Алексей Атеев - Пригоршня тьмы
– По вашей фотографии его опознали свидетели.
– Даже так?!
– Если можно, расскажите поподробнее о Проше. Я что-то не понял, почему у него нет фамилии.
Врач вкратце изложил историю, уже известную читателю.
– Значит, личность его в тот момент не была установлена?
– Именно.
– Но ведь, насколько я знаю, он провел у вас десять лет, неужели за столь длительный срок не делалось никаких попыток выяснить – кто он?
– Попытки делались, но безуспешно. К слову сказать, такие безымянные субъекты – не редкость. Да вы, наверное, и сами это знаете.
– А нельзя ли ознакомиться с его личным делом?
– Вообще-то это не полагается, – врач замялся, – ну уж ладно, сейчас принесу. – Он вышел.
Шебалин от нечего делать уставился в окно. Он наблюдал, как с возвышающейся напротив окна сосны спустилась белочка и побежала к мусорному баку. Шебалин невольно улыбнулся.
Вернулся врач. В руках он держал тонкую папку. Сыщик бегло проглядел историю болезни.
– Полная амнезия… Ага… А вот и дата аварии – 13 апреля. В лечебницу попал через две недели после катастрофы. – Шебалин записал данные. – Не могли бы вы поподробнее рассказать о личности Проши? – попросил он врача.
– Что о нем рассказать? Очень спокойный. Не разговаривал…
– Не умел? Он что, глухонемой?
– Трудно сказать. Я лично от него ни разу слова не слышал, но понимал он все.
– А как же он объяснялся? Жестами?
– Да никак. Он был очень заторможенный. Почти никогда сам не вступал в контакт. Только кивал: да-нет… Больные его не любили. Сторонились. Правда, был у него здесь приятель – Граф Шереметев.
– Граф?
– Прозвище. Как только Проша сбежал, Шереметев, что называется, начал бузить, в буйство впал.
– А скажите, способен Проша на сексуальное преступление?
– На эксцесс, – поправил врач.
– Пусть на эксцесс.
Викентий Самойлович искоса посмотрел на него и пожевал губами:
– На это способен в принципе любой мужчина.
Шебалин усмехнулся.
– И все же?
– Может быть. Тем более что его могли спровоцировать.
– Кто?
– Видите ли, в тот день, когда Проша исчез, психиатр Касьянова привозила в клинику девочку, чтобы сделать ей энцефалограмму. Девочка столкнулась с Прошей возле отделения. А дети здесь бывают крайне редко. Так что…
– Он что же, свободно гулял по территории?
– Да, ему не запрещали. Никто не ожидал от него ничего подобного.
– Чем окончилась эта встреча?
– Да ничем…
– А как фамилия этой девочки?
– Я не знаю, но можно позвонить Касьяновой и спросить у нее. Запишите номер телефона.
– Так-так, – Шебалин закрыл блокнот и в упор посмотрел на Викентия Самойловича. – Все вроде понял, осталось только одно: ваше личное мнение по поводу Проши?
Врач помолчал, потом взглянул на Шебалина.
– В свое время меня очень интересовала личность этого больного. Мне всегда казалось, что он – самая настоящая загадка, и вовсе не потому, что неизвестно его настоящее имя. Отношение к нему других больных показывало, что от него исходит заряд отрицательной силы. Как бы… его окружает своего рода некая сумеречная зона. Душевнобольные вообще очень чувствительны к подобным вещам. Во время завтраков, обедов никто рядом с ним старался не сидеть. То, что нам кажется нездоровой причудой, на самом деле может быть реакцией на психическое излучение, не ощущаемое обычным человеком.
Шебалин недоуменно кивнул.
– Я вижу, вы меня не поняли. – Врач был несколько разочарован. – Я пытался гипнотизировать Прошу. Иногда в состоянии гипноза удается прояснить личность. Но у меня ничего не вышло. Тогда я пригласил опытного профессионального гипнотизера. Он тоже не смог с ним разобраться. Но именно он сообщил мне, что скорее всего сознание Проши заблокировано и нужно знать ключевое слово или действие, чтобы вернуть его к нормальной жизни.
– Не понял?
– Другими словами, он как бы закрыт на замок, ключ от которого утерян.
– Неужели это возможно?
– А почему нет?
– То есть вы хотите сказать, что появление некоей девочки могло вывести его из амнезии?
Врач пожал плечами.
– Я ничего не хочу сказать, я только предполагаю.
– Что ж, спасибо. – Шебалин поднялся. – Мне ясно только одно: тьмы в этом деле стало еще больше.
Стараясь больше не думать обо всех этих странностях, Шебалин сел в машину и на максимальной скорости рванул в город. Приехав, он принял ванну, перекинулся парой слов с женой и лег спать.
Первым, кого он встретил утром в офисе, был Бузыкин. При виде начальника он улыбнулся во весь рот с чувством исполненного долга.
– Рассказывай.
– И рассказывать-то нечего. Опознали они его.
– Это я уже слышал. Никаких новых подробностей не сообщили?
– Да нет, – пожал плечами Бузыкин. – Правда, по мнению водителя молоковоза, его пассажиры направились к Быковскому автовокзалу. Хотя он не уверен.
– Так! В Быково ведь пересекается несколько крупных дорог. Куда они могли отправиться?
– Например, в наш город…
– А еще?
– Еще в Калинск, в Ревякино…
– Ты вот что, Бузыкин. Поезжай-ка в Быково и поспрашивай на автовокзале у кассирш, у дежурного по вокзалу, не видели ли они эту парочку. Возможно, кто-то и обратил внимание. Фотокарточка Проши у тебя, вот еще фотография девочки. Показывай оба снимка вместе.
– Хорошо, Николай Ильич, я поехал. Кстати, на заправке рассказывали: позавчера перед самым Калинском крупная авария произошла. Автобус с пассажирами с моста рухнул. Несколько человек погибло.
– Позавчера, говоришь? Наши двое вполне могли быть в этом автобусе. Хотя… Ладно, поезжай.
«А теперь позвоним врачу Касьяновой. Что за ребенок, с которым она приезжала в лечебницу?»
– Товарищ Касьянова, – представившись, официальным тоном начал Шебалин, – не можете ли вы ответить, как фамилия девочки, с которой вы несколько дней назад приезжали в психиатрическую лечебницу? Зачем мне это? Видите ли, я провожу расследование одного преступления, и у меня есть основания подозревать, что ваш приезд в лечебницу связан с ним. Как связан? Извините, сообщить не могу. Почему не назовете? Врачебная тайна?! Но дело очень срочное, похищена девочка, и я считаю, что к похищению причастен один из больных. Да, основания веские. Мне просто жаль терять время, а то бы я приехал к вам и представил все необходимые документы, удостоверяющие мою личность. Фамилия похищенной девочки… – Он замялся. Сказать, что ли? – Девочку зовут Глиномесова Маша. Что? Именно с ней приезжали? Нам необходимо встретиться. Сейчас я буду у вас! Лучше на улице? Хорошо, – и он назвал номер своей машины.
Через десять минут «жигуленок» остановился возле здания психоневрологического диспансера. К машине скорее не подошла, а подбежала молодая женщина.
