Мокруха - Ширли Джон
Они чуть не влетели в большой почтовый ящик красного дерева на четырёх ножках, сложенных кусками кварца. Они увидели его в последний момент. Прентис отчаянно замахал руками, требуя сбросить ход, и завопил:
— Стой! Стой, сука!
Джефф резко затормозил, и шины прочертили чёрные полосы по растрескавшемуся покрытию шоссе. Прентис вцепился в приборную доску кабриолета, чтобы не стукнуться головой о лобовое стекло.
— Ты бы раньше мог предупредить, — пробормотал Джефф.
— Не на таких скоростях, Э. Дж. Фойт [33].
Они вернулись и поехали по грязной боковой дороге. Рытвин и ухабов здесь было больше. Джефф притормозил оглянуться на почтовый ящик: тот почти скрылся из виду за высокими кустарниками, чьи стебли были похожи на скрипичные инструменты. Деревянного ящика вовсе не было видно, и только стёсанные кварцевые глыбы ослепительно сверкали на пробившемся сквозь облака солнце.
— Наверно, тут, — сказал Джефф. — И правда, всё быльём поросло.
При переходе с передачи на передачу кабриолет издал звук, какой, надо полагать, издаёт триумфально трубящий слонёнок. Они поддали газу и устремились вверх по дороге, вздымая облачка пыли. Машину так подбрасывало, что у них все косточки перетрясло. Ближе к вершине холма деревья стали выше. Здесь попадались пересаженные много лет назад пальмы, поднявшиеся над местными дубами, чьи ветки были усажены комьями тёмной омелы. Ещё один резкий поворот, и они уткнулись в высокую, потемневшую от пыли ветровую ограду, в которую были врезаны увешанные многочисленными замками ворота из материала того же цвета. В десяти ярдах за этой оградой стояла вторая, каменная, а ворота в ней были железные, кованые, увенчанные ржавым ангелочком, выставлявшим на всеобщее обозрение знак в форме пули, на котором когда-то значилось ДОБРО ПОЖАЛОВАТЬ.
Кроме того, над херувимчиком имелись два скрещенных костевидных ключа. Ранчо Дабл-Ки.
Джефф остановился в тени могучего розового куста. Розы были огромные, такие красные, что казались почти чёрными. Внимательно вглядевшись, Прентис заметил за оседающим пылевым облаком мёртвый дуб. Вокруг него-то и поднялись розы. Ствол и нижние ветви дуба послужили чёрной скелетной опорой кусту. Из середины розового куста шло низкое угрожающее рычание.
Хотя нет. Не из куста. Почему он вообще так подумал? Разумеется, рычание исходило из-за ветровой изгороди. Издавали его два добермана в утыканных иглами ошейниках. Псы носились вдоль ограды, оскалившись и отчаянно лая. Когда они прыгали на ограду, швыряя на неё полный вес тел, та звякала, и вокруг поднимались пылевые вихри. Прентис и Джефф при этом зрелище вжались в сиденья.
Сверху упали розовые лепестки.
Псы снова прыгнули на ограду. Розы опять осыпали машину лепестками.
Высокий чернокожий в стандартной униформе охранника и тёмных очках вышел из небольшой сторожки рядом с коваными воротами. На поясе у него висел дробовик в пузатой кобуре. Негр был ростом никак не меньше шести футов и весил фунтов триста. Псы отскочили, жалобно тявкнув, словно ожидали, что их сейчас хлестнут плёткой. Охранник невозмутимо направился к внешней ограде, небрежно придерживая у бедра отстёгнутое оружие. Наголо бритая яйцеобразная голова его блестела от пота, стёкла тёмных очков метали солнечные зайчики, когда он проходил через полосы тени и света.
— У вас п’лашение? — пробулькал он.
Джефф глянул в ящичек для перчаток, где у него лежал «магнум».
— Джефф, — сказал Прентис сквозь зубы, — рано об этом даже думать.
Джефф кивнул. Прентис видел, что товарищ вынужден храбриться.
Джефф набрал полную грудь воздуха и вылез из машины.
— Превед, кагдила! — воскликнул он. Охранник и Джефф сближались по разные стороны ветровой ограды. Негр всё ещё держал дробовик опущенным в землю, с деланной небрежностью. Но обнажённый короткоствол говорил сам за себя.
— У вас п’лашение? — повторил чернокожий.
Джефф покачал головой.
— Я... Я Джефф Тейтельбаум. Мне сообщили, что тут мой брат, и я решил его увидеть. Я его законный опекун. Его имя Митч Тейтельбаум.
— Митч Таттл...?
— Тейтельбаум.
— Дайте я п’верю. ‘Зните за этих ч’товых б’босов. — Он развернулся на пятках и пошёл к сторожке, одной рукой похлопывая по бедру, а другой продолжая сжимать короткоствол. — Д’вайте-’вайте, гончие, ‘шли со мной. Пошли.
Псы потрусили за ним. Прентис видел торчащий у охранника за поясом металлический прут — таким погоняют скот. Негр деловито прошёл в сторожку и потянулся к висящему на стене телефону.
Прентис вышел из машины и постоял немного рядом.
— Джефф, это чёртово местечко — мечта параноика.
Джефф кивнул.
Охранник отсутствовал три минуты и вернулся, качая головой.
— Нету Митча Тейтельбаума тут! И не было никогда! Вы, верно, не туды свернули.
— Это ведь владения Денвера, так? — окликнул Прентис.
Охранник посмотрел на него своими зеркальными очками.
— Точно. Но вашего мальца тут нету.
Он повернулся и пошёл прочь с таким видом, что стало ясно: добавить ему нечего. Разве что пальцы на дробовике, быть может, сжались крепче.
— А можно поговорить с кем-то в поместье, например, с Денверами, — начал Джефф, — или...
Охранник повернулся к ним, но продолжал удаляться: задом наперёд.
— Нет, сэр, не сегодня. Миссис Денвер нездорова. Они не принимают гостей. Она просто не может. Я уже спрашивал.
Он снова развернулся к ним спиной.
У сторожки он, поколебавшись, повернулся к посетителям опять, на сей раз уперев дробовик в правое плечо, да так, что из этой позиции его перебросить в боевую — как на два пальца нассать.
— Чёрт, чёрт, чёрт, — прошипел Джефф себе под нос и пошёл к машине. Он завёл двигатель, отъехал немного, развернулся и осторожно поехал по дороге. Прентису показалось, что Джефф специально едет на малой скорости. Ты нас не прогонял, сигнализировал он охраннику. Это мой выбор.
— Слушай, ну поехали в полицию, — сказал ему Прентис, когда они очутились у выезда на хайвей. — Митч во что-то влез. По самые помидоры. Может, эти ублюдки его кормят какой-то дрянью. А если он умрёт там? Как Эми.
Джефф остановил кабриолет на обочине старой бетонной дороги. Он сидел и смотрел на трассу.
— К чёрту копов.
— Я знаю, что ты о них думаешь...
— Особенно полицию Лос-Анджелеса. Это полные уроды. И я поклялся, что мы к ним не пойдём. Я поклялся Лонни.
— Ну это же глупо, чувак. Ты что себе думаешь? Мы кто, Том Сойер и Гекк Финн, принёсшие клятву на костях пирата? Ты о Митче подумай! Пошли к копам.
Джефф испустил долгий вздох. Откашлялся, подняв с дверцы кабриолета облачко пыли, и так яростно защёлкал передачами, что Прентису стало боязно за трансмиссию. Потом машина выкатилась на хайвей.
— Ладно. Ладно, хер с ним. Попробуем через копов.
День только угасал, но в комнате Митча уже сгустились тени. Свет не горел, да и розовые стебли, сгрудившиеся вокруг окна, поглощали солнце. И тишина, если не считать негромкого шелеста, с каким отходили от стены оторванные обои, да фырчания мотора автомобиля. Небольшого автомобиля. Водитель переключил передачи, и машина уехала.
Митч отрывал от стены обои. Он подцепил их ногтем большого пальца и принялся отслаивать, как отделял заточкой лохмотья плоти от собственных рёбер несколькими днями раньше.
Чёртовы розочки на грёбаных обоях. Блядские геральдические розовые стебли с шипами, таких много на европейских рыцарских щитах... Поглядим, что там внизу, под ними.
Обоев он по сути и не видел. В голове его блуждали видения. Он видел, как уродует, увечит себя, погружает заточку в собственное предплечье. Он пытался вспомнить, как это начиналось, как он позволил втянуть себя в это дерьмо. Но с тем же успехом он мог вглядываться в затянутое дымкой окошко. Всё расплывалось и терялось.
