Александр Варго - Обиженная
— Вы не хотите мне что-нибудь сказать об этих убийствах? Вы ведь знаете, в чем вас подозревают?
Плечи мужчины поникли.
— Да, — выдавил он.
— Вы что-то можете пояснить по этому поводу?
Странная улыбка вновь появилась на крупном лице Власова.
— Если я скажу, что убийца не я, в моей судьбе что-то изменится? Может, сразу назовете сумму вашего гонорара?
— Гонорар тут не при чем.
— Правильно, ни при чем, — вдруг согласился Власов. — Что ж, признаю, это моих рук дело. Но пока я говорю это только вам, и никаких подробностей от меня не ждите.
С каким-то злобным весельем он потряс прикованной рукой и сказал:
— Потому что, по большому счету, это не имеет значения. Сколько бы я ни заплатил вам, мне крышка. Так-то. Это только в кино и в книжках адвокаты вытаскивают своих клиентов в подобных ситуациях, но здесь особый случай. И ты ничего не изменишь.
— Мне будет трудно как-то помочь вам, если диалог между нами будет проходить в таком русле, — сказал Андрей.
— У меня болит голова, — пожаловался Власов, но в его глазах прятались искорки безумного возбуждения. — Наверное, вам лучше уйти.
— Вашу мать зовут Ксения? Она была недавно у нас.
Власов вздрогнул, улыбка мгновенно растаяла.
— Зачем она приходила? — закашлявшись, спросил он.
— Я бы сам хотел это знать, — ответил Белов.
— Она… она давно не в себе.
— Зачем вы продали свой дом? — задал вопрос Андрей. — Ваша мать осталась на улице, вы переехали в какой-то барак…
— Разве это ваше дело, адвокат? И разве это как-то поможет вам защищать мои интересы?
Андрей понял, что ничего путного от этого разговора он не добьется. Он нажал на кнопку и поднялся из-за стола. Дверь отворилась, и в камеру зашел конвойный.
— Эй, адвокат! — вполголоса позвал Власов. Андрей обернулся. Лицо задержанного было белее мела. — Будь осторожен, — шепотом произнес он. — Смотри, не открой ящик Пандоры.
* * *— Папа уехал по работе, — сообщила Елизавета Ивановна, когда Алла вышла на кухню.
— Я знаю, он заходил ко мне, — сказала девочка, заводя прядь волос за ухо.
Это движение не ускользнуло от пожилой женщины. «Она это сделала так, будто это ее настоящие волосы», — проскользнула у женщины мысль.
— Зачем ты носишь дома парик? — мягко спросила она. — Тебя ведь никто, кроме нас, не видит.
— А вы никогда больше и не увидите, какая я была до этого, — снисходительно сказала Алла, подвигая к себе тарелку с рисовой кашей. Она подозрительно ковырнула ложкой кашу (так как не очень любила такие завтраки), но все же стала есть.
— Ты хочешь сказать, что даже спать в парике будешь? — попробовала пошутить бабушка, но лицо девочки было непроницаемо.
— Это тебе мама парик подарила? — поинтересовалась Елизавета Ивановна, чувствуя некоторую неловкость.
Алла пожала плечами, сосредоточенно пережевывая кашу.
«Она, кто же еще», — подумала про себя старушка. Когда с кашей было покончено, девочка начала пить чай.
— У тебя все будет хорошо, — произнесла бабушка и осторожно положила внучке ладони на плечи. — Я знаю. И тебе не придется больше мучиться в этих париках.
Алла подняла голову и улыбнулась:
— Спасибо, бабуля. Мне так приятно, что ты заботишься обо мне. Но ты ошибаешься — я не мучаюсь. Все просто отлично.
С этими словами Алла аккуратно убрала с плеч ладони бабушки и понесла пустую тарелку с чашкой в раковину.
— Завтрак был очень вкусным, — похвалила она, включая горячую воду.
Елизавета Ивановна озадаченно смотрела на внучку — еще никогда Алла не мыла посуду по собственной инициативе. Ну, разве когда она в чем-то провинилась и пыталась таким образом загладить вину.
Закончив с посудой, Алла взяла расческу и, устроившись перед громадным зеркалом в гостиной, принялась делать прическу.
— Давай я тебе помогу, — предложила бабушка. Она подошла сзади и невольно залюбовалась волосами внучки — они действительно были очень красивыми.
Помявшись, Алла согласилась, но как только Елизавета Ивановна начала расчесывать ей волосы, девочка вскрикнула:
— Ты мне делаешь больно! Верни расческу! Я сама.
— Извини… на, — растерянно сказала бабушка. Ее не столько поразил промелькнувший в голосе внучки гнев, сколько ее фраза о том, что ей больно.
Как могут болеть ненастоящие волосы?
— Я ведь всегда тебе делала прически, — проговорила Елизавета Ивановна виновато. — И тебе всегда нравилось.
— Да. Но теперь я буду делать это сама. Ты ведь не обиделась? — взглянула на нее в отражении зеркала Алла.
— Нет, конечно, если тебе так хочется.
Некоторое время она молча наблюдала за Аллой, про себя признав, что у нее довольно неплохо получается.
— Мне нужен лак для волос, — бормотала девочка. — Какой-нибудь бальзам, а еще ополаскиватель… Да, еще фен.
— Что ты там говоришь? — спросила Елизавета Ивановна.
— Ничего, это я так.
— Знаешь, твой папа вчера сказал, что полиция поймала этого мерзавца, — вдруг вспомнила Елизавета Ивановна. — Который украл девочку из вашего класса.
— Да? — без особого интереса отозвалась Алла.
— Да, он сейчас в тюрьме, — торопливо заговорила женщина, словно оправдываясь. — И он больше ни на кого не поднимет руку. Так что тебе и твоим друзьям больше нечего бояться.
Алла ничего не ответила. Отложив расческу, она покрутила головой, разглядывая себя со всех сторон. На первый раз сойдет, подумала она.
— Ты не хочешь выйти погулять? — задала вопрос Елизавета Ивановна. — Сегодня такой снежок шел, и вон, солнышко выглянуло!
— Нет, бабуль, у меня куча дел, — отказалась Алла. Она тряхнула волосами и весело рассмеялась. Женщина с трудом изобразила на своем лице улыбку.
Алла умчалась наверх в свою комнату, а Елизавета Ивановна подошла к окну. Раньше в выходной день они всегда выходили на улицу. Конечно, она прекрасно понимала, что внучке куда интереснее играть со сверстницами, чем со старой бабкой, но… «Все дело не в этом, — неожиданно подумала Елизавета Ивановна, глядя на кружащиеся в воздухе хлопья снега, похожие на пух из подушки. — Дело в другом. Алле нужны волосы, ее собственные, а не какие-то парики, пусть даже такие красивые и качественные, как этот. Иначе у девочки начнутся серьезные проблемы с психикой».
— Если уже не начались, — сказала вслух Елизавета Ивановна, и ей почему-то стало неуютно.
* * *Несмотря на то что толком допросить подозреваемого не получилось, Дымков поблагодарил Андрея.
— Ты уж извини, что я твои планы нарушил, — сказал он на прощание. — Да и с обыском как-то нехорошо вышло…
— Все в порядке. До связи!
В дежурной части Белов с изумлением увидел сидящую на стуле Татьяну. Поджав стройные ноги, она что-то старательно печатала на ноутбуке.
— Привет, королева, — сказал он, и девушка встрепенулась. Увидев адвоката, лицо ее засияло от радости, однако тут же посерьезнело.
— Ты уж извини, мне твоя мама сказала, что ты здесь.
— Допрос уже окончен, — сказал Белов. — Но все равно приятно, что тебя уже разыскивают, причем даже в полицейских участках. Ты за рулем?
— Нет, мне коробку передач ремонтируют.
— Подвезти?
— Спрашиваешь, — ответила Татьяна. Они вышли из здания полиции и направились к машине адвоката. — Наверное, тяжело защищать человека, которого подозревают в таких тяжких преступлениях? — сказала она, когда они тронулись с места. — Как считаешь, Андрей?
— По-разному случается, — произнес Белов, про себя подумав, что, по большому счету, ему еще никогда не приходилось представлять интересы маньяков и серийных убийц.
— И все же я считаю, что общество крайне негативно относится к адвокатам подобных преступников. В лучшем случае их обвинят в пиаре или желании срубить хороший гонорар. Разумеется, если таковой в состоянии заплатить его клиент.
— Когда я начинал практиковаться, у меня не было какого-то особенного выбора, — сказал он. — Брался за все, что подворачивалось, в том числе и на безвозмездной основе. И я уверен, только так можно набраться опыта. Кстати, если я не ошибаюсь, Власов далеко не олигарх. И его кроличьей ферме, которой он занимался, — сто рублей в базарный день. Недорого стоит и его коллекция плюшевых зайцев.
— А ты бы стал защищать этого человека? — мягко спросила Татьяна.
— Вряд ли, — ответил Белов. — И не потому, что боюсь народного гнева. Во-первых, я заинтересованное лицо, между нами уже были гражданско-правовые отношения — он мне дом продал. И в этом доме был произведен обыск, это во-вторых. А почему ты спрашиваешь?
— Белов, ну у тебя и память. У меня ведь тема дипломной как раз касается преступлений против личности! А тут такой живой пример! Кроме того, я увлекаюсь судебной психологией, и это дело кажется мне весьма интересным.
