Александр Арбеков - Две ипостаси одной странной жизни
— Ну, и чем же закончился этот эпизод твоей жизни? — заинтересовался мой товарищ.
— Денег я ей не дал.
— Почему?
— Да потому что они к этому сакральному моменту закончились! — почти зарыдал я.
— Так, успокойся, — пробормотал Аристарх. — Не так всё безнадёжно. Сменим тему. Ты, кстати, дошёл до этой своей чёртовой и легендарной онкологической клиники? Что с диагнозом?
— Диагноз очевиден и ясен. Увы…
— Почему такой пессимизм? Так ты дошёл, наконец, до этой долбанной клиники или нет?
— Чувствую я то, что не чувствуют, не ощущают и не понимают многие другие люди. Интуиция, мой друг… Конец близок, увы. Ну, а вообще-то, до клиники я до сих пор так и не дошёл.
— Так, хорошо… Но, может быть не всё потеряно? Давай, завтра мы вместе зайдём в эту твою чёртову клинику и немного побродим где-нибудь по подвалу, а потом, на следующий день достигнем мистического места на первом этаже и подойдём к этой… Как она там называется…
Чёрт возьми!
— Ты о чём?
— Регистратура, да! А потом возьмём в ней какой-нибудь талон и на пятый или на десятый день попадём к тому самому заветному врачу, или, вернее, к судье, который вынесет тебе вердикт.
— О, я могу гулять и веселиться ещё целых пять, или десять дней?! — оживился я.
— Ну, конечно!
— О, как славно!
— Но, смею заметить, наш главный вопрос остаётся открытым.
— Какой?
— Наталья…
— Слушай, ну мы же его почти закрыли. Давай деньги, и не будет в этом мире единственного свидетеля! Я не об убийстве!
— А где гарантии?
— Твоя главная гарантия перед тобой! А все иные второстепенные гарантии гроша ломанного не стоят! Принимай же окончательное решение! Ну, что за немощное дрожание и трепыхание разума?!
— Всё! По рукам!
— Ну и славно, — грустно произнёс я и вздохнул. — Деньги когда будут?
— Сегодня или завтра, — в ответ очень тяжело вздохнул Аристарх. — А что такое ты хотел мне прочитать недавно?
— Что?
— Ну, ты хотел что-то мне прочитать. Как его зовут, этого очередного мусульманского гения?
— А что ты против них, гениев, имеешь?! Гений, он может быть гением и мусульманским, и православным, и католическим, и протестантским, и ещё каким-нибудь! Гений, он и в Гренландии, и на острове Пасхи гений! Он может быть и немецким, и еврейским, и французским, и итальянским, и швейцарским, и украинским, и даже русским гением!
— Чего ты так разгорячился? Вернёмся к твоему арабскому другу.
— Он мне не друг.
— Почему?
— Потому, что он умер, к сожалению, очень давно, и я, увы, не смог испытать радость от общения и знакомства с ним, с его творчеством и насладиться в полной мере его интеллектом и сакральной духовностью, — тяжело вздохнул я, заглотнул очередную рюмку водки и снова прослезился.
— Жаль… Но изъясняешься ты очень изысканно и тонко. Что значит — бывший поэт.
— Поэты не бывают бывшими! — возмутился я. — Сколько можно повторять эту истину!?
— Хорошо, хорошо. Не волнуйся ты так! Я готов выслушать творение этого, как его…
— И так… Абу Нувас. Арабский поэт.
— Внимательно слушаю.
«У одних — пиры, забавы,
До утра хмельное зелье.
У других — заботы, беды,
Ни покоя, ни веселья.
У одних — еда в избытке,
Помогает им Всевышний.
У других, забытым Богом,
Даже нет лепёшки лишней.
У одних любые сразу
Исполняются желанья.
У других — уйдёт удача,
И напрасны ожиданья…».
— Прекрасные и мудрые стихи, — через некоторое время мрачно произнёс Аристарх. — Ну, однако, как же ты приободрил и меня и самого себя.
— Да, я понимаю, что всё не так и не ко времени, но хочу перед тобой кое в чём признаться.
— В чём же?
— Ну…
— Давай отложим твоё признание на завтра? Не порть мне великолепного настроения, которое обуревает меня в сию минуту!
— Хорошо, хорошо!
— Хорошо то, что действительно хорошо!
— Замечательно сказано. А в эту чёртову больницу когда мы попадём?
— Послезавтра.
— Боже, история повторяется!
— Ну, а как ты хотел!? — возмутился Аристарх. — История на то она и история, что бы вечно и бесконечно повторяться и воплощаться во всё новых и новых обличиях и ипостасях! Всякие там маскарадные маски, — это всего лишь на пару-тройку дней, а потом нас и других людей, увы, ждёт реальная и суровая действительность, которая на годы и на века!
— Ты бывал в Венеции?
— Да, был. Сырой и скучный город.
— Да, ты прав. Он мне тоже не понравился. Но вермут был хорош. Ну, вернее, мартини.
— Я пил там изысканное сухое вино.
— Вермут — это тоже вино, и довольно изысканное. Особенно, если он настоящий.
— Да, ты прав, — задумчиво произнёс мой собеседник —. И, всё-таки, что там с Наташей? Как она, птичка моя, поживает?
— Снова перепады сознания?
— А как же без них?
— Я же тебе сказал, что проблема почти решена.
— Почему почти?
— Если человек до поры до времени не получил то, что он требует, то остаётся слово «почти!».
— Всё, всё! Понял. Деньги будут скоро. Я на тебя очень сильно надеюсь, — засуетился Аристарх.
— Да, о том, как Наташа поживает. В, общем-то, неплохо, но настроение у неё не очень. Всё-таки дочка погибла. Такая трагедия, такое горе…
— Понимаю…
— Не волнуйся. В успехе нашего мероприятия я абсолютно не сомневаюсь, — усмехнулся я. — Но есть у меня к тебе несколько интересных вопросов.
— И каковы они?
— Ну, вопрос первый и самый главный.
— Я готов ответить тебе на любые вопросы.
— Но перед тем, как задать его, я хочу прочитать тебе ещё одно стихотворение.
— Ну, ты и маньяк!
— Да, я он. Но не в классической интерпретации. Я просто творческий человек. Слушать готов?
— Да!
— Слушай и восхищайся!
«Не рассуждай, не хлопочи!
Безумство ищет, глупость судит.
Дневные раны сном лечи,
А завтра быть чему, то будет.
Живя, умей, что пережить:
Печаль, и радость, и тревогу.
Чего желать? О чём тужить?
День пережит — и слава Богу!».
— Великолепно! Снова какой-то восточный поэт?
— Ну, нельзя же быть таким глупым, пошлым, тупым, ограниченным и необразованным индивидуумом! — страшно огорчился я. — Ты что, не ощущаешь сути, смысла и природы этого стихотворения? И не чувствуешь заложенную в нём душу и всё остальное, свойственное только одному народу в мире?!
