Алексей Атеев - Пригоршня тьмы
– Вы и есть Шебалин? – открыв дверцу, взволнованно спросила она.
– Садитесь. – Он с интересом взглянул на нее. – Если сомневаетесь в моих полномочиях, вот документы.
– Может быть, отъедем куда-нибудь? – спросила Касьянова. – Мне бы не хотелось, чтобы сотрудники нас увидели.
Несколько удивленный этой просьбой, Шебалин отогнал машину в один из ближайших переулков.
– Я – близкая подруга Марты Глиномесовой, – начала Касьянова, – не так давно она попросила меня понаблюдать ее дочь. У девочки регулярно случались ночные кошмары. Она сдала анализы, а электроэнцефалограф в этот момент сломался, пришлось везти девочку в лечебницу. Я в курсе ее исчезновения и, поверьте, переживаю, может быть, не меньше родителей. – Касьянова уже чуть не плакала. – Это ужасно! А о каком больном вы говорили? Который якобы причастен к преступлению?
– О так называемом Проше! – резко сказал Шебалин.
– Не может быть!
– Установлено на сто процентов. Свидетели опознали его по фотографии. А как произошла их встреча?
– Маша от скуки отошла от моей машины и наткнулась на эту компанию: Проша и, как его, Шереметев. Видимо, она некоторое время стояла в кустах и слушала, о чем болтал старик. Потом они ее заметили.
– И что случилось дальше?
– Да, в общем-то, ничего, тут как раз выскочила я и увела ее.
– А что именно она услышала?
– По-видимому, Шереметев, по своему обыкновению, излагал какие-то непристойные байки.
– Непристойные?!
– Маша мне сама сказала, что слышала всякие гадости.
– Вот даже как!
– Но я не могу поверить, что Проша, который к тому же не разговаривает, сумел найти ребенка, которого он видел один раз. И найти не в городе, а в глухой деревушке, за тридевять земель.
– Это-то и странно. Кстати, Проша, к вашему сведению, вполне прилично говорит. Опять же это подтверждают свидетели.
– Это невозможно!
– Очень даже возможно! Видимо, сбываются самые худшие опасения, – сумрачно сказал Шебалин, – ребенок в руках у самого настоящего маньяка. Под влиянием сексуальных разговоров своего дружка он активизировался, выследил девочку и похитил ее. Вполне возможно, что ее уже нет в живых.
– Господи, что вы говорите?! – закричала Галина и разрыдалась.
– Я только пытаюсь представить вероятные ситуации. Кстати, подобный ход действий больного описан в любом учебнике по судебной психиатрии.
– Но Проша, он же мухи не обидит!
– Не мне рассказывать психиатру о непредсказуемости действий душевнобольного. Кстати, что вы мне можете сказать о Проше?
Галина захлебывалась от рыданий. Изо рта у нее вылетали нечленораздельные звуки.
Шебалин ждал, когда она немного успокоится, и молчал.
– Выходит, это я виновата в том, что Машу украли, – сквозь рыдания произнесла Галина.
Шебалин пожал плечами.
– Все-таки вернемся к Проше.
Но рыдания продолжали душить Касьянову.
– Хорошо, – жестко сказал Шебалин, – коли вы не в состоянии отвечать на мои вопросы, не смею больше задерживать. Родителям девочки я пока о вашем участии во всей этой истории ничего говорить не буду.
– Я сама все расскажу! – сквозь рыдания выдавила Галина.
– Никому ничего говорить вы пока не будете! – еще жестче произнес Шебалин. – Мы еще увидимся.
После беседы с нервной психиаторшей Шебалин еще больше уверился в своих подозрениях, что не все в этом деле так просто, как кажется. Интересно просмотреть то давнее дело об аварии.
Уголовное дело он получил сразу. Как много все-таки значат старые связи! Листая немногочисленные страницы, он и вовсе зашел в тупик. Машина, с которой произошла авария, угнана. За рулем, как установлено, была женщина. Она погибла. Этого безымянного, то есть Прошу, выбросило из машины, и он остался совершенно невредим, не считая шишки на голове.
Шебалин долго разглядывал фотографии места происшествия, снимок обгорелого трупа, застывшее лицо Проши.
– Дело вел некий Чемоданов? – поинтересовался он у работника архива. – Что-то я не припоминаю такого следователя.
– Поинтересуйтесь в кадрах.
В кадрах тоже долго не могли припомнить такого сотрудника. Подняли архив. Оказалось, что Чемоданов проработал совсем недолго.
– Вспомнил я его, – заявил начальник отдела, – умер Чемоданов. Вскорости после работы с этим делом и умер. Заболел пневмонией, простыл, видать, и угас в одночасье.
«Угас в одночасье, – повторил про себя Шебалин, – что ж, бывает».
Он вернулся в свою контору в глубочайшей растерянности. Все более чем странно. За какой кончик ни потянешь, он тут же обрывается.
Наконец позвонил Бузыкин.
– Николай Ильич, – радостно кричал он, – нашел!
– Не понял?
– Эту парочку, которую мы разыскиваем. Они поехали в Калинск, сели на рейсовый автобус. Кассирша их опознала. Видели их позавчера.
– Отлично, Бузыкин. Оставайся в Быково, жди меня. Поедем с тобой в Калинск.
8
Калинск – городок неприметный. Что называется, «на карте генеральной кружком отмечен не всегда». Много таких на Руси. Сорок тысяч жителей. Два завода, элеватор, железнодорожная станция – эти сведения можно почерпнуть из энциклопедического словаря. Словом, ничего примечательного.
Название городка, по теории местной энтузиастки, краеведа Амалии Ивановны Угрюмовой, происходит от имени татарского мирзы Калины, чье кочевье некогда располагалось в этих местах. По другим данным, более прозаичным, здесь было много калины, росшей по берегам тихой глубокой реки. Заросли калины дали название реке, а потом небольшой крепостце, появившейся на ее берегах. Знаменитый академик Паллас, проезжая в 1769 году по этим местам со своей экспедицией, записал в дневнике: «Место сие зело пригоже, а ландшафт благоприятствует градостроительным кондициям». Однако, несмотря на то что кондиции были благоприятны, Калинск так и остался заштатным городишком.
Некоторое оживление наблюдалось лишь в конце прошлого века, когда через Калинск прошла железная дорога. Однако впоследствии обстоятельства отечественной истории складывались так, что бури революции, Гражданской войны и прочих великих потрясений, которые в свое время предрекал известный реформатор Столыпин, обошли городок стороной. Только во время последней войны сюда были эвакуированы два завода и кулинарная академия. Заводы так и остались заводами, а академия была преобразована в техникум пищевой промышленности, который процветает до сих пор.
Но нельзя сказать, что городок совсем уж остался вдали от генеральной линии, которой следовала страна. Ничуть не бывало. Весь народ в едином порыве строил коммунизм – и Калинск строил. Плакатов, извещавших об этом, приходилось на каждого жителя ничуть не меньше, чем, скажем, в Саратове или Магадане. Борьба с низкопоклонством перед Западом и с пресловутыми стилягами происходила даже, пожалуй, с большей остротой, чем в столице.
