Алекс Белл - Девятый круг
— Ты размышляешь, не выбить ли тебе из меня всю правду, верно? — спросил Стефоми с улыбкой. — Но ты же знаешь, это не сработает.
— Не подначивай! — заорал я на него. — Ради самого себя, не давай мне повода! — Он не мог знать, в какой опасной близости я от этого… Но я твердо решил не терять над собой контроль… Я не позволю ему заставить меня совершить неверный поступок. — Убирайся! — прошипел я.
Несколько мгновений он стоял в нерешительности, затем, пожав плечами, прошел мимо меня к двери, и я услышал, как она с тихим щелчком захлопнулась за ним. После его ухода я с минуту пребывал в неподвижности, уставившись на стол и чувствуя себя еще более беспомощным и гораздо более одиноким, чем в тот момент, когда несколько недель назад впервые пришел в себя на полу этой самой кухни.
Мысль о потере контроля над собой мне отвратительна. Похоже, это отвращение прочно осело в моей душе как результат укоренившейся за годы привычки. Поэтому, когда Стефоми ушел, я присел к кухонному столу и неторопливо налил себе бокал вина, пытаясь таким образом подавить огромное желание снова начать крушить все в квартире, как я уже проделал это однажды, в тот вечер, когда потерял визитку Стефоми. В какой-то момент у меня даже возникло искушение выйти на улицу и поискать каких-нибудь бандюг, чтобы набить им морду. В конце концов, ведь это только бандюги. Огромное желание применить насилие по отношению к чему-нибудь росло до тех пор, пока оно не переросло в нечто большее, чем желание. Я пожалел, что позволил Стефоми уйти так легко. Может, мне надо было отправиться следом за ним? Ведь я знаю, где он живет… Однако в тогдашнем моем состоянии все это кончилось бы плохо. Страшно сказать, но… я испугался, что если поддамся этим чувствам, то могу зайти слишком далеко.
Поэтому я поступил ответственно, взял ситуацию под контроль и налил себе второй бокал вина. А потом еще один и еще… Вскоре я уже открывал вторую бутылку.
Правда состоит в том, что я напился до бесчувствия, но это не так плохо, как могло бы показаться. Я сделал это преднамеренно… и я контролировал происходящее. Это явилось логическим решением проблемы, только и всего. Правда, это не означает, что я намерен повторить подобное снова — прежде всего из-за возможного вреда здоровью. Но иногда алкоголь полезен. Если вы страдаете… и если выпьете достаточно много… тогда наступает своего рода оцепенение, полное бессилие, оно охватывает все ваши члены, пальцы немеют, бокал выпадает из них, и осколки стекла разлетаются во все стороны… голова запрокидывается назад, стул опрокидывается… и все заканчивается тем, что вы без чувств лежите на полу весь остаток ночи и уже не можете причинить вреда ничему… и никому.
Меня внезапно разбудили около десяти часов утра, вылив на лицо большое количество очень холодной воды. Мгновенно проснувшись, я захлопал ресницами, пытаясь стряхнуть воду с глаз, и прокашлялся, чтобы освободить от нее рот. И сразу же почувствовал, как внутри меня начала пульсировать тупая боль в голове и шее, в спине и плечах — во всем теле. Наверное, потому, что я всю ночь пролежал на жестком полу, и потому, что алкоголь все еще циркулировал в моем организме.
— Ну, замечательно! — произнес Стефоми, глядя на меня. При этом напряженность постепенно спадала с его лица. — Ты все-таки жив. Осторожно, ты лежишь на битом стекле.
Я понял, что он прав. Осколки бутылки с вином, принесенной Стефоми, и бокала, который я разбил позже, усыпали весь пол. Пролившееся вино пропитало мою одежду, и пахло от меня, как от спившегося бродяги.
— К счастью, похоже, порезался ты не сильно, — сказал Стефоми, внимательно осмотрев меня. — На, держись за мою руку и поднимайся.
Мне не хотелось браться за его руку, но без этого встать мне было бы нелегко и — посмотрим правде в глаза — небезопасно, поскольку вокруг меня не было места, где я мог бы опереться на пол руками, не рискуя при этом порезаться дополнительно. Поэтому я молча уцепился за его руку и позволил ему поставить меня на ноги.
— Ну а чего ты хочешь теперь? — хрипло спросил я, аккуратно стряхивая с одежды осколки стекла.
Горло у меня было как наждачная бумага, язык словно прилип к нёбу, а свет за окнами слепил глаза, и мне пришлось заслонить их рукой. В конце концов, у чрезмерного количества алкоголя есть и оборотная сторона.
— О, довольно много чего, — охотно ответил Стефоми. — Но пока буду вынужден довольствоваться тем, что ты не упился до смерти. Тебе повезло, что тебя не рвало, иначе ты ведь мог задохнуться от собственной блевотины. Вчера ты поступил бы гораздо разумнее, если бы выпил вместе со мной.
— Ох, заткнись! Я понимаю, о чем ты говоришь, но я ни на минуту не терял контроля над собой. И я же велел тебе убираться. Почему ты пришел опять? Чего тебе надо?
Стефоми вздохнул.
— Я позвонил тебе, но ты не отвечал, — тихо произнес он. — Я забеспокоился, не случилось ли чего-нибудь.
Несколько секунд я смотрел на него. С моих волос на пол стекали остатки воды, которой он меня окатил. Когда я минувшим вечером потребовал, чтобы этот умник убрался из моей квартиры, я именно это и имел в виду. Ведь меня действительно подмывало наброситься на него. И я до сих пор был на него зол. Зол за вранье, за предательский отказ помочь мне, за упрямое молчание. Но тем не менее… я был доволен, что он пришел. Кто знает, что такое настоящее одиночество, меня поймет.
— Я думал об этом вчера вечером, Габриель, — сказал Стефоми, все еще настороженно глядя на меня. — И пожалуй, мог бы кое-что сообщить тебе, не нарушая своего обещания. Если ты хочешь пойти привести в порядок волосы и переодеться, я подожду.
— Нет, говори прямо сейчас, — не раздумывая ответил я и направился в гостиную.
— Хорошо, — согласился Стефоми и пошел следом за мной.
Я сел на диван, стараясь не оставить на нем пятен от вина и сожалея, что голова у меня не такая ясная, как хотелось бы. Стефоми опустился на стул напротив.
— Прежде всего, — начал он, — ответь: деньги, которые были в твоей квартире, они… всё еще здесь?
Я посмотрел на него, прищурившись, стараясь в то же время не переводить взгляда на шкаф, под которым они были спрятаны.
— Хорошо, можешь не отвечать, — поспешно заверил меня Стефоми, увидев выражение моего лица. — Я только хотел сказать тебе, что они твои. Ты их не украл и не совершил чего-либо в этом роде. Я полагаю, ты подозревал нечто подобное? Но ты можешь успокоиться и быть уверенным, что эти деньги принадлежат тебе по праву.
— А что я такого сделал, чтобы получить их в таком количестве? — поинтересовался я.
