Джим Батчер - Халтура
— Уходи, — шепнул я Эннуи.
Всхлипнув, она поползла к выходу. Амулет по-прежнему не давал Друлинде приблизиться.
Секунду вампирша пристально смотрела на меня своими молочно-белыми глазами, трупные катаракты поблескивали, отражая огонь. Затем улыбнулась и начала действовать.
Она была слишком быстрой. Пока я разворачивался, чтобы остановить ее, раздался крик Эннуи — вцепившись девушке в волосы, Друлинда волокла жертву назад, из круга света, отброшенного амулетом.
Вампирша с легкостью подняла свою добычу, и я увидел лицо Эннуи в потеках туши.
— Чародей, — сказала Друлинда. На теле Эннуи были порезы, оставленные то ли осколками стекла, то ли падением: струйка крови сбегала из ее слипшихся черных волос, огибала ухо и стекала по шее. Наклонившись, вампирша высунула язык, похожий на кусок вяленого мяса, и слизнула кровь с кожи девушки. — Можешь прятаться от меня за своей игрушкой. Но ее ты не спасешь.
Я скрипнул зубами и промолчал.
— Однако твоя смерть пойдет мне на пользу, обеспечит положение в моем клане. Ужасный прославленный чародей Дрезден. — Она обнажила в ухмылке желтые зубы. — Поэтому я предлагаю тебе сделку. Я отпущу девчонку. Даю тебе слово. — Наклонившись еще ближе, она коснулась зубами шеи Эннуи. — В противном случае… Все мои новые слуги погибли. Придется завести других.
Я содрогнулся. Умереть — это скверно. Но умереть и превратиться в такое…
Я опустил амулет. Секунду помедлил, затем бросил его.
С низким страстным воем Друлинда отшвырнула Эннуи, словно пустую конфетную обертку. В следующее мгновение она уже была рядом, скрипуче — Боже мой! — хихикая, прижимая меня к полу.
— Я чую твой страх, чародей! — прошелестела она. — Думаю, это будет весьма приятно.
Медленно, не торопясь, Друлинда наклонилась еще ближе, оскалив зубы, ее лицо оказалось в нескольких дюймах от моего.
Чего я, собственно, и ждал.
Запрокинув голову, я плюнул тягучей смесью слюны и чесночного порошка прямо в эти белесые глаза.
Взвизгнув, Друлинда отшатнулась, вцепившись в лицо руками — и заработав ожог на них. Вампирша билась в безумной агонии, набрасываясь на все, что попадалось на пути, оставляя огромные прорехи в металлических сетках, пробивая дыры в бетонных стенах.
— Дам тебе пару советов, — прорычал я. Рот до сих пор жгло от чеснока, которым я набил его перед тем, как вампирша кинулась на меня. — Первый: если я молчу при встрече с такой низкосортной унылой ночной дрянью, как ты, значит, я что-то задумал.
Друлинда взвыла еще громче и рванулась ко мне, споткнулась о груду мусора, растянулась на полу, но поползла дальше на четвереньках, словно неуклюжее мерзкое насекомое.
Я оглянулся. Эннуи уже выбралась наружу, а Томас зашевелился — возможно, его взбодрил снег. Я вновь повернулся к ослепленной, обезумевшей от боли вампирше. Кроме нас, в этом крыле «молла» никого не осталось.
— И второй, — сообщил я, — никогда не прикасайся к моему брату в его чертов день рождения.
Затем сконцентрировался, поднял руку и прорычал:
— Fuego!
Взметнувшееся пламя охватило Друлинду.
Все равно здание уже почти сгорело. Так какого черта?
— Гребаные злодеи-любители, — пробормотал я, хмуро глядя на брызги, покрывавшие мою бедную машину.
Томас прислонился к ней, прижав руку к голове, с гримасой боли на лице.
— Ты в порядке?
Я осторожно пошевелил левой рукой.
— Чувствительность понемногу возвращается. Позже попрошу Баттерса меня осмотреть. Спасибо, что одолжил Молли свою тачку.
— Это меньшее, что я мог сделать. Она повезла Сару и Эннуи в больницу. — Он покосился на столб дыма, поднимавшийся над «моллом». — Думаешь, сгорит дотла?
— Не-е, — ответил я. — Разве что это крыло. Пожарные будут здесь в мгновение ока. С Кифом и его семейством ничего не случится.
Мой брат хмыкнул:
— И как они это объяснят?
— Кто знает, — пожал я плечами. — Может, метеорит. Пробил крышу, пришиб несчастных охранников, устроил пожар.
— Я ставлю на террористов, — возразил Томас. — Сейчас они в моде. — Он с сомнением покачал головой. — Но я имел в виду ролевиков, не копов.
— Ну да, — ответил я. — Может, они никому не скажут. Побоятся, что их примут за психов.
— А их и примут, — снова хмыкнул Томас.
— Конечно, примут, — согласился я. — Завтра все это покажется дурным сном. Через пару месяцев они задумаются, не померещилось ли им, не случилось ли, например, утечки галлюциногенного газа. А через несколько лет будут считать, что Друлинда в компании бродяг явилась, чтобы устроить неприятности, и врезалась на машине в стену «молла». Что Друлинда и ее спутники-типа-вампиры свихнулись от ролевых игр. — Я покачал головой. — Человеку от природы свойственно пытаться все логически растолковать и разложить по полочкам. Так мир выглядит не столь пугающим. Но, по правде говоря, я не думаю, что им грозит какая-то опасность. Не больше, чем кому-либо.
— Это хорошо, — тихо ответил Томас. — Я полагаю.
— Это жизнь. — Где-то далеко завыли сирены и начали приближаться. — Нам пора.
— Ага.
Мы залезли в Жучка. Я завел двигатель и выехал с парковки. Фары включать не стал — ни к чему привлекать лишнее внимание.
— Ты справишься? — спросил я.
Томас кивнул.
— Потребуется несколько дней, чтобы прийти в норму, но, — он пожал плечами, — я справлюсь.
— Спасибо за поддержку, — сказал я.
— Надрал их мертвые задницы, — ответил он и поднял кулак.
Я легонько коснулся его кулака костяшками пальцев.
— Отличный сигнал. Подарок на день рождения.
— Я так и думал, что ты сообразишь. — Тут я нахмурился. — Вот дерьмо. Твой подарок!
— Ты его забыл?
— Слегка забегался.
Он помолчал. Затем спросил:
— Что это было?
— «Боевые роботы», — ответил я.
Он моргнул.
— Что?
— «Боевые роботы». Маленькие пластмассовые фигурки, которые дерутся.
— Я знаю, что такое «боевые роботы», Гарри, — ответил Томас. — Я пытаюсь понять, зачем ты хотел подарить их мне.
Сжав губы, я задумался. Затем сказал:
— Сразу после смерти отца меня отправили в приют. Был канун Рождества. По телевизору рекламировали «боевых роботов». Ну, знаешь, с ними играли два мальчика. Два брата. — Я пожал плечами. — И в том году мне очень, очень хотелось подарить этих идиотских пластмассовых роботов моему брату.
— Потому что это означало бы, что ты не один, — тихо произнес Томас.
— Ага, — ответил я. — Прости, что забыл их. И счастливого дня рождения.
