Дин Кунц - Шорохи
Как страшно!
Он уговаривал себя, что так же, как Кэтрин, восстанет из гроба. «Я вернусь и доберусь до нее! Я обязательно вернусь!» Но и сам не верил в это.
Для него вдруг наступил миг прозрения. Что, если он ошибался насчет воскрешения Кэтрин из мертвых? Если только внушил себе это и убивал ни в чем не повинных женщин? Неужели он лишился рассудка?
Новый приступ боли отвлек его от этих мыслей. В глазах было темно. Он почувствовал, как по нему ползет какая-то тварь. Много-много тварей. Карабкаются по рукам и по ногам. Ползут по лицу. Заползают в глаза, ноздри, уши, рот… Он попытался крикнуть и не смог.
Шорохи. Нет!..
Шорохи слились с его последним воплем. И все поглотила темная река.
* * *В четверг утром Тони Клеменца и Фрэнк Говард заехали к Джилли Дженкинсу, старинному приятелю Бобби Вальдеса. Джилли сообщил, что, когда он видел Бобби в последний раз, тот только что уволился из прачечной на Олимпийском бульваре. Больше Джилли ничего о нем не знал.
Прачечная оказалась большим одноэтажным строением, возведенным в начале пятидесятых годов, в то самое время, когда бездарные лос-анджелесские архитекторы впервые попытались скрестить псевдоиспанский стиль с современным производственным. Просто уму непостижимо, подумал Тони, как мог появиться на свет этакий уродец. Оранжево-красная черепичная крыша сплошь утыкана кирпичными трубами, из которых валит пар. На резных окнах металлические решетки. Прямые стены, острые углы – и закругленные, типично испанские арки. Здание походило на вышедшую в тираж проститутку, отчаянно пытающуюся с помощью пышного наряда сойти за леди.
Рабочий стол владельца прачечной, Винсента Гарамалкиса, стоял прямо в цеху, на трехфутовом возвышении, откуда ему было удобно наблюдать за рабочими. Это был невысокий коренастый человек с небольшой лысиной, грубыми чертами и неожиданно добрыми глазами газели. Он стоял подбоченившись и враждебно поглядывал на непрошеных посетителей.
– Полиция. – Фрэнк махнул удостоверением.
– Не Иммиграционная служба, – поспешил уточнить Тони.
– С чего вы взяли, будто я ее боюсь? – огрызнулся хозяин прачечной. – Я чист как стеклышко. У всех моих рабочих документы в полном порядке.
– Нам нет до этого никакого дела, – заверил Тони. – Мы просто хотели бы задать вам несколько вопросов.
– Это еще о чем?
– Вы знаете этого человека?
Гарамалкис покосился на фотографии.
– А что?
– Нам необходимо его разыскать.
– Зачем?
– Он скрывается от полиции.
– Ну и что с того?
– Слушай, ты, задница! – У Фрэнка лопнуло терпение. – Мы можем сделать так, что у тебя будут крупные неприятности. Нам наплевать, что у тебя тут вкалывают беспаспортные, но если не будешь помогать следствию, будешь иметь дело с Иммиграционной службой. Допер?
Тони перехватил инициативу:
– Мистер Гарамалкис, мой отец иммигрировал в Штаты из Италии. Все его документы были в абсолютном порядке, и вскоре после переезда он выправил американское гражданство. Но они все равно стали его доставать – из-за неточности в собственных записях. Это тянулось больше пяти недель. Они являлись к нему на работу и к нам домой – в самое неподходящее время. Угрожали. Чуть не депортировали. У отца не было денег на хорошего адвоката, и мать почти постоянно билась в истерике, пока все не кончилось. Так что, как видите, у меня нет особой любви к Иммиграционной службе. Я палец о палец не ударю, чтобы им помочь, мистер Гарамалкис.
Владелец прачечной вздохнул и сплюнул.
– Когда пару лет назад бузили иранские студенты, эти скоты, видите ли, не могли дать им под зад, чтобы убирались из страны. Они были очень заняты – придирались к моим рабочим. Те, кого я беру на работу, по крайней мере, не поджигают дома, не переворачивают машины и не забрасывают полицейских камнями. Это порядочные, трудолюбивые люди. Не психи и не религиозные фанатики. Просто они не умеют давать сдачи. Вся эта система – дерьмо собачье!
Гарамалкис снова вздохнул и бросил взгляд на фотоизображение Бобби Вальдеса.
– Да, он здесь работал. В начале лета. Конец мая – начало июня.
– Как он представился?
– Хуан.
– А фамилия?
– Не помню. Можно посмотреть в журнале.
Как выяснилось, Бобби устроился на работу в прачечную под именем Хуана Маккезы. В регистрационном журнале значился его адрес на Ла-Бри-авеню.
– Если мы не найдем Хуана Маккезу по этому адресу, – предупредил Тони, – придется вернуться и порасспросить ваших рабочих.
– Это будет нелегко, – ухмыльнулся Гарамалкис. – Они не говорят по-английски.
Тони усмехнулся и выдал несколько фраз по-испански. Это произвело на Гарамалкиса сильное впечатление.
Когда они катили по направлению к Ла-Бри-авеню, Фрэнк нехотя произнес:
– Нужно отдать тебе должное, у тебя с ним получилось гораздо лучше.
Это был первый раз за три месяца, когда он признал превосходство методов Тони над своими собственными.
– Хотел бы я перенять у тебя парочку приемов. Не все, разумеется. В большинстве случаев мой способ эффективнее. Но случается и так, что свидетель открывает тебе то, что я и за миллион лет из него бы не вытянул. Да, хотел бы я обладать твоей ловкостью.
– Этому легко научиться.
– Не-а. Нам и так хорошо. Мы – классический случай, когда два чертовых копа дополняют друг друга.
Фрэнк помолчал и заговорил, только когда они остановились на красный свет:
– Я бы еще кое-что сказал, да, боюсь, тебе не понравится.
– Попробуй, – улыбнулся Тони.
– Насчет той женщины.
– Хилари Томас?
– Ага. Ты вроде бы втрескался?
– Не пори чепухи. Она, конечно, очень красива, но…
– Не вешай мне лапшу на уши. Видел я, как ты на нее пялился.
Машина снова тронулась с места.
– Ты прав, – после долгой паузы подтвердил Тони. – Хотя, ты ведь знаешь, я не бросаюсь на первую встречную.
– Мне иногда начинает казаться, что ты евнух.
– Хилари не такая, как другие. Дело даже не в красоте, хотя, конечно, ей в этом не откажешь. Мне нравится, как она двигается, держится, разговаривает. Нравится не голос, а то, как она самовыражается. Ее образ мыслей…
– Я тоже нахожу, что у нее смазливенькая мордашка, но что касается ее образа мыслей…
– Она не лгала.
– А как же шериф Лоренски?
– Должно быть, она что-то перепутала, но уж никак не сочинила. На нее действительно напал кто-то, похожий на Бруно Фрая.
– Сейчас ты обидишься, – предупредил Фрэнк.
– Валяй.
– Не важно, что она задурила тебе голову, но ты вел себя некорректно по отношению ко мне.
