Клайв Баркер - Книги крови III—IV: Исповедь савана
Кут ошибся ненамного: полицейских было семеро. Трое из них вооружились согласно приказу сержанта розыска Гиссинга — его последнему приказу, который можно было считать теперь предсмертной волей. Семерку хранителей справедливости возглавлял сержант Айвенго Бейкер: личность самоотверженная и даже героическая, то ли по причине склонности к риску, то ли из-за большего опыта опасной работы. Он заговорил Голос, обычно властный и громкий, сейчас походил на визг, потому что горло сержанта сжалось: из здания на пороге церкви показался Голый Мозг.
— Так, я его вижу.
Вряд ли кто-то мог не видеть его — эту девятифутовую громадину, забрызганную кровью и казавшуюся исчадием ада. Те, у кого были стволы, вскинули их, не дожидаясь команды. Остальным оставалось целовать свои дубинки, укрепляя их молитвами. Один не выдержал и бросился бежать.
— Вернуться на линию огня! — пронзительно пищал Айвенго.
Если трусы разбегутся, он останется один. У них было оружие, а у него — лишь власть закона, что не утешало.
Голый Мозг высоко поднял Кута над землей, держа его за шею. Ноги несчастного покачивались в футе от нее, голова запрокинулась назад, глаза закатились. Монстр демонстрировал свое прикрытие неприятелю.
— Разрешите… пожалуйста… застрелить эту гадость! — засуетился один стрелок.
Айвенго сглотнул слюну, прежде чем хрипло ответить:
— Мы заденем викария.
— Разве он не мертв? — спросил стрелок недоуменно.
— Это не очевидно.
— Он не может быть живым. Сами посмотрите…
Голый Мозг мял тело Кута, словно подушку, из которой высыпался пух. Теперь Айвенго видел, что стрелок, скорее всего, прав. Голый Мозг неторопливо размахнулся и бросил тело в его сторону. Оно врезалось в гравий неподалеку от ворот и больше не шевелилось. У Айвенго прорезался его настоящий голос:
— Огонь!
Стрелки начали выполнять приказ еще до того, как заметили, что начальник раскрыл рот.
На Мозг посыпались пули. Некоторые достигли цели: три, четыре, вот уже пять ранений, и почти все в грудь. Пули обжигающе кусали его, заставляя защищать лицо и гениталии. Он загородил их руками, предохраняя от неожиданно больных укусов, не сравнимых с уколом пули из винтовки Николсона Страданий от той раны он не почувствовал, занятый лишь свершением желанной мести. Его охватил страх. Инстинкты подсказывали ему: надо броситься на отрывистые хлопки выстрелов и вспышки пороха, но боль подавляла такое желание. Он повернулся и начал вынужденное отступление, став подпрыгивающей при каждом удачном выстреле мишенью, что двигалась к холмам. Он направлялся к зеленевшим позади них перелескам, надеясь отыскать подходящие для укрытия овраги или пещеры. Хоть какое-то место для спасения, где можно обдумать дальнейшие действия. Только бы уйти от погони!
Полицейские преследовали его, добивая в спину. Дух победы витал над их головами. Им даже не нужен был полководец — Айвенго остался на кладбище, поднял с могилы вазу, вытряхнул из нее хризантемы, и его вырвало.
Голый Мозг добрался-таки до середины холма. Вскоре огоньки выстрелов исчезли, и он почувствовал себя более уверенным и подвижным. Теперь нужно раствориться во мраке, провалиться сквозь землю. Рванув по полю, он услышал, как свистят переспелые колосья, до сих пор не собранные людьми. Стебли разламывались, высыпая изобилие зерен. Преследователи остановились, притормозив машину на окраине поля. Он видел их огни. Видел мерцавшее вдали синее и белое. Слышал их приказы. Голый Мозг не знал, что такое слова. Но даже если бы он понимал их смысл, они не сообщили бы ему ничего нового. Он знал, что люди — существа пугливые и вряд ли будут гоняться за ним всю ночь. То, что они кричат, ничего не значит. Они боятся темноты и думают, что это вполне оправдывает их нерешительность. Они убедят себя в том, что раненый зверь не выживет. Какие они наивные… Словно дети.
Голый Мозг вскарабкался на вершину большого холма, чтобы осмотреть окрестности. Внизу, по змейке дороги, бежали огоньки неприятельской машины: в примитивном калейдоскопе переливалось синее и красное. Больше никакого света — ничего, кроме слабого мерцания звезд. Но придет день и восстановит пропавшую во тьме картину. Взойдет солнце, и городок окажется под ним как на ладони. Сейчас Голый Мозг догадывался о его будущем лучше, чем кто-либо из жителей.
Он лег на спину и увидел, как в небе сорвалась с места оранжевая звезда. Потом она засверкала ярче и вспыхнула, сгорела на юго-востоке, озарив на мгновение краешек свинцового облака. Заря будет долгой и исцеляющей. Она восполнит его силы. И тогда он спалит дотла все, что скрывается во мраке.
Кут был еще жив. Но смерть подошла так близко, что это ничего не значило. Восемьдесят процентов его костей переломано. Черты лица пропали в переплетениях рваных ран, одна рука полностью раздавлена Нет сомнений — он скоро умрет. В пользу этой версии говорили и время, и его желание.
Наутро жители убедились в том, что ночные звуки не были обычным громким шумом. То, что высветило поднявшееся над городком солнце, свидетельствовало о событиях не менее печальных, чем конец света: перевернутый вверх дном церковный двор, разбитая дверь ризницы, кордоны бронированных автомобилей на северной дороге.
О празднике урожая не могло быть и речи.
— Я хочу вернуться в Лондон, — настаивала Мэгги.
— Еще вчера ты уговаривала меня остаться. Тебе, кажется, хотелось глубже вникнуть в суть народных традиций.
— Но вчера была пятница и… не было этого маньяка.
— Если мы уедем, то назад уже не вернемся. Никогда.
— О чем ты говоришь? Конечно же, мы будем сюда приезжать…
— Если мы убежим, испугавшись этого места, мы откажемся от него.
— Это смешно, Рон.
— Тебе хотелось покрасоваться перед теми, кто здесь живет. Но сегодня мы рискуем присоединиться к тем, кто здесь умер. Рискуем и завтра, и послезавтра. Как долго это будет продолжаться? Ты знаешь? Нет. И если ты не хочешь узнать, чем все закончится, можешь ехать. И взять с собой детей. А я останусь.
— Нет, Ронни.
Он тяжело вздохнул.
— Мне надо убедиться, что его поймали. Увериться, что он больше не появится. И тогда я скажу, что мы не зря выбрали это место.
— Тогда давай хоть ненадолго выберемся из этих стен, Рон. — Мэгги неохотно кивнула. — Дети извели миссис Блэттер, я опасаюсь, не будет ли у нее истерики. Возьмем их с собой покататься на машине, а? Хоть немного подышим свежим…
— Почему бы и нет? — Он стремительно встал.
Сентябрьское утро встретило их теплым благоуханием Какие сюрпризы преподносит погода! По обе стороны от шоссе проносились пестрые ковры поздних цветов. Птицы низко планировали над крышей машины. Небо синее, как в сказке, облака — цвета сбитых сливок. Здесь, в нескольких шагах от городка, таяли кошмары предыдущей ночи, растворяясь в цветении дня. Настроение Рона улучшалось с каждой новой милей, увеличивавшей расстояние между ними и Зелом. Он даже запел.
