Стивен Кинг - Бессонница
— Ральф, не связывайся с ним! — крикнул Макговерн со своего относительно безопасного места на дорожке.
Ральф не обратил на него внимания. Он просто оставался там, где лежал, приподнявшись на локтях, и внимательно всматривался в Эда. Он все еще испытывал гнев и страх, но эти эмоции начали заслоняться каким-то странным холодным очарованием. То, на что он смотрел, было безумием — в чистом виде. Перед ним находился не суперзлодей из комиксов, не Норман Бэйтс, не капитан Ахав[18]. Перед ним стоял всего-навсего Эд Дипно, работавший на побережье в Лабораториях Хокингс, — один из этих яйцеголовых, как сказали бы старики, играющие в шахматы в зоне отдыха около развилки, но для демократа, в общем, ничего себе парнишка. Теперь «ничего себе парнишка» окончательно рехнулся, и произошло это отнюдь не сегодня в полдень, когда Эд увидел подпись своей жены на петиции, висевшей на доске объявлении в «Купи и сэкономь». Теперь Ральф понимал, что сумасшествию Эда исполнился по меньшей мере год, и это заставило его задуматься над тем, какие тайны скрывала Элен все это время за своим обычным веселым нравом и солнечной улыбкой и какие маленькие отчаянные сигналы — не считая ссадин, конечно, — он мог упустить.
И потом, ведь есть еще Натали, подумал он. Что она видела? Что она пережила? Помимо того, разумеется, как окровавленная, еле держащаяся на ногах мать тащила ее через Харрис-авеню и стоянку возле «Красного яблока», прижав к своему бедру?
Руки Ральфа покрылись гусиной кожей.
Тем временем Эд начал вышагивать туда-сюда поперек зацементированной дорожки, топча циннии, которые Элен посадила по ее краям. Он вновь превратился в того Эда, на которого Ральф наткнулся год назад возле аэропорта; он так же отрывисто и яростно подергивал головой и бросал в пустоту острые, колючие взгляды.
Вот что должен был скрыть этот невинно-радушный прием, подумал Ральф. Сейчас он выглядит так же, как в тот раз, когда набросился на парня, ехавшего в пикапе. Как мангуст, защищающий кусочек своего пространства за сарайчиком.
— Во всем этом нет ее прямой вины, это я признаю, — торопливо говорил Эд, ударяя правым кулаком по раскрытой левой ладони, пока ходил туда-сюда сквозь облачко брызг, вылетающих из оросительной установки. Ральф обнаружил, что ему видно каждое ребро в груди Эда; тот выглядел так, словно уже несколько месяцев недоедал.
— Однако когда тупость достигает определенного предела, с ней становится трудно ужиться, — продолжал Эд. — Она — как волхвы, что пришли к царю Ироду, чтобы узнать про младенца. Я хочу сказать, до чего же может дойти тупость? Где он — рожденный стать царем Иудейским! И об этом спрашивать Ирода! Я хочу сказать, ну и засранцы, мать их! Верно, Ральф?
Ральф кивнул. Конечно, Эд. Как скажешь, Эд.
Эд кивнул в ответ и продолжил свое хождение туда-сюда сквозь облачко брызг и призрачные, пересекающиеся друг с дружкой радуги, мерно впечатывая кулак в свою ладонь.
— Это как в песенке «Роллинг стоунз»: «Глянь на эту, глянь на эту, глянь на эту глупую девчонку». Ты, наверное, ее не помнишь, а? — Эд рассмеялся тихим трескучим смехом, заставившим Ральфа представить себе крыс, танцующих на битом стекле.
Макговерн подошел к нему и опустился рядом на колени.
— Давай-ка убираться отсюда, — пробормотал он. Ральф отрицательно помотал головой, и, когда Эд развернулся в их направлении, Макговерн торопливо вскочил и ретировался обратно на дорожку.
— Она думала, что сумеет обмануть тебя, верно? — спросил Ральф. Он по-прежнему лежал на лужайке, приподнявшись на локтях. — Она думала, ты никогда не узнаешь, что она подписала эту петицию.
Эд перескочил через дорожку, склонился над Ральфом и затряс сжатыми кулаками над его головой, точь-в-точь как отрицательный герой в немом фильме.
— Нет-нет-нет-нет! — заорал он.
«Джефферсон аэроплан» сменился «Энималс», Эрик Бердон уже рычал строки «евангелия» от Джона Ли Хукера: «Буум-буум-буум, застрелю тя наповал». Макговерн издал слабый вскрик, явно думая, что Эд собирается напасть на Ральфа, но вместо этого Эд нагнулся еще ниже, упершись суставами пальцев левой руки в траву и приняв позу спринтера, который ждет выстрела стартового пистолета, чтобы рвануть вперед. Лицо его было покрыто каплями, которые Ральф поначалу принял было за пот, пока не вспомнил, как Эд вышагивал туда-сюда сквозь брызги из оросительной установки. Ральф не отрывал взгляда от капельки крови на левом стеклышке очков Эда. Она немного расплылась, и теперь яблоко его левого глаза казалось налившимся кровью.
— Это судьба, что я узнал про подпись на петиции! Это просто судьба! Хочешь сказать, что ты этого не понимаешь? Не оскорбляй мои умственные способности, Ральф! Может, ты и стареешь, но ты тоже далеко не тупица. Представь, я иду в супермаркет купить детское питание — ну не издевка ли — и узнаю, что она подписалась в защиту детоубийц! Центурионов! Самого Малинового короля! И знаешь что? Я… просто… увидел… красное!
— Малинового короля, Эд? Кто это?
— Ох, пожалуйста. — Эд хитровато взглянул на Ральфа. — «Тогда Ирод, увидев себя осмеянным волхвами, весьма разгневался и послал избить всех младенцев в Вифлееме и во всех пределах его, от двух лет и младше, по времени, которое выведал от волхвов». Это же в Библии, Ральф. Евангелие от Матфея, глава вторая, стих шестнадцатый. Ты что, сомневаешься? У тебя что, мать твою, есть хоть тень сомнения, что там так сказано?
— Нет. Если ты так говоришь, я тебе верю.
Эд кивнул. Его глаза глубокими и испуганными зелеными тенями бегали туда-сюда. Он медленно склонился над лежащим Ральфом, положив руки на его предплечья, словно собирался его поцеловать. Ральф чувствовал запах пота, запах какого-то одеколона после бритья, который уже почти выветрился, и кое-что еще — что-то пахнувшее старым свернувшимся молоком. Он прикинул, не могло ли так пахнуть безумие Эда.
Вверх по Харрис-авеню проехала машина «скорой помощи» — с мигалками, но с выключенной сиреной — и свернула на стоянку у «Красного яблока».
— Да, ты уж лучше… — выдохнул Эд прямо ему в лицо, — ты уж лучше мне верь.
Его глаза перестали шарить вокруг и застыли на Ральфе.
— Они убивают младенцев оптом, — произнес он тихим и чуть дрожащим голосом. — Выдирают из материнских утроб и вывозят из города в закрытых фургонах. В основном на грузовиках с крытыми платформами. Спросите себя вот о чем, Ральф: сколько раз в неделю вы замечаете хотя бы один такой здоровенный грузовик, проносящийся по дороге? Грузовик с кузовом, накрытым брезентом? Когда-нибудь задавали себе вопрос: а что они возят в этих грузовиках? Никогда не интересовались, а что в них там, под брезентом?
