Александр Варго - Обиженная
Она вынужденно улыбнулась, недоумевая про себя, почему ей в голову лезет всякая чепуха, и сказала:
— Да бог с ним, с париком. Может, папа куда-нибудь убрал. А твой новый и вправду очень хорош.
Алла что-то буркнула, вновь уткнувшись в монитор, но слух Елизаветы Ивановны уловил фрагмент фразы: «… волосы…»
Женщина подумала, что, наверное, она стала слишком надоедливой. Так-то оно так, разве молодым интересно со стариками?
— Я пойду на улицу, подышу воздухом, — сказала бабушка, но Алла даже не повернула голову в ее сторону.
С тяжелым сердцем Елизавета Ивановна накинула пальто и вышла наружу. Оказавшись за воротами, она всей грудью вдохнула ледяной воздух. Взгляд старушки упал на замерзшее озеро, и она неожиданно подумала о той странной женщине, что приходила к ним накануне.
Елизавета Ивановна стояла, чувствуя, как мороз пробирает ее до костей, но возвращаться в дом почему-то не хотелось. Неожиданно она увидела фары приближающейся машины. Это был Андрей. Ну, наконец-то!
Белов приехал не в духе. Он быстро разделся и, попросив погреть чаю, заперся в комнате, после чего тут же набрал номер Дымкова:
— Иван? Это Андрей. Есть какие-то новости?
— Есть, но они вряд ли тебя удовлетворят. Мы «пробили» все связи Власовых, но никого не нашли. У него была мать, Ксения Михайловна, 1958 года рождения. Мои ребята установили, что в последнее время она жила при церкви в Алексеевском районе, но ее уже два дня там не видели. Еще у него имелся младший брат, Игорь, но он давно уехал из Ростова, и пока о нем ничего не известно.
— Чудненько, — пробормотал Андрей. — Я купил дом у какого-то фантома…
— Ты не огорчайся так, — предпринял попытку успокоить адвоката Дымков. — Обещаю, что твою семью никто больше теребить не станет. Иначе я их всех выдрючу, как помойных котов.
— Иван, меня интересует, что случилось в этом доме? Как именно умер хозяин? В конце концов, почему его продали?
— Ну, ты прямо завалил вопросами, — пропыхтел полковник. — Я постараюсь узнать, кто из наших выезжал на труп Власова-старшего. Скорее всего, это местный участковый. С ним и поговоришь.
Судя по тому, как долго разговаривал сын по телефону, да еще запершись в комнате, Елизавета Ивановна еще больше упрочилась в мыслях, что дела неважные.
Андрей вышел, только когда чай уже давно остыл, и с каменным лицом вкратце обрисовал матери ситуацию.
Когда рассказ был закончен, Елизавете Ивановне показалось, что пол уходит у нее из-под ног.
— Бог ты мой, — только и могла произнести она. — За что ж такое наказание нам?!
— Не паникуй, мама, — сказал Андрей. — Все равно плачем делу не поможешь.
— И что же ты собираешься делать?
— Пока ничего. К нам никаких претензий нет, дом чист, — сказал Андрей. — Поверь, никто нас больше беспокоить не будет.
— Сынок, я никогда не смогу уснуть в доме, где жил убийца детей, — тихо сказала Елизавета Ивановна. — Здесь тяжелая аура, Андрюша. Я прямо сердцем чувствую.
— Опять ты за свое, мама, — сморщился адвокат. — Пойми простую вещь: вот это, — Белов обвел пространство рукой, — просто каменная коробка. То, что раньше тут обитал какой-то негодяй и убийца, что, кстати, пока не доказано, ни о чем еще не говорит.
— Это ты выбросил старый парик Аллы? — решила сменить неприятную тему Елизавета Ивановна.
Андрей с недоумением посмотрел на мать:
— С чего ты взяла? Нет, ничего я не выбрасывал.
— Я делала уборку и не нашла его.
— Собственно, какая разница? Главное — Алла довольна.
— Ты бы посидел с ней, пообщался. А то она весь день в твоем компьютере, уже глаза все красные.
— Хорошо, я поговорю.
Однако разговора с дочерью у него так и не вышло. Сначала позвонил Дымков, сообщив данные участкового. После этого он поговорил с Татьяной, затем, вспомнив, что на завтра у него запланирован судебный процесс, подхватил ноутбук с кипой документов и заперся у себя в комнате.
Алла с аппетитом проглотила ужин и заявила, что намерена пойти в душ.
— Я помогу тебе, — предложила бабушка.
— Нет, я сама, — отказалась Алла. — Я уже взрослая, — добавила она немного высокомерно.
— Нет так нет, — не стала обижаться Елизавета Ивановна. — Я принесу тебе свежее белье.
Когда она вернулась, Алла нетерпеливо протянула руку за одеждой.
— А как же парик? Ты что, в нем собралась мыться? — удивилась Елизавета Ивановна.
— Да. И не называй больше это париком, — сказала Алла.
— Но так же нельзя! Ты испортишь его… то есть свои новые волосы! — воскликнула бабушка. Она совершенно растерялась. — Алла, твоей голове нужен воздух! Ты же не можешь ходить так… круглосуточно?!
Какое-то время девочка исподлобья смотрела на бабушку, затем холодно улыбнулась и сказала:
— Хорошо. Ты только не переживай так сильно, ладно?
Она с явной неохотой стала снимать парик, причем лицо ее приняло такое выражение, что Елизавета Ивановна была готова поверить, что ее внучка в действительности пытается отодрать с головы собственные волосы.
— Давай я подержу, — сказала Елизавета Ивановна, и Алла нерешительно протянула бабушке парик.
Женщина мельком взглянула на подкладку, и по ее лицу пробежала тень. Алла, заметив это, резко вырвала парик из рук бабушки и прижала его к своей несформировавшейся груди с таким видом, словно у нее намеревались отнять самое дорогое на свете.
— Пусть они лучше будут со мной.
— Аллочка, что с тобой происходит? — растерянно спросила бабушка. — Ты прямо сама не своя!
— Я обещаю, что не надену их в ванной. Но и кому-то отдавать их не собираюсь.
«Они… их… — подумала ошеломленно Елизавета Ивановна, глядя, как внучка закрыла за собой дверь. — Она и в самом деле относится к этому несчастному парику как к собственным волосам!»
Постояв немного, женщина отправилась на кухню. Смахнув непрошеную слезинку, она решила чем-то занять себя и после недолгих раздумий стала чистить картошку, чтобы сделать пюре или пожарить. Параллельно старушка пыталась вспомнить, что же показалось ей таким странным, когда она держала парик в руках, но пока ее попытки были тщетны.
Алла некоторое время стояла перед зеркалом. Она старалась не смотреть на свой голый череп, который сейчас выглядел как никогда безобразно-отталкивающим. На ее губах играла широкая улыбка, но в глазах тлели огоньки злобы. Ну почему от нее все чего-то требуют? Почему все время пристают с какими-то дурацкими вопросами и советами?
— Я, конечно, люблю тебя, милая бабуля, но прошу, не вмешивайся в мою жизнь. Ладно?! Мне бы не хотелось, чтобы потом ты жалела об этом, — нараспев сказала Алла, не переставая улыбаться своему отражению. Она вытянула вперед указательный палец, имитируя пистолет, и промурлыкала: — Бум!
В тот момент, когда Елизавета Ивановна все еще терзалась переживаниями из-за того, что не может найти контакта с внучкой, ее рука внезапно дрогнула, и лезвие ножа, соскочив с картофелины, глубоко рассекло ее указательный палец. Она испуганно ойкнула и метнулась к раковине, включив холодную воду. Лишь спустя несколько минут ей удалось остановить кровь. «Что-то сегодня весь день идет наперекосяк», — подумала Елизавета Ивановна, заклеивая пластырем рану.
Уже поздно вечером, лежа в постели, Алла вновь и вновь вспоминала тот самый вечер, когда пропала Ира. Только мысли у нее были немного странными. Ей почему-то совершенно не было жаль свою одноклассницу, и даже не потому, что она все время задирала ее. Просто не было жаль, и все тут.
Алла размышляла о том, что было с Ирой дальше. О чем она думала, когда ее везли на ту кроличью ферму? Догадывалась ли она, что едет в машине последний раз в своей жизни? Знала ли она, что маньяк, переодетый в Деда Мороза, решит отрубить ей ногу? И чем он это сделал? Топором или…
— Перестань, — вслух сказала Алла, пугаясь собственных мыслей. Ей снова стало страшно, хотя папа и сказал, что маньяка поймали. А в школе разнесся слух, что этот сумасшедший отрезал детям ноги.
На какое-то время тяжелые воспоминания отступили, затем, словно получив передышку, снова принялись, будто пауки, шуршащими тенями заполнять мозг девочки.
Чтобы как-то отвлечься, девочка потрогала волосы. Они вкусно пахли духами и были такими приятными на ощупь… Прямо как мягкая и пушистая шубка у Маркиза. Алла даже засмеялась, так ей понравилось это сравнение. Она вспомнила, как неуютно себя чувствовала в ванне с этой противной лысиной. У Аллы тогда вновь появилось ощущение неуверенности в себе и даже страха, к которому примешивалась тупая обреченность. Она себя чувствовала, как черепаха, тело которой безжалостно вырвали из ее надежного панциря. И лишь после ванны, когда девочка торопливо надела парик, все ее тревожные мысли улетучились.
Про себя Алла твердо решила, что больше не будет никого слушать и купаться будет только с волосами. С ее новыми, чудесными волосами, прекраснее которых нет ни у кого на свете. И она больше не будет злиться на бабушку.
