вздрогнул, признав в сохранившей надменную осадку даме недосягаемого, из-за занимаемого на Земле положения, потенциального врага. Вспомнились слова известного писателя, чьи произведения — не одну книгу — с ее легкой руки быстренько изъяли из обращения: «ни себе, ни людям»…
Фантаст затоптал в грязь собственное предубеждение и — будь что будет — задал первый вопрос:
— Простите, уважаемая, что отвлекаю Вас от беседы, но хотелось бы кое о чем спросить, взять интервью…
Женщина колко взглянула на претенциозно одетого просителя, как бы говоря: «с ряжеными — не общаюсь»…
— Мне не досуг, да и пресс-секретарь отсутствует.
Предвзято настроенная грешница еще раз обратила взор на скуклившегося Ахенэева и внезапно смилостивилась, решив поиграть в демократию. Поправив сохранившей изящность ручкой прическу, дама снизошла.
— Впрочем, на небольшую беседу я согласна.
Владимир Иванович протянул удостоверение.
— О-о-о! Даже так! Центральная пресса… Польщена. Задавайте вопросы, молодой человек. — Дама вернула книжицу, оправдывающую столь неординарный облик журналиста.
— Скажите пожалуйста, как Вы оцениваете создавшуюся на сегодняшний день обстановку в четвертом круге?
— Вас интересует то, как я отношусь к фракции, в чьих рядах подвизается выступающий в прениях?
Дама, не дожидаясь Ахенэева, привычно перехватила инициативу.
— Мое объективное мнение: сегодняшний оратор не сумеет заслужить уважение масс. Почему? В первую очередь, подобными фиглярскими выходками он обнаружил явный сдвиг в мышлении… Попрание святых истин!
— Что же это за истины? — Проявил дремучее невежество Владимир Иванович.
— Ну, знаете ли, молодой человек!.. Азбука философии: сознание — первично, а материя — вторична. Это — ясно, как день! И подобная аксиома никогда не теряла своей актуальности. Нигде! Ни при какой власти… А нынешний лектор низложил духовные каноны. Выдвинул концепцию бутерброда. Приобрел дешевую популярность тем, что на примере какого-то деда пообещал возродить в Мафии экономику. Кстати, убеждена, что дед — фикция, подставное лицо, а выступление оратора — политический фарс!
Ахенэев старательно строчил в записной книжке.
— Что же Вы предлагаете?
— Мое кредо, надеюсь, известно многим. Только высокая, чистая культура, вот что приведет к общему благоденствию. — Женщина, для пущей убедительности, придвинулась к «корреспонденту», перешла на шепот.
— Вы обратили внимание, как жадно горели глаза этого, пусть и фиктивного, старика? Эти глаза жаждали духовной пищи! К высотам культуры были направлены помыслы! А ему — бутерброд… Так и развращаются массы…
Владимиру Ивановичу припомнился Экс-Наитемнейший, который сейчас, наверняка, за обе щеки наворачивает за дядькиным столом «вторичную материю», наверстывая упущенное…
— Простите за нескромность. А как бы Вы поступили на месте оратора? Что предложили старику взамен, отбросив домысел о фикции? Давайте пофантазируем!
Дама на мгновение задумалась, подозрительно взглянула на представителя «Прейзподнеш пресс», — не провоцирует ли корреспондент?
Но глаза Ахенэева были безоблачно чисты. Рука, державшая «Паркер», не дрожала.
— Как бы поступила я? Пожалуй, предложила оппоненту не спекулировать телесами, а соответственно облачиться…
— Ну, это для джина пара пустяков, — усмехнувшись, подумал Владимир Иванович и, осмелев, произнес, — а затем?
Дама, перебирая варианты, молчала.
— Знаете, молодой человек, — начала она безучастно, — у меня очень большая жизненная практика. Думаю, что сумела бы помочь преодолеть старику возникшие затруднения.
Ответ оказался на редкость скользким.
— В огороде бузина, в Киеве дядька! — Обескуражено подытожил Ахенэев. Но, в силу еще каких-то земных издержек воспитания, он постеснялся в открытую резануть правду-матку, поставить точки над i.
Зато незаменимый Яков и здесь продемонстрировал Боссу класс репортерской профессиональной сноровки.
— Позвольте, мадам! Но сказанное вами, мягко выражаясь, слишком расплывчато…
Дама мгновенно хлестанула по черту сконцентрированным в пучок лазерным пучком, вероятнее всего, скопившейся внутренней энергией. И, окажись на месте Якова простой смертный, — кремирования не миновать.
— Это кто? — Наэлектролизованным голосом спросила она у Владимира Ивановича. Но отвечать ему не пришлось.
Яков, с коротким поклоном, предъявил схожую с удостоверением Ахенэева, корочку.
— Однако! — Покачала головой интервьюированная грешница и с миролюбивой интонацией продолжила. — А я, оказывается, становлюсь популярной. Ну что же, в таком случае, начнем с аналогов…
Опираясь на свой опыт, я имею в виду Земной, могу со всей ответственностью сказать, что человек подобного телосложения или поэт-неудачник, или разочаровавшийся прозаик. Возможно, потенциальный. Прошу еще раз простить за Земные параллели… Так вот. Первое, что я бы предприняла, это в тесном кругу, а не на трибуне, попыталась выяснить, чем дышит этот болезный? Что пишет?… Все литераторы, идущие по нами проторенному пути, не страдают недоеданием. За исключением ракушников…
