Дион Форчун - Лунная магия
— Вам, должно быть, очень одиноко, — сказала я, хотя выглядел он на редкость веселым.
— Так себе. Одиноко, конечно, зато спокойно. А то ведь никому покоя не было, когда она принималась спасать свою душу. Я вам прямо скажу, госпожа, будь это моя душа, я бы не стал ее спасать. Я бы ее выбросил прочь, если бы не смог отдать кому-нибудь даром. Ее не стоило спасать — такая это была для нее обуза.
Я сочла за благо прекратить поток его психологических излияний.
— Агентство по продаже недвижимости где-нибудь рядом? — спросила я.
— Да, госпожа, сразу за излучиной. Но если Вы повремените до завтра, я плесну на пол пару ведер воды и скажу им, что течет крыша, и тогда они уступят его по дешевке. Хотел бы я, чтобы Вы его заполучили, потому как я думаю, мы с Вами отлично подходим друг другу, хотя что скрывать, довелось мне и за решеткой посидеть.
Перед лицом такой искренности мне ничего не оставалось, только сказать, что если я куплю этот дом, то работа ему обеспечена. Возможно, он подойдет мне даже больше, чем женщина, поскольку его не так напугают мои занятия.
Словом, я купила этот дом, хотя и не без немалых сомнений, ибо я очень чувствительна к атмосфере. И я часто задумывалась над тем, какую атмосферу мог оставить после себя проповедник-убийца и его секта самоубийц. Я отчетливо представляла себе этого помешанного фанатика, который собрал «порядочно» приверженцев своей безумной религии и создал этот архитектурный гибрид, в котором я собралась поселиться. Нечего сказать, хороши были и религиозные воззрения этого нонконформиста с пристрастием к ритуалам. Обе половины его натуры — и баптистская, и католическая — одинаково ненавидели бы меня, но поскольку у каждой были бы противоположные причины для ненависти, то, возможно, они нейтрализовали бы друг друга. Став хозяйкой этого дома, я немедленно и самым тщательным образом совершила Изгоняющий Ритуал Великой Пентаграммы. Мне было любопытно, что скажет Митъярд, почувствовав запах ладана, но он лишь заметил:
— Не стоит беспокоиться насчет канализации, госпожа, ее здесь нет, — что было истинной правдой и отчасти объясняло цену, по которой я приобрела этот дом. Впрочем, тем лучше, что цена была такая низкая, так как мне пришлось изрядно потратиться, прежде чем я привела дом в порядок. Не мною сказано, что все необходимое для магических целей должно приобретать не торгуясь, но всему есть свои пределы.
Впрочем, насчет ванной комнаты я и в самом деле не торговалась. Стены ее были облицованы бледно-розовым, похожим на кварц мрамором, а пол был из черного мрамора и теплый, так как подогревался снизу. Сама ванна была черная, словно гробница, но внутри была такой же желтовато-розовой, как стены. Еще она была квадратной, ее сделали специально по моему заказу, что было, конечно, экстравагантностью, но, что поделаешь, ванны — это моя слабость. Ее идею подсказала мне чудовищная купель этого проповедника, хотя сама я никогда бы в этом не созналась. Но мистер Митъярд все понял с первого взгляда и сказал мне, подмигнув:
— Я вижу, что и Вы верите в полное погружение, мэм.
— Я верю в получение того, что мне нравится, — ответила я.
В спальне у меня царил особый голубовато-зеленый оттенок шагрени, напоминающий зелень моря у скалистых берегов. В ней не было никакой мебели, за исключением кровати, туалетного столика и комода. Часть стены, не занятую зеркалом, покрывал барельеф, напоминающий морской прибой. Спальня, как ей и положено, выходила на восток, хотя, чтобы добиться этого, мне пришлось чуть ли не разломать дом на кусочки, поскольку помещений нерелигиозного назначения практически не было. Лишь то обстоятельство, что проповеднику понадобилась какая-то раздевалка для своих мокрых крыс после обряда крещения, позволило мне найти достойное применение этому месту. Его ризница стала моей кухней, а помещения, в которых он отделял овец от козлищ, стали соответственно моей спальней и ванной. Должно быть, он надеялся на массовое обращение в свою веру, поскольку оба эти помещения были непомерно велики. Что до всего остального, то я жила, перемещалась и вела существование в большом зале.
Зал, после того, как я подвергла его перепланировке, начал приобретать странное и неповторимое очарование. На смену панелям из желтой сосны пришел старый дуб, а холодные плиты из серого камня покрыл темный паркет. Я не делала попыток очистить резьбу по камню, сходившуюся к центру по ребрам крестового свода. Штукатурка между ними приобрела оттенок старого пергамента, до сих пор сохраняя следы росписи золотыми звездами. Все это я оставила как есть. Зато эти кошмарные витражи я разбила вдребезги и из разноцветных осколков велела сложить восхитительную мозаику в духе рококо. В стрельчатые арки алтаря я вставила прозрачные окна в свинцовых переплетах, из которых открывался вид на некогда угрюмые кошачьи задворки, ставшие теперь похожими на уголок итальянского дворика. Мне кажется, что перед глазами архитектора стоял образ какой-нибудь итальянской церкви, так как сюда прекрасно вписались фиговые деревья в огромных керамических горшках и вьющийся по шпалерам виноград.
Летом мое существование сосредоточивалось в алтарной части, куда лучи солнца пробивались сквозь листву огромного платана, изящного, как ива, ибо его никогда не касалась пила обрезчика. Зимой же я удалялась в отгороженное панелями уютное местечке у огромного камина.
Устояв перед настойчивыми уговорами подрядчика купить готовый камин, я ни на шаг не отходила от каменщиков, пока те не выложили камин размером побольше деревенского обеденного стола и не сделали все так, как мне нравилось. Под его обитым медью сводом зимой пылали трехфутовые поленья, а летом медленно горели торфяные брикеты, так как даже в сильную жару в большом зале царила прохлада. Еще там были пушистые ковры, огромные кресла, низкие табуреты и пуфы, и горки, где были выставлены мои красивые безделушки; а еще у меня было не меньше подушек, чем у Габриэле д'Аннунцио. В галерее, куда обычные посетители не имели доступа, хранились мои книги.
Впрочем, у меня было не так уж много посетителей, так как я по горло была занята работой, не оставлявшей для них времени. Ведь здесь я находилась с определенной целью. Случайных визитеров быстро отправляли восвояси, причем манера мистера Митъярда их отваживать была просто сокрушительной. Тех же, кого я принимала, у меня были веские причины принимать, и они это знали.
Сам мистер Митъярд оказался настоящим чудом, как только разрешилась загадка его шляпы. Он был лыс, как колено, и вполне резонно объяснил, что сквозняки выстуживали его лысину зимой, а летом ему бесконечно досаждали мухи, так что без головного убора ему не обойтись. Мы поладили на черной бархатной ермолке, которая сделала его похожим на гнома с оттопыренными ушами и вздернутым носом. Эффект получился просто замечательный, особенно если взглянуть на него на фоне панели из старого дуба. Он и в самом деле оказался идеальным слугой для особы моего склада, которой следовало поддерживать репутацию вампира, и по его виду никак нельзя было сказать, что он всего лишь отставной кэбмен. К тому же под моим руководством он превратился в отменного повара.
