Элтон Иван - Адский поезд
— Так, — заявил Саша Петькин.
Все посмотрели на него — кто-то — с осуждением, а кто-то — с одобрением. Один из одобряющих был Вася, парень высокий и уверенный. Обойдя Костю, он с деловитым видом обошел Костю и сделал два шага вперед. Правая нога его наступила на паутину.
— Ага, — сказал он.
Приподнял ногу, отлепил паутину и повернулся:
— Загадочно, — сказал он с пафосом.
— Ну, что? — спросил у него Петькин.
— А что ты стоишь? Паркур, маркур. Давай, сделаем пробежку. Что это за мулька?
— Я знаю. Но что именно — это надо посмотреть, — отвечал Петькин.
— Паутина, что же еще.
Вася улыбнулся. Он и сам не знал, какая сила им движет, и что заставляет его улыбаться. Впрочем, постоянно повышенное настроение — было основным его свойством. Вася учился на третьем курсе железнодорожного института. Он, как и многие ребята, гордился тем, что посещал стены высшего учебного заведения. На первом же занятии он объявил:
— А пофиг. Смотрите, преподша видит хреново. Она даже не видит, что на задних рядах делается. Давайте пиво пить.
Пиво поставили прямо на столы и успешно пили. Далее так и продолжалось. В течение всего первого курса никто Васю так и не поймал.
— Преподы — дебилы, — утверждал Вася.
Но наглость у Васи была умной, что называется, окантованной хитростью. В самом начале второго курса он сидел за одной партой с девочкой Ритой.
— Смотри, — сказала Рита.
Она вынула из сумочки пилочку и принялась чертить на столе слово из трех букв.
— Это что ты чертишь, гы? — спросил Вася.
— А сейчас увидишь.
Вышло же так, что действия Риты были видны из окна. Класс находился на углу здания, и из окна другой аудитории, что находилась под у углом к этой, только этажом выше, все это видел декан. Спустя десять минут он вошел в класс и вывел Риту за руку.
— Вы отчислены, — заявил он.
И, надо сказать, Риту отчислили. Никто не сумел помочь ей. Вася благополучно посещал университет, и так же успешно он пропосещал весь третий курс, и вот, стоял в вагоне адского поезда, улыбаясь в ожидании приключений.
Его глаза сошлись с глазами его товарищей. Алеша открыл рот, и оттуда выпала жвачка. Роман поднимал руку, чтобы почесать затылок, и рука так и осталась в застывшем положении. Колек — тот вообще стоял полубоком. Он, очевидно, собирался идти назад…. Но что-то задержало его взор.
— Что? — Вася перестал улыбаться.
Он повернулся. Перед ним были два блестящих, маслянистых, глаза. Это были два шара, посаженные на мохнатое тело, и в них отражалась близлежащая реальность. Острые челюсти напоминали ножницы для резьбы по дереву. Они плавно колыхались. Это было ожидание жертвы.
Спустя секунду к нему пришло осознание. Перед ним находился огромный паук. Высота его была не выше его роста. Это была увеличенная версия паука — крестовика. Огромное серое брюхо, набор крепких ног, усыпанных редкими волосами, маленькое тело — черные, проникающие в разум, глаза, и — челюсти.
— А-а-а-а, — произнес Вася.
— Братан, беги, — сказал кто-то из товарищей.
Но было поздно. Паук лишь пошевелил одной из лап, Вася сделал шаг назад, поскользнулся и упал. И — тотчас его начали заплетать. Вася напрягся, пытаясь вырваться, но это было невозможно.
Паук уверенно водил передними лапками, превращая Васю в недвижимую мумию.
Первым побежал Алеша. Следом — Колек. Потом — Роман. Они вынесли с собой Аню, Саша Петькин толкался сзади, и ему удалось вытолкаться.
Косте же не повезло. Хватило лишь долей секунд, чтобы это произошло. Паук вдруг оторвался от закручивания Васи и метнул паутину в Костю. Парень поднял руки, сделал шаг назад, но тотчас его потянули вперед.
Этого было достаточно. Его вдруг закружило вокруг своей оси, подняло над полом. Костя, еще недавно прочно стоявший на ногам, висел в горизонтальном положении.
— А, — произнес Вася.
Паук переметнулся к его обволакиванию.
— Костя, Костян, — взмолился Вася.
Костя дернулся. Он был крепко склеен.
— Черт, — сказал он, — попали. Ты как там?
— Никак, — ответил Костя.
Он не понимал, что же происходит. Все, казалось, было относительно неплохо. Поезд — поездом, но он, казалось, начинал приходить к некоему пониманию. Ему открывался новый мир, пусть — и совершенно темный. Главным была его личность, которой было доступно что-то новое. Теперь же он был бессилен. Паук же, издавая неприятное, высокое, кряхтение, продолжал свою работу. Он потянул паутину, словно поводья, поднял Васю вертикально, и тот находился всего лишь в нескольких сантиметрах от пола.
Паук прекратил свои действия, и тут — рванулся вперед, схватил Васю своими мелкими лапками и притянул к себе его голову.
— Костя, Костя! — завопил Вася. — А, помогите! Пацаны! Пацаны! Навалитесь на него толпой! Пацаны, вас же много! Помогите, пацаны! Не в падлу, пацаны! Пацаны, этот козел сейчас…..
Появилось жало. Паук крутанул Васю и всадил жало в спину.
— Ай! Ай! — завопил тот.
Он ощутил чудовищную боль. Но это было только началом. Проколов плоть, паук стал накачивать васино тело желудочным соком.
— М-м-м-м, — стонал студент.
Возможно, если бы друзьями пришло в голову помочь другу, они бы и смогли что-нибудь сделать. Соберись они в одну команду, возможно, у Васи и был бы шанс. Но сейчас его наполняли чужеродным веществом, и оно тотчас начинало его разъедать.
Покончив с этим занятием, паук, не обращая внимания на Костю, удалился в конец вагона и там запыхтел.
— Костя, — застонал Вася, — Костя.
— Да, Вась.
— Мне больно, Костя. Что ты молчишь, Костя? Я умру, да?
— Тебе плохо?
— Да. Мне хреново.
— Больно?
— Не знаю. Все немеет. Все немеет, Кость. Мне хреново.
* * *Какое-то время прошло во тьме.
Костя открыл глаза. Но, оказалось, он открыл глаза куда-то еще. Это была другая реальность, и в ней не было света. Он пошевелил руками — они были свободными. Ноги — тоже свободными. Он встал, сделал несколько шагов. Шаги эти отозвались эхом.
— Эй! — сказал он.
— Эй, эй, — отразился его голос.
— Странно.
— Странно, странно.
Костя пошел вперед, и скоро он увидел тусклый свет. Это было мутновато-красное свечение, и его источник находился в неопределенном месте. Он шел вперед. Пол был ровный, гладкий.
— Да, — сказал Костя.
— Да, да.
Он вспомнил про паука.
— Да, кстати, паук, — сказало ему что-то внутри, некий голос, о котором он, как будто, и не подозревал раньше, — где же он? Ты раньше об этом не знал? Ты знал, что я есть? Я?
